Новый Мир ( № 12 2004)
Шрифт:
Они вздрогнули, сбились с шага... Но не бежать же в самом деле. Может, пронесет. Может, “чуть-сверхъестественное” их подвело... Может, случится чудо?
— Иди по левую руку, — сказал Вадим сквозь зубы.
Настя не прореагировала.
Компания дворовых подонков вошла в свет фонаря и остановилась, всем своим видом призывая сделать то же самое (всем своим видом угрожая — вот что в первую очередь). Выглядели подонки соответственно, просто классика жанра. Один был даже в кепке-восьмиклинке. Да стоит ли описывать все эти бычьи шеи.
— Эй, пацан,
— Из Санкт-Петербурга.
Дворовым подонкам заклинило мозги. Нижегородка, Сипайлово, Затон — это всё они бы поняли. А еще в Уфе есть район с нежнейшим названием — Глумилино.
— А чё ты здесь делаешь?
— К другу приехал.
— Как друга зовут?
— Вы его не знаете.
Подонки подумали.
— Девчонка чё, с тобой?
— Да.
Сейчас спросят про волосы. Вадим вызубрил весь этот сценарий наизусть. Боже, как он устал... А может, у них у всех нет мозгов или есть ровно столько, чтобы думать одинаково? Во всяком случае, поймав “неформала”, “гопы” всех городов — пролетарии всех стран, соединяйтесь! — задают один и тот же вопрос: про волосы. Или про серьгу в ухе, если таковая имеется.
(С моим хорошим знакомым был такой случай. Он встретил на улице бывшего одноклассника, с которым они теперь, скажем так, принадлежали к разным слоям молодежи.
— Гы-гы-гы! — заржал одноклассник. — Ты чё, совсем “неформалом” стал? Кольцо в ухе! Ты бы его еще в правое ухо10 повесил! Гы-гы-гы...
— А это какое, по-твоему?
Бывший одноклассник замер, потрясенный... По непроверенным данным, он превратился в соляной столп.)
— Слышь, пацан, а чё ты такие длинные волосы отпустил? Чё ты этим хочешь сказать?
В следующую секунду вожак стаи поднес к Вадиму руку, так, словно это был неодушевленный предмет, и потрогал его за волосы! Помял между пальцев, словно сельдерей на рынке. Такого вынести было нельзя.
Вадим, конечно, не был героем. Ни плюнуть в лицо фашистам, ни прочие подвиги из старого советского кино он никогда не смог бы повторить. Но тут сработал рефлекс, который был быстрее мысли: к этой детали своей внешности Вадим относился очень трепетно, и так вот жамкать его волосы не позволялось никому (девушки не в счет). Рука “гопа” была отброшена очень резко. Далее события развивались со стремительной быстротой.
— Ты чё, с-с-с...
(“С-с-с...” — это совсем не значит, что я стремлюсь забить точками “нехорошее” слово. Просто эти люди так говорят. Редукция! А вы бы слышали эту “звукопись”, когда они поют “блатняк” под гитару!)
Одновременно со “с-с-с...” коротким и мощным движением вожак ударил Вадима в лицо.
Все полетело, закружилось, засверкало. То, что он упал, Вадим скорее понял умом, вычислил логически. Он долго еще — как ему казалось — не мог осмыслить, что произошло, а все вокруг звенело и звенело, и прямо в глаза ему несся локомотив... Потом оказалось, что это всего лишь фонарь над его лицом. Вадима тормошила Настя.
Оказалось, все было так. После того, как Вадим упал, вероятно, “торжество” — глумление над новой жертвой — продолжилось бы полным ходом, если бы не решительность Насти. Кричать, умолять, звать на помощь — все это было бы бессмысленно: представьте, что вы в мертвом городе, где жителей давно нет. Психологически так даже лучше. К чему пустые надежды на людей из окрестных домов?..
А Настя взяла с земли камень и вышибла им окно на первом этаже. Она знала, что делать в такой ситуации. Знала, что обыватель в наше время может проявить храбрость только в одном: защищая свое имущество и спасая свое жирное пузо.
Сработало! Шпана лениво убежала. В своих дворах им было западло бежать и прятаться всерьез, но раз все-таки выскочит взбешенный хозяин окна... Раз приедут менты... Подонки побежали, перебрасываясь репликами, — строили планы на остаток ночи.
Теперь настал черед спасаться нашим героям, потому что взбешенный хозяин разбираться в деталях не будет. Настя подняла Вадима, они побежали в другую сторону, а в центре двора, в круге фонарного света, остался лежать букет сирени. И скорее всего, “счастливые” цветочки в нем были.
И опять — ни звука, ни движенья. И никакой хозяин, кстати, так и не выскочил. Возможно — боялся, жалкий человек. А может, дома никого не было. А может... Чепуха всякая в голову лезет... Людей в городе и не было?
Равнодушные пустынные проспекты, здания, улочки... Ветер погнал по асфальту газету... Это сумасшествие... Нигде — ни души, и только панорамы, панорамы в духе “Сталкера”.
VIII
А вот и баллоны пива, за которыми они сюда отправились. Разных оттенков коричневого, стоят на полках. В круглосуточном “комке” пахло табаком и потекшей холодильной установкой.
Настя подошла к прилавку: девица, торговавшая здесь, была, возможно, и младше ее, да только глаза уж больно уставшие.
— Девушка, извините... Не подскажете, где здесь ближайший травмопункт?
Как видите — не до пива.
“Девушка” прежде всего оглядела Настю с головы до ног в поисках видимых повреждений.
— Здесь надо вдоль проспекта остановки две пройти. Потом — за трамвайное кольцо и вдоль забора.
— Спасибо огромное!
“И чё за девка, — подумала продавщица скорее с любопытством, чем с привычным раздражением. — И одета по-лоховски... И косметики ни грамма! В наше время только психбольная может не краситься”.
Сама-то она была размалевана словно в бой; да так оно и было по большому счету.
А Настя, выйдя на крыльцо, в первую минуту испугалась: ей показалось, что он ушел... Но нет. Тень отделилась от стены. К разбитому носу Вадим прижимал салфетку.
— Да что за чушь! — Он все еще слабо сопротивлялся перспективе травмопункта. — Нос расквасили! Подумаешь... Ну хочешь, сама пощупай: смещения нет никакого.
— Не говори глупостей. А если сотрясение, гематома мозга какая-нибудь, не дай бог? Тебе же завтра на трассу! Подохнешь еще где-нибудь... в районе Сысерти...