Новый Мир (№ 4 2008)
Шрифт:
И послабления себе
Не хочет делать, куст сирени
Стрижет и чувствует в толпе
Себя чужим, подобно тени.
Перемещается в стихи
Жизнь постепенно,
только прядка
На лбу, да жалкие грехи,
Да желчность в качестве остатка
При
Нет, и пенсне в стихи попало.
Не подходи и ты ко мне:
И от меня осталось мало.
Литература молодая (круглый стол). — “Нева”, Санкт-Петербург, 2008, № 1 <http://magazines.russ.ru/neva>.
“1. Что Вы думаете о „молодой литературе”? В чем Вы видите ее особенности?
2. Кого из молодых Вы считаете главным открытием последних лет и почему?
3. Какие надежды Вы связываете с каким-либо автором и направлением, которое он, по Вашему мнению, представляет? <…>
Марина Кудимова (Москва)
1. Я думаю, что „молодой” литературе принадлежит будущее. Ничего оригинального в этой мысли нет, но с возрастом я ощутила это не на уровне умозрения и общей фразы. Поэтому тривиальность меня не пугает.
Особенности две:
— стремление к ангажированности, неумеренное старание внедриться в литтусовку — желательно поближе к тому или иному премиальному фонду;
— избегание всякой ангажированности вплоть до полной маргинализации; предпочтение существования в „безбумажном” — виртуальном — пространстве уступкам литературному истеблишменту.
Те же особенности существовали и в советской „молодой” литературе — только Интернета не было. Больших различий не вижу.
2. В поэзии это Илья Тюрин, погибший в возрасте девятнадцати лет в 1999 году, но стяжавший (возможно, ценой гибели) судьбу и ставший лидером целого поэтического направления и сообщества.
В прозе такого сочетания личности и таланта не вижу. Может быть, это связано с более поздним созреванием прозаика.
3. Благодаря масштабу личности и таланта Ильи Тюрина под его имя удалось собрать новое поколение русских поэтов, которые в ином случае рисковали всю жизнь блуждать по просторам Сети. Поколение отменное, поразительным образом сочетающее культуру, стихию и традицию, вселяющее надежду на то, что русская поэзия не останется литературным памятником минувшего века”.
Литературные журналы: что завтра? — “Знамя”, 2008, № 1.
“< …> Роль подобных изданий в литературном и общественном пространстве по сравнению с „журнальным бумом” конца 1980-х — начала 1990-х наверняка изменилась. Какова она теперь — на этот вопрос мы попросили ответить критиков, писателей, редакторов столичных и нестоличных литературных журналов ”.
Вот, пожалуй, самый “неконкретный” ответ.
“Вопрос поставлен — конечно, с умыслом — так, что в нем поскрипывает „следовательно” и сильно дребезжит одно „и”. Да, существуют; да, возникают; а пишущие обожают печататься. Три факта, три факта. Из третьего действительно следует, что литсреде без литжурналов пришлось бы кисло. Но собственно читатели по крайней мере дважды ни при чем: если бы возникновение и существование журналов реально зависело от них, то давно бы прекратилось. Под реальной зависимостью разумею, понятно, финансовую.
В подробности не вступаю. Тут какие-то болезненные отношения в духе натуральной школы: роман образованного бедняка с барышней из благородных, которую содержит — единственно из тщеславия, к интимным услугам не принуждая, но зато и скаредно — какой-нибудь самодур.
Как бы то ни было, в одном углу этого треугольника живет любовь. Со стороны журнала — несколько покровительственная; журналу лестно воображать — и при случае похвастать, — что есть на свете читатель, такое симпатичное беспрекословное существо, которое без него и месяца не проживет, сопьется от тоски.
Авось не сопьется. Но страстной своей привычкой в самом деле дорожит. Имею в виду именно читателя журнального, а не вообще. То есть представителя весьма немногочисленной группы с традиционной, но не почтенной ориентацией: на литературу. Такой читатель практически неотличим от писателя и вместе с ним, точно, составляет литсреду.
Журнал и даже альманах (а нынче, по-моему, все журналы — альманахи) для него не собрание вещей, а действующая модель системы и вместе с тем фаза процесса. Журнал, и только журнал, дает литературному человеку (и больше никому) это странное умозрение (или переживание), не знаю, как его назвать, скажем — ощущение непрерывности литературы. Положим, опять же, не вообще журнал, а наделенный литературной совестью (которая есть вкус). Причем и такой читать подряд необязательно; как правило, и некогда; бывает и скучно, — это ничего не значит; главное — чтобы регулярно выходил.
Теперешние навряд ли протянут долго: в настоящий момент литература не по карману сама себе; но идея журнала, полагаю, бессмертна” (Самуил Лурье).
Лев Лосев. Пять стихотворений. — “Знамя”, 2008, № 1.
Ты умер, а мы ишачим,
но, впрочем, дело за малым.
Ты спал под живым кошачьим
мурлыкающим покрывалом.
Все, что намурлыкано за ночь,
ты днем заносил на бумагу.
А низколобая сволочь
уже покидала общагу.
Ты легко раздаривал милость
растениям, детям, собакам.
А сволочь уже притаилась
в подъезде за мусорным баком.
Не слишкoм поэту живется
в краю кистеней и заточек.
А кошкам не спится, неймется,