Новый Мир ( № 12 2004)
Шрифт:
“ПРОТИВОИРОНИЯ (counter-irony, trans-irony) — ироническое остранение самой иронии, характерное для стадии „прощания с постмодернизмом” в литературе „новой искренности” или „новой сентиментальности”, от Венедикта Ерофеева до Тимура Кибирова. Термин предложен филологом Вл. Муравьевым в предисловии к поэме Вен. Ерофеева „Москва — Петушки”. Противоирония так же работает с иронией, как ирония — с серьезностью, придавая ей иной смысл. Если ирония выворачивает смысл прямого, серьезного слова, то противоирония выворачивает смысл самой иронии, восстанавливая серьезность — но уже без прежней
См. также рецензию Марии Виролайнен “Протоязык XXI века” (“Новый мир”, 2004, № 9) на “Проективный философский словарь. Новые термины и понятия” (под редакцией Г. Л. Тульчинского и М. Н. Эпштейна; СПб., “Алетейя”, 2003).
Составитель Андрей Василевский.
“Вопросы истории”, “Звезда”, “Континент”, “Наше наследие”
Марина Адамович. Н. С. Тимашев: русская тема. — “Континент”, № 120 (2004, № 2) <http://magazines.russ.ru/continent>.
О несправедливо забытом основоположнике американской социологии, нашем соотечественнике, “либеральном консерваторе” и эмигранте первой волны. Он прожил 84 года и умер в 1970-м. Здесь же, в блоке “Наше наследие”, публикуется и беседа Адамович с дочерью Николая Сергеевича, графиней Татьяной Бобринской, почти отчаянно призывающей внимание к свидетельствам представителей “старой эмиграции” (“А сколько ушло таких, про которых вовремя не вспомнили! А сколько уходит сейчас!.. Так что — пока помним — забирайте от нас, сохраните!”).
“Путь Тимашева-ученого — это интеллектуализм практического православия, путь христианского приятия жизни в ее фактическом и идеальном наполнении. Именно в этом смысле Россия видится Тимашеву вполне гармоничной, дееспособной страной, с народом, у которого есть будущее. <…> Тимашев — это уникальный случай рационалиста-ученого, сумевшего сочетать материализм факта с христианским восприятием нации, культуры, истории. Это не религиозная, теософская культурология, но культурология, не забывшая про собственно христианское начало культуры. Не забывшая, что гуманизм Просвещения вышел из христианской этики и понимания личности”.
Аннелиза Аллева. Стихи. Перевод с итальянского Дениса Датешидзе. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
В аннотации ее назвали “подругой Бродского” и напомнили (неточно указав источник, имелся в виду журнал “Старое литературное обозрение”, 2001, № 2) о — хорошем, читал! — очерке “Улица Пестеля, 27, квартира 28”.
Только руками развести, насколько это все лично, даже как-то неудобно, как будто подглядываешь. Но: ни грамма пошлости и сами знаете чего. Присутствует немного старомодный, но изящный “символизм”, а воспринимается как цельная, поэмная вещь. А почему она решилась это публиковать — там есть ответ.
Людмила Бубнова. Главы из романа “Голявкин, гениально, старик!” — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8.
Грустно (и местами довольно тоскливо, за исключением, может быть, сюжета про Евтушенку — с мордобитием последнего и примирением обоих после) все это мне читать. Иногда, кажется, лучше и не знать, чем жили и чем дышали в молодости такие талантливые писатели, как Виктор Голявкин. Или это мое брюзжание? Жизнь-то действительно была довольно поганой, свинство сидело на свинстве и свинством погоняло, как мы помним или догадываемся.
Тут публикуются письма жене, с комментариями и расшифровкой имен внизу страницы, и — дневниковое. Почитаем оттуда. “[88]. Что бы ни происходило со мной — мне все к лучшему. Это правило золотое. Исключили из школы — значит, не там я должен быть. Если меня избили — к лучшему, значит, я плохо умею драться, нужно драться лучше, значит, я плохо слежу за собой. Надо больше любить себя. Если меня посадили в тюрьму — значит, лучше мне быть в тюрьме, на воле небезопасно, может быть смерть. Бог всегда со мной, я художник. Если недобрые люди вредят мне — это плохие люди. Если не хочешь убить их — бог их убьет. Им не жить на свете — только пожалуйся богу. Если ты поступил честно — не бойся, что тебя надули, что обошли или причинили зло. Поступив по-другому, ты сделаешь лучше себе. А людям тем будет худо. Я знаю и верю в свою звезду. Я художник, не может быть у меня плохой звезды — я пророк…” Такая вот теология. Временами яростная уверенность в своей правоте — в этих записях — удивляет и восхищает. Вот только чем?
Самуил Галай. Еврейские погромы и роспуск I Государственной думы в 1906 году. — “Вопросы истории”, 2004, № 9.
С документами в руках, в том числе неотредактированным черновиком записи последнего, 40-го заседания (не получившим отражения в опубликованных стенограммах), доктор исторических наук из Израиля пытается доказать, что совсем не аграрный вопрос был единственной причиной роспуска Думы — спустя всего лишь два месяца после ее созыва. А вовсе даже то, что заявлено в названии статьи. Императору здесь здорово достается, признаться.
Ирина Золотинкина. Николай Врангель, барон и искусствовед. “Моноклем остекливший глаз…” — “Наше наследие”, 2004, № 69.
Когда этого известнейшего столичного денди не стало, Александр Бенуа сказал о нем на вечере его памяти: “В этом оживлении художественной науки, в этом выводе ее на свет и воздух барону Врангелю принадлежит одна из первых ролей. Пожалуй, даже первейшая роль. <…> Врангель является типом целой группы лиц, посвятивших себя художественной культуре России, и возможно, что будущие поколения будут говорить о какой-то эпохе Врангеля” (1915).
Чтобы понять пафос А. Б., стоит прочитать не только богатый именами и фактами очерк, но и публикующуюся за ним работу самого Врангеля “История Императорской Академии художеств за 150 лет”.
В этом же номере “Нашего наследия” публикуется большой блок материалов, посвященных еще одной “недопроявленной” фигуре — писателю Борису Пильняку, в том числе его письма к Е. Замятину (вступительная статья, публикация и комментарии К. Андроникашвили-Пильняк).
Юрий Каграманов. Когда Россия была великой и сильной. Опыт Священного союза. — “Континент”, № 120 (2004, № 2).
Через призму событий начала XIX века, “через” Александра I с коалицией.
“К сожалению, у большинства ностальгирующих взор утыкается в недавнее прошлое, когда страной правил „вор”, укравший власть и ставший подлинным демовором (по-гречески: пожирателем народа). Да, при нем была одержана победа над враждебной Германией. Но „при нем” здесь означает — не столько благодаря, сколько вопреки ему. Та же победа могла и должна была быть одержана значительно меньшими усилиями и, главное, несопоставимо меньшей кровью. Это во-первых, а во-вторых, последствия нашей победы были для Европы совершенно другими, чем при Александре I. Советские войска освобождали европейские страны от фашизма затем лишь, чтобы вновь закабалить их. Интернационалистская фразеология лишь на время смутила некоторую часть наших западных соседей, достаточно быстро раскусивших ее лживость: низкий лоб кремлевского руководства просто не вмещал сколько-нибудь высоких и благородных идей.