Новый Мир (№ 4 2005)
Шрифт:
“Но, читатель, отнесись к этим текстам не как к колонке в газете [„Завтра”], выдающей невменяемость ее главного редактора, а как к факту искусства, которое изначально невменяемо. Искусство всегда избыточно, нелогично, оно презирает и нарушает законы здравого смысла. Оно перверсивно и, главное, дисфункционально”.
Анна Рыжкова (Красноярск). Пушкин и судьба: “Повести Белкина”. — “День и ночь”, Красноярск, 2004, № 9-10, ноябрь.
“Мы проанализировали произведения Пушкина, начиная с лицейских лет и заканчивая 1830 годом, с целью установить частоту употребления в тексте таких слов, как „судьба”, „рок”, „жребий”, „Фортуна”, и слов „Сатана, Дьявол, Ад...”. Вот что показал анализ: слово „судьба” употреблено Пушкиным 155 раз; „рок” — 54 раза; „жребий” — 25; „Фортуна” — 8; „Сатана, Дьявол, Ад...” — 47…” — пишет выпускница Красноярского литературного лицея, 17 лет.
Елена
“[Анастасия] Цветаева была строгой вегетарианкой и лишь иногда позволяла себе рыбное блюдо, „потому что Христос ел рыбу””.
“Ее доход составляли скромная пенсия и гонорары за публикации и переводы. Десятую часть всех своих средств Анастасия Ивановна жертвовала на нужды церкви. Она была прихожанкой храма Святителя Николая в Пыжах, что на Ордынке”.
“Она говорила „вы” совсем маленьким детям и почему-то животным. „Вы уже покушали?” — всерьез интересовалась Анастасия Ивановна у своей кошки”.
Валерий Сендеров. Русское золото. — “Посев”, 2004, № 12.
“На сей раз Международная олимпиада прошла летом в Афинах. В неофициальном командном первенстве первые три места заняли Китай, Россия и США. Большинству читателей эти фразы покажутся сообщением об общеизвестном, этакой неуклюжей затравкой к статье. И большинство ошибется: речь пойдет отнюдь не о хорошо известной ему олимпиаде. А об очередной Международной математической олимпиаде школьников. Бывают, однако, забавные совпадения… Впрочем, совпадения ли? Скромная по масштабам в первые годы своего проведения, полвека назад, математическая олимпиада давно приобрела масштабный характер. Реально она стала соревнованием между образовательными системами разных стран, и ее результаты весьма точно отражают иерархию уровней школьного образования в сегодняшнем мире…”
См. также: Валерий Сендеров, “Теология насха” — “Новый мир”, 2005, № 2.
Елена Скульская. Назначь мне свиданье! Женщины-поэты, поэтессы, поэтки рисуют свои портреты. — “НГ Ex libris”, 2005, № 1, 13 января.
“Вообще я антологии не люблю. <…> Но не любить антологии — глупо. Вроде как не любить алфавит, где рядом стоят, например, Дарья Донцова и Федор Достоевский. <…> Антология „Московская муза. ХVII — ХХI” [М., 2004] — издание уникальное по замыслу и филологически представительное. Галина Климова собрала в этой книге поэтесс Москвы, на протяжении трех столетий писавших и пишущих о Москве, о любви и о творчестве…”
Роман Солнцев. “Липки” — не “липа”. — “День и ночь”, Красноярск, 2004, № 9-10, ноябрь.
“<…> я решил устроить маленький праздник с моими лицеистами и студентами, пишущими стихи и прозу, — я предвкушал этот праздник, заранее втайне похохатывал. Я надумал почитать литературные пародии советской эпохи, посвященные недавно столь любимым нашим поэтам, не гениальным, нет, но очень талантливым, чьи строки перелетали из уст в уста, а пародии на эти строки вызывали радость... ведь безликие стихи невозможно пародировать... И вот я начал читать вслух... одну пародию, вторую, третью, внутренне готовясь к обвалу смеха... поднимаю глаза — и вижу в классе растерянные лица. Ребятам не смешно. Только хмыкнули пару раз, когда дерганый стиль Маяковского передразнивался... И вновь тишина. И я понял: да молодые мои стихотворцы просто не знают оригиналов. В их памяти нет ни стихов Николая Тихонова с его прославленной строчкой: „Гвозди бы делать из этих людей...”, ни ярких поэм Павла Васильева и Смелякова, ни Бориса Корнилова и ни Антокольского, ни Светлова и ни Мартынова, ни прозы Фадеева и Леонова, так великолепно спародированных А. Архангельским, и даже Вознесенского с Евтушенко... Из Вознесенского знают „Ты меня на рассвете разбудишь”, и то лишь потому, что по ТВ показывали „Юнону и Авось”. Правда, помнят имена Есенина и Цветаевой, Гумилева и Ахматовой, Андрея Платонова, потому что — сломанные судьбы... кто-то и читал... но большинство поэтов советского времени для них не существует. Опустив книжку с пародиями, я стоял перед учениками, и мне показалось: я на одном берегу, а они — на другом, и тот берег уходит вдаль, и перед нами туман и бездна... „Порвалась связь времен”? Истинно так”.
Валерий Соловей. Россия накануне Смуты. — “Свободная мысль-ХХI”, 2004, № 12 <http://www.postindustrial.net/index.php>.
“Если в конкретно историческом плане Смута и революция в России неразделимы, образуя феномен „смутореволюции”, в плане чистой абстракции они воплощали различные, хотя и взаимоувязанные, логики. Смута — форма смены социокультурной русской традиции, механизм ее радикального обновления, революция — смена социополитического строя и социально-экономической системы; Смута воплощает внутренний смысл, имманентную логику русской истории, революция пропитана внешними, контекстуальными влияниями, она — результат взаимодействия внутренней российской и внешней мировой логик („красная” и „демократическая” смутореволюции могли развиться только в капиталистическом контексте, хотя и на разных его стадиях); революция в России неизбежно сопровождается Смутой, Смута может протекать и без революции”.
“Кардинальное отличие гипотетической новой смуты от старых русских смут состоит в том, что она произойдет в ситуации русского этнического надлома: впервые за последние пятьсот лет русские перестали ощущать себя сильным, уверенным и успешным в истории народом, что означает драматическое уменьшение шансов России и русских на повторную „сборку” после хаоса смутного времени. Из новой точки бифуркации мы можем и не выйти единой страной и единым народом”.
Александр Тарасов. Творчество и революция — строго по Камю. Левая молодежь создает свою культуру. — “Свободная мысль-ХХI”, 2004, № 8.
“<…> незаметно складывается новая субкультура, не являющаяся типичной молодежной субкультурой (подобной хиппи, панкам или скинхедам), а скорее представляющая собой новую революционную контркультуру наподобие революционной контркультуры 60 — 70-х годов XIX века в России. Ситуация в молодежном мире все больше напоминает этот период российской истории: с одной стороны, „широкие слои” молодежи в результате общественных, экономических и культурных деградационных процессов отброшены на уровень середины XIX века; с другой — существуют небольшие островки „элиты” (дети „высшего общества”); с третьей — формирующаяся разночинная революционная контркультура в интеллектуальном и творческом отношениях не только не уступает, но и откровенно превосходит уровень культуры молодежи из „высших слоев”. В России — впервые после Революции 1917 года — начинает формироваться, выражаясь языком „теории элит”, контрэлита, которая сможет в будущем вполне обоснованно предъявить свои права на власть и которая уже сейчас воспринимает сложившееся социальное, политическое, экономическое и культурное устройство как убогое, отсталое, не соответствующее ни требованиям XXI века, ни ее, контрэлиты, запросам и предпочтениям”.
Автор — содиректор Центра новой социологии и изучения практической политики “Феникс”.
Е. Тарасова. “Улисс” forever . — “Иностранная литература”, 2004, № 12.
“Почему празднуют Блумсдэй? Потому что”.
Здесь же — беседа с Екатериной Гениевой “О несостоявшемся священничестве и состоявшемся писательстве”: “<…> одно то, что два человека, определившие движение отечественного поэтического слова, Анна Ахматова и Осип Мандельштам, внимательно читали роман и взяли для своих произведений эпиграфы из „Улисса””.
С. В. Утехин. “Я жил в Англии и США, но никогда не принимал их подданства”. — “Посев”, 2005, № 1.
Сергей Васильевич Утехин скончался 11 июля 2004 года. Публикуется его беседа 1992 года с Андреем Владимировичем Морозовым. (См. текст беседы также: <http://www.amorozov.ru/inviews/utehin_sergey> ).
“— Что за человек был Керенский?
— Он был очень порядочным, в некоторой степени наивный. Самое важное то, что в 1916 году ему вырезали почку и в 17-м почти все время у него были сильные боли. Вы помните, наверное, что он был истеричный и в обморок падал? Так это он в обморок от болезни падал, он не выдерживал болей.
— Это правда, что он был великолепным оратором?
— Он был одним из трех величайших ораторов того времени. Первым был Троцкий, второй — Пуришкевич. <…>
— Был ли Керенский убежден в том, что Ленин — немецкий шпион?
— Он никогда не был в этом убежден. Он даже не представлял, чем тот занимался в эмиграции”.
В этом же номере “Посева” — С. В. Утехин, “О понимании истории. (Неопубликованные заметки)”; “Можно сказать (с Гегелем, но не по Гегелю), что смысл истории — в свободе ”.