Новый Мир (№ 2 2011)

Одинокая птичка несколько раз тренькнула, но полыхнул ветер, и она смолкла. Приближалась гроза. Женечка выключила компьютер, легла и через несколько минут заснула совершенно счастливой.

А Тамаре все не спалось. Она думала про Маргариту, про ее слова, что надо пожалеть . С дедом это, кажется, получилось. “Точно. Получилось”, — сама себе подтвердила Тамара, повернулась на спину и, сложив руки на груди, стала думать про бабку. Что-то все ускользало от памяти. Какая-то зацепившая Тамару бабкина фраза, которая могла помочь. Тамара изо всех сил зажмурилась, припоминая. Зажмурилась так, что глазам стало больно. И вдруг вспомнила. “Господи, где бы спрятаться, чтобы переждать все это”. Вот что за несколько часов до смерти сказала бабка, быстро-быстро перебирая пальцами край одеяла. Тогда Тамара решила, что бабка бредит про войну, про ту первую, самую страшную осень, когда с грудной Тамариной матерью она застряла в деревне под Ленинградом и пряталась от бомбежек в мелком хозяйском погребе. И вдруг теперь Тамара догадалась, что хотела бабка переждать, и охнула, и легко, освобожденно заплакала.

Утро, начавшееся тяжелым пробужденьем, оказалось хорошим. “Надо отблагодарить Маргариту, — решила Тамара, отирая с шеи щекотные слезы. — Вон малинового варенья двухлитровая банка еще осталась. Завтра отнесу. И про Женечку спасибо, что предупредила…”

В то, позапрошлое, воскресенье всю дорогу молчавшая из-за непроданного воротничка Маргарита уже возле самого дома смягчилась, спросила, как Женечка, и кстати заметила:

— Ты ей передай, чтоб осторожней была. А то вчера, в метро, возвращаюсь с рынка, смотрю — твоя. Электричка подошла битком, и на платформе толкотня, час пик, а она стоит и чего-то улыбается. Ну, я взяла ее под руку, еле успела подсадить в вагон.

“Добрая все же Маргарита... Завтра расскажу Женечке, пусть тоже поблагодарит”.

За окном громыхнуло, и пошел дождь. Тамара поняла это по тому, что тополь за ее окном начал шуметь, как закипающий электрический чайник: сначала тихо, потом все сильнее и сильнее. И под этот спокойный домашний звук Тамара наконец заснула.

Артхаус

Андрей Василевский

*

АРТХАУС

* *

 *

пасхальной открытки загнутый уголок

с краю слегка надорван бело-розовый ангелок

не сладок и не приятен горящих помоек дым

аутентичный ангел ужасен и несравним

чем же — ведь не рукою? — он держит Москву в горсти

ни с чем посюсторонним его не соотнести

ни с какою формой земною ни с чем что мы видели тут

его чуют лежащие в коме они его не назовут

от угарного газа пухнет моя голова

в ней тухнут антропоморфные человеческие слова

а он приближается жаром паром с кипящей реки

где по загробной Капотне строем идут должники

* *

 *

очевидного нынче мало

раньше больше бывало

а теперь и очами видное

недостаточно очевидное

а заочное

вроде как подзамочное

или для групп друзей

вы не можете видеть эту запись

а эту

эту пожалуйста

* *

 *

новое русло ручья после ливня

траншея после экскаватора

муравью всё едино

для тех кто не понял:

с определенной точки зрения

нет разницы

между естественным и искусственным

ну типа философ кант

смотрит на звездное небо

* *

 *

нехорошо человеку

быть одному

в темноте

не потому что кто-то

страшный

оттуда придет

никто не придет

не надейся

мама, мама! я оборотень!

нет сынок

не надейся

Артхауc

спешит берлинская девчонка

по освещенному перрону

внутри по длинному вагону

идет немецкая турчанка

одночастевка, эка малость

араб идет из ресторана

я эту фильму городскую

смотрю с московского дивана

лети лети вдоль Eisenbahn ’a

Аллаха милость и немилость

* *

 *

здравствуй боже мой

мы идем домой

воздух раздвигая

бесов отгоняя

* *

 *

я объясняет профессор конечно не солипсист

вряд ли вы существуете только в моей голове

экзаменационная ведомость чистый лист

герцен стоит по колено в траве

ничего говорят студенты это всё ничего

скоро мы оставим вас одного