Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Новый Мир ( № 11 2006)

Новый Мир Журнал

Шрифт:

— Мы с вами совсем не говорим на эту тему, — ответил я, — сегодняшний день уже кончился.

— И вы больше не счастливы? — спросила Вера, но я не ответил, осторожно отодвинул руку и стал говорить Вере, какой она будет удивительной актрисой.

— У вас уже есть главное, Верочка, у вас есть какой-то естественный артистизм, — говорил я.

Вера перестала мне отвечать и смотрела в огонь.

— Иду спать, — сказал я и ушел на нары.

Вера

осталась одна. Я долго не мог заснуть и смотрел, как Вера с расстроенным лицом сидит у огня. Ей тоже нужно было принять решение.

 

XV

Наутро мы приехали в О*** и снова встали на запасный путь, в тупике, среди одинаковых, ровных верениц эшелонов. Кругом не было ни деревца, ни кустика, как будто все было сожжено; ни одной деревни не виднелось вокруг.

«Все становится отвлеченным, если действие совершается без фона», — подумал я.

— На редкость унылое, безотрадное место, — сказала Нина Алексеевна, — даже не хочется идти гулять.

— Я пойду посмотреть, нет ли здесь телеграфа, — сказал я.

— Пошлите для меня телеграмму, — попросила Вера и подала мне листочек. Там было написано: «Подождите меня у вокзала. Я приду через десять минут».

Асламазян и Нина Алексеевна усмехнулись. Левит и капитанша крякнули. Галопова как-то пискнула.

— С удовольствием пошлю, — серьезно сказал я Вере.

Сразу за разрушенной станцией шло пустое бескрайнее снежное поле. Какие-то черные точки, не то люди, не то птицы, кое-где терялись в нем. Когда мы отошли, станция тоже скрылась за снежными буграми. Сквозь поле вела витая затейливая тропинка.

— Вы как-то изменились, Верочка, — сказал я, — вы теперь не такая живая, как были раньше.

— Это потому, что я с вами, — ответила Вера.

— Мне совершенно не нужно, чтобы вы скучали под нарами, — сказал я, — помните, как вы раньше первая выскакивали из вагона и куда-то пропадали? А теперь вы не ходите даже на танцы.

— Вы сами станете плохо обо мне думать, если я буду уходить, — сказала Вера.

— Нет, не стану, — сказал я. — Мне мило все, что вы делаете. — «Я все равно вас буду любить», — хотел сказать я, но вспомнил, что нельзя говорить о любви. — Вы должны делать все, что вам свойственно, — сказал я.

— Вы, наверно, думаете, что мне свойственны всякие гадости, — ответила Вера, — а знаете, куда я убегала? Помните, как я раз приехала на паровозе? Я тогда увидела в поле избушку, такую беленькую, и мне захотелось до нее дойти. Оборачиваюсь, а поезд ушел. Я все-таки туда дошла. У меня всегда так бывает: выйду и пойду, сама не знаю куда, или вдруг пойду и расплачусь, и тоже сама не знаю чему, а больше ничего у меня нет, — сказала Вера так искренне, что, должно быть, сама себе верила, и на глазах у нее показались

слезы.

— Значит, вы сами не понимаете своих желаний, вы о чем-то мечтаете, сами, может быть, не зная, о чем, — сказал я.

— Я хочу всегда быть с вами, — ответила Вера.

Я крепче взял ее за руку и молчал, потому что нельзя было говорить о любви.

— Я сама не знаю, что со мной, — сказала Вера. — Мне сначала смешно было, как вы мне говорили и задыхались как-то. Но только я всегда хотела быть с вами. Я чувствую, что-то должно быть, а что — не могу понять. Я хочу, чтобы вы опять смотрели на меня, как раньше, и говорили бы, что любите меня.

— Я буду говорить, а вы станете отмалчиваться, Верочка? — сказал я. — А потом опять убежите с Розаем? — тихонько сказал я и на секунду обнял ее плечи.

— Я никогда, никогда не сделаю вам больно, — сказала Вера и сама обняла меня.

Я высвободился.

— Знаете, Верочка, вы не станете для меня хуже, что бы вы ни сделали, — сказал я.

— Нет, я хочу, чтобы вы меня любили, — сказала Вера и стремительно поцеловала меня в губы.

«Верочка, разве можно любить больше», — чуть не сказал я, но заметил, что к нам идут, и выпрямился.

— Извините, мы, кажется, вам помешали, — сказала Нина Алексеевна, подходя к нам вместе с Асламазяном, — но там объявили, что эшелон сейчас уйдет, и нам пришлось вас разыскивать.

— Как вы можете помешать? — сказал я. — Мы просто гуляем. По-моему, это поле совсем не так безотрадно, как вам показалось сначала.

— Голое, пустое поле, совершенно неинтересное. Снег и больше ничего, — ответила Нина Алексеевна.

— Настоящий шекспировский пейзаж, как будто из «Короля Лира», — с увлечением сказал я.

— А что такое Манон Леско? — неожиданно спросила Вера.

— Женщина, созданная для любви, — ответила Нина Алексеевна.

— Девушки мне сказали, что это самое обидное название для женщины, «Манон Леско», — сказала Вера, — и что будто вы меня так называете, — сказала она мне тихонько.

— А вы как считаете насчет Манон Леско? — спросила Нина Алексеевна у Асламазяна.

— Я не знаю, — сказал Асламазян.

— А я думаю, что Манон Леско — самая прелестная, самая трогательная из всех героинь и нельзя не любить ее, — сказал я с увлечением.

В этих разговорах мы дошли до теплушки. Асламазян галантно подсадил сначала Нину Алексеевну, потом Веру. Мы с ним постояли у двери, уступая друг другу подножку, как Чичиков и Манилов, и эшелон снова пошел.

 

XVI

Поделиться с друзьями: