Новый Мир ( № 10 2005)
Шрифт:
От легкой жизни мы сошли. Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2005, № 50, 14 июля <http://www.novayagazeta.ru>.
Говорит социолог Борис Дубин: “В большинстве новых текстов установилась такая точка зрения: или ты делаешь свой продукт, который хорошо продается, или ты выгораживаешь свой мир вне массовой политики и массовой литературы. Существуешь не в новых смыслах, а на границе старых полей. Но за счет то ли стёба, то ли стилизации обеспечиваешь себе внешнее положение. Это не порождает ни нового словаря, ни новых принципов, ни системы мысли. Это может дать только рамочку: „Вот — я вне этого”. Возможно, это особенность моего зрения, возможно, я меньше читаю, чем в 60 — 70-х, и больше работаю „над своим”… Но я не вижу новых „смысловых разрезов” (термин Тынянова). Никто не рискует это тяжелое, ответственное, даже самоубийственное в культурном смысле дело осуществить. Никто не
См. также: “<…> процесс обмена книгами между друзьями и знакомыми стал массовым. Цифры впечатляют. Библиотечными книгами пользуются 18 % опрошенных, покупают 35 %, а берут у друзей и знакомых — 63 %!” — говорит Борис Дубин в беседе с Игорем Шевелевым (“Книга для супермаркета” — “ПОЛИТ.РУ”, 2005, 20 июля <http://www.polit.ru> ).
См. также: Борис Дубин, “Медиа постсоветской эпохи: изменение установок, функций, оценок” — “Вестник общественного мнения”, 2005, № 2 (76), март — апрель.
Виктор Пелевин. Мнение китайского гуру. Письмо в оргкомитет премии от члена жюри [“Национальный бестселлер”]. — “Завтра”, 2005, № 27 <http://www.zavtra.ru>.
“Хочу объяснить уважаемым членам жюри и финалистам логику, которой я руководствовался при принятии решения. Я исходил из того, что мой голос должен достаться самому сильному тексту — независимо от личной симпатии или антипатии к автору. Но тут же возник вопрос — что именно считать силой? И в каком смысле? Чем больше я думал, тем яснее мне становилось, что не человеку об этом судить. Поэтому я решил доверить выяснение этого обстоятельства Китайской Классической Книге Перемен (КККП), совершив гадание для каждого из финалистов. <…> Таким образом, с учетом дополнительно полученной гексаграммы убедительную победу одержал Михаил Шишкин. Надеюсь, что уважаемые финалисты и члены жюри с пониманием отнесутся к воле Неба”. Это же письмо см.: “Книжное обозрение”, 2005, № 25-26 <http://www.knigoboz.ru>.
Ник Перумов. “Нельзя молчать 25 лет, как Сэлинджер”. Беседу вела Наталья Кочеткова. — “Известия”, 2005, № 126, 22 июля.
“У меня был сетевой проект альтернативной войны — как выглядело лето 41-го в изображении пропагандистов „Правды”. Это самая настоящая альтернативная реальность, наполненная сводками несуществующих успехов. Но все понимают, что летом 41-го, на 6-й день войны, пал Минск, а через несколько недель немцы были под Смоленском. Это ситуация, когда глобальная ложь работала во спасение. Я пытался решать этот вопрос в романе [„Череп в небесах”], предоставляя читателю делать выводы. А сражения я стараюсь не переигрывать <...>”.
См. также беседу Ника Перумова с Кириллом Решетниковым (“Я стою за язычество” — “Газета”, 2005, 21 июля <http://www.gzt.ru> ): “Русское фэнтези фактически отвергает классические жанровые декорации и идет по невероятным путям — это и технофэнтези, и альтернативно-историческое фэнтези, и криптоисторическое, и политическая сатира... Возьмите „Тайный сыск царя Гороха” Андрея Белянина или блистательную трилогию о Жихаре Михаила Успенского. Российское фэнтези сейчас наиболее революционно”.
Лев Пирогов. Смерть героя. Почему так плохо читают “серьезную литературу”. — “НГ Ex libris”, 2005, № 25, 14 июля.
“Какое влияние оказала „смерть автора” на „обычную” литературу, далекую от эстетического экспериментаторства? Она тоже утратила способность решать — отделять волевым усилием зерна от плевел. Скажем, если в традиционном произведении изложение перепрыгнуло на несколько дней вперед, это означает, что за три дня не произошло ничего — этих трех дней не жалко, как не жалко и человека, их прожившего. Однако литература, утвердившаяся после „смерти автора”, не в состоянии провести границу, отделяющую основное событие от нейтрального фона. Она стала медленной, нерешительной, многословно говорящей не по существу. Она допускает множество „нестреляющих ружей”, начатых и незаконченных линий, не имеющих отношения к действию. При этом такую литературу нельзя назвать „плохой”. Ярким ее примером являются произведения букеровского лауреата Михаила Бутова, талант и профессиональная состоятельность которого общепризнаны. Нет, она не плохая. Ее просто плохо читают”.
Андрей Платонов. Возвращение. Рассказ. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 5.
К 60-летию Победы. Первая публикация — под названием “Семья Иванова”: “Новый мир”, 1946, № 10-11. Шедевр, конечно.
Юрий Поляков. Зачем вы, мастера культуры? — “Литературная газета”, 2005, № 28, 13 — 19 июля; № 29, 20 — 26 июля.
“Создалась идиотская ситуация, когда значительная часть отечественной культуры работает как своего рода коллективный поставщик аргументов и фактов для мирового сообщества в пользу решения о закрытии „неудавшейся” российской цивилизации наподобие бесперспективной деревни. Самое нелепое, что эта работа нередко оплачивается из российской же казны…”
Григорий Померанц. Великий инквизитор и его Собеседник. — “Искусство кино”, 2005, № 3.
“Я много раз читал „Братьев Карамазовых”, но никогда так ясно не чувствовал, что за каждым словом инквизитора стоит вся сила фактов, которые обрушил на нас XX век и начало нынешнего, XXI…”
Виктор Потанин. Последний пароход. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 4.
“Да, если бы знать, что это одно из последних его [Астафьева] писем, один из последних его приветов. <…> „Дорогой Витя! Прости меня, затурканного старика, хотел тебя поздравить с этим самым летом... но так меня закрутило, замотало, что и вздохнуть некогда. А завтра, то есть 30-го, я уже из деревни уезжаю в этот промозглый, всегда отчужденный город, который я так уж и не полюблю, точнее, к которому так и не присохну. Я имею в виду не Красноярск, он не лучше и не хуже других городов, а вообще город. Как образ спрута, всосавшего во чрево свое люд Божий... Шестьдесят лет, Витя, противная дата, по себе знаю, тут как бы упираешься в срок, полученный на суде Божьем, все ты жил, жил, избывая тебе положенные дни, а дальше уж ты — сверхсрочник, уже не живешь, а доживаешь, хвори тоже подступают, редеют родственники, куда-то в тень, что ли, западают друзья и товарищи. Уж на общих фотокарточках оказывается больше мертвых, чем живых, и меня вот настигла болезнь — наваждение пенсионное — читать некрологи в газетах и смотреть на кладбище, — кто, как и где лежит, да прикидывать, как я тут разлягуся, а размещусь я рядом с дочерью. Устала она там одна, да и дружнее, а может, и теплее вместе. Мне идет 74-й год, и все эти „чудачества” уже мне простительны, а тебя пусть минуют сии „блаженства”, сулящие мысли и закидоны совсем не шуточные, но зато вечные. По возможности будь здоров, пусть под крышей дома твоего будет мир и покой, а на столе не переводится хлеб и соль, да хоть иногда пусть пишется и думается о работе, ибо только в ней, в нашей изнурительной и прекрасной работе, есть и забвение от дней и дел текущих, от действительности этой проклятой, от зла и одичания земного. <…> Обнимаю тебя и целую. Поклон всем твоим близким и друзьям. Преданно твой. Виктор Астафьев”. Надо ли говорить, что письмо это по нескольку раз перечитывалось в моей семье…”
Почему люди пишут стихи? Сетевая дискуссия в Живом Журнале. Вел дискуссию Юрий Ракита. — “Сетевая поэзия”, Санкт-Петербург, 2005, № 1 (8).
rupasov: “Почему я пишу стихи? Потому что это лучшее, на что я способен. <...>”.
klerka: “<...> Но самое главное — способ найти себе подобных ”.
guava_jelly: “ Просто люди заполняют свои вакуумы, которые у каждого свои. <...>”
Ну и много чего еще.
Игорь Пыхалов. Миф о кавалерии. — “Спецназ России”, 2005, № 6, июнь.
“<…> инициатором [в июле 1941 года] создания легких кавалерийских дивизий [для рейдов по немецким тылам] был отнюдь не „старый рубака Буденный”, над которым так любят глумиться кухонные стратеги из числа продвинутой интеллигенции, а будущий маршал и четырежды Герой Советского Союза Г. К. Жуков”.
“<…> начиная со второй половины 1942 года в германской армии формируются новые конные части и соединения. К началу 1945-го у немцев имелось уже 6 кавалерийских дивизий: 3-я и 4-я кавдивизии вермахта, 8-я и 22-я кавдивизии СС, а также включавший две дивизии 15-й казачий кавалерийский корпус, который организационно входил в состав войск СС, хотя его личный состав к СС не принадлежал. Понятно, что немцы не стали бы наращивать численность своей кавалерии, если бы в ходе боевых действий она показала свою бесполезность. Также вряд ли использовали бы они в таком масштабе и кавалерийские части союзников. Между тем на Восточном фронте воевали 6 румынских, итальянская и венгерская кавалерийские дивизии. Наконец, в немецких пехотных дивизиях каждый разведывательный батальон имел кавалерийский эскадрон, а пехотный полк — конный взвод”.