Новый Мир ( № 9 2005)

Находясь под арестом, император меланхолично рассматривает гравюры Дюрера, предусмотрительно прячет в ящик фигурку Наполеона, стоявшую у него на столе, пробует присланный американцами шоколад, беседует со специально приглашенным профессором: могло ли такое быть, что его дед, император Мэйдзи, видел северное сияние на широте Токио?.. Он даже соглашается позировать перед толпой американских фотографов, напоминающих стаю невоспитанных бандерлогов. “Зачем вы это делаете?” — спрашивает сановник. “Солнце приходит к своему народу даже во тьме”, — загадочно отвечает император.

Вечером гостеприимный Макартур приглашает Хирохито на ужин, угощает вином и сигарами. Эпизод, где император прикуривает сигару от сигары Макартура, — это уже почти что голливудский “поцелуй в диафрагму”: полное доверие и единство. А когда Макартур выходит на минутку, дабы подсмотреть, что божество будет делать, оставшись наедине, — и видит, как император пританцовывает вокруг стола и гасит колпачком свечи, — то, окончательно убедившись в безвредности этого человечка, генерал отказывается от мысли предать Хирохито военному суду и предоставляет императору самому выбирать свою участь.

Вернувшись во дворец, император после недолгих размышлений, сопровождаемых спиритическими пассами над круглым столом, принимает правильное решение: он подписывает капитуляцию и отказывается от своего божественного происхождения. Потом к нему входит жена. Император трогательно помогает ей снять шляпку и сообщает, что больше — не бог. “Вам это мешало?” — вежливо осведомляется императрица. Затем они идут приветствовать детей, собравшихся в круглом зале. “А что стало с тем звукооператором, который записывал мое обращение к нации?” — спрашивает в дверях Хирохито. “Он совершил ритуальное самоубийство”. — “И вы не пытались его остановить?” — “Нет”. Пауза. На лице императрицы мгновенное замешательство. Мысль о том, что император должен бы, по идее, совершить нечто подобное, закрадывается и в голову зрителя. Но императрица берет императора за руку и настойчиво увлекает за собой вон из кадра, в частную жизнь, к детям… Титры. Конец.

Что это было? Кино о том, как повелитель, обладающий абсолютной полнотой божественной власти, взял да и отрекся от нее ради спасения жизней несчастных подданных? О том, как бог стал частным лицом, человеком как все? Не похоже. Скорее напоминает детский анекдот про психа, который таскал за собой коробок на веревочке. Доктор спрашивает: “Что это у вас?” — “Веревочка”. — “А что на веревочке?” — “Коробок”. — “Идите, вы свободны”. — “А, Жучка! Как мы их с тобой обманули!” Создается впечатление, что император в фильме просто обвел вокруг пальца наивных американцев: пошел на все их условия, публично объявил, что “больше — не бог”, — но разве родившийся богом может перестать быть им? И Хирохито, пусть и разжалованный официально до уровня “национального символа”, правил Японией еще тридцать лет, оставаясь религиозным оплотом нации. Живой бог потому и не сделал себе сэппоку, что, несмотря на отречение, он в глазах японцев остался богом, а посему обязан был и оставаться в живых. Так была сохранена исконная национальная модель власти, которая, надо сказать, искренне восхищает Сокурова. Правитель, которого все, от мала до велика, искренне признают божеством, избавленный от борьбы за власть и персональной ответственности за государственные решения, достигает, по Сокурову, такого уровня внутренней свободы и смиренного величия, что способен в критический момент спасти свой народ, просто прикинувшись юродивым в глазах оккупантов, просто разыграв этакую чаплиновскую клоунаду.

По контрасту с Гитлером и Лениным, режиссер наделяет своего Хирохито всеми теми добродетелями, отсутствие коих и привело к краху протагонистов предыдущих картин. Хирохито лишен демонической воли к власти (зачем она тому, кто родился богом?). Он почитает мать и нежно привязан к семье, в то время как Гитлер — яростный враг брака и размножения, Ленин жену называет “коровой”, а на могиле матери не был четыре года. Хирохито любит природу. Он — сторонник эволюции, а главное, император — воплощение традиции, культуры, которая веками шлифовала элементарные отношения власти и подчинения, превратив подчинение в возвышенное служение, а преклонение перед обожествляемой властью — в духовный подвиг.

“В двух предыдущих лентах моей тетралогии — „Молох” и „Телец” — героями были люди бесконечно далекие от смирения и каких-либо угрызений совести. Для одного из них, Гитлера, абсолютная власть, добровольно дарованная ему народом, явилась и абсолютным наркотиком. Герой „Тельца” — Ленин — во время уже смертельной болезни почти подошел к осознанию ужаса исторического тупика, в который он завел страну. Но, как говорится, было поздно, слишком поздно…

Герой новой картины „Солнце” император Хирохито — фигура удивительная. Он — единственный из крупных политических фигур прошлого столетия, кто, пройдя через страшные события ХХ века, став свидетелем грандиозного поворота в истории своего народа, выжил… Ленина смертельно ранили, Гитлер покончил жизнь самоубийством, Муссолини был убит… Хирохито даже не судили.

Я показываю характер, отличный от предыдущих персонажей, — образ человека, который более европеец, чем можно предположить. Известно, что правитель увлеченно занимался ихтиологией, вел научные исследования даже в то время, когда американцы уже двигались по территории страны. Только такой глубокий человек, имеющий совершенно отличный от обычного политического резона мотив, способен в момент острейшего кризиса найти гуманный, а потому единственно верный выход из него. Ни один политический деятель, ни до, ни после Хирохито, не смог поступить так же, как он” (из интервью с Сокуровым под названием “Александр Сокуров: Хирохито — яркий пример умной силы” — журнал “Ролан”, 2005, № 1(46), февраль).

Ах, какая замечательная картина! Ах, какой душка император, гуманист и миротворец, почище Махатмы Ганди! Только как быть с тем обстоятельством, что ровно эта же самая языческая, синтоистская модель власти выпестовала отчаянный японский милитаризм, санкционировала ряд чудовищных военных преступлений и поставила Японию на грань национальной катастрофы?

“Солнце” — самый, мягко говоря, неправдивый и даже неправдоподобный из всех фильмов трилогии. Известно, что между высадкой американцев и отречением Хирохито прошло почти полгода, и все это время шли переговоры: как бы так поступить с императором, чтобы и нация не взорвалась, и возрождение сверхагрессивной империи было бы уже невозможным. Сохранение императору жизни, свободы и номинальной власти стало результатом прагматичной, взаимовыгодной для Америки и Японии сделки, но отнюдь не плодом персонального героического выбора Хирохито. Да, он не был маньяком и согласился подписать капитуляцию, хотя Япония могла бы еще воевать. Но после падения двух атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки было уже ясно, что сопротивление бесполезно. Так что оставалось лишь спасать то, что еще можно было спасти: жизнь императора и монархическую форму правления.

В “Солнце” реальные исторические события поданы в столь упрощенной, настолько сказочной форме, что сама дистанция между фактом и его экранной интерпретацией обнажает задушевные интенции Сокурова полнее, нежели все, что мы видим собственно на экране. В божественном Хирохито Сокуров прозревает идеальное для себя сочетание утонченного смирения и абсолютной власти над помыслами и душами подданных; и остается только вздыхать, что подобный идеал достижим лишь в культуре, веками недвусмысленно признававшей в правителе — бога.

Все это, конечно же, личное дело Сокурова. “Как он дышит, так и пишет”. Нужно только отдавать себе отчет, что в выведенных им фигурах Гитлера, Ленина и Хирохито объективно есть нечто общее. И Германия, и Россия, и Япония — страны “ускоренной модернизации”, и в каждой из них в какой-то момент задачи внутренней мобилизации способствовали воскрешению абсолютно языческого культа властителя. В Японии, где эта языческая традиция никогда, в сущности, и не прерывалась, культ оказался наиболее изощренным, гибким и способным выдержать самые сокрушительные удары. Но не стоит забывать, что во всех трех случаях обожествление власти привело к столь сокрушительным и страшным последствиям, что поддаваться его идеализации — пусть и в формах медитативного, сугубо авторского кино — по меньшей мере неосмотрительно.

WWW-ОБОЗРЕНИЕ СЕРГЕЯ КОСТЫРКО

Сугубо информативное — энциклопедии и справочники в русском Интернете

Не знаю, как у кого, но у меня каждый третий заход в Интернет — за справкой.

То есть Интернет для меня прежде всего — справочник. Думаю, как и для доброй половины пользователей. Но здесь, похоже, в скором времени нас ожидают некоторые проблемы — справочные сайты начинают ориентироваться на платное предоставление своих услуг. Первая ласточка: крупнейший в нашем Интернете энциклопедический сайт “ Рубрикон” <http://www.rubricon.com> уже практически закрыт для свободного посещения. Набрав в его поисковом окошке слово, вы получаете первые две-три строки словарной статьи и предложение оформить оплату за дальнейшее. Я понимаю, что это нормально, более того, для меня как пользователя — благо. Это очень важно, чтобы в нашей Сети исправно функционировал такой могучий, на авторитетнейших источниках построенный энциклопедический сайт. На “Рубриконе” сейчас выставлены 62 энциклопедии и 19 книг справочного характера. Подобные сайты на энтузиазме и разовых грантах поддерживать и постоянно пополнять невозможно. Да и во всем мире, скажем в англоязычной Сети, доступ к справочникам и энциклопедиям, как правило, платный. Это я понимаю. И все-таки попытки наших отечественных сайтов быть “на уровне мировых стандартов” у меня особого сочувствия не вызывают. От мировых держав, к которым нас охотно причисляют наши политики, мы отличаемся многим. Ну, например, отсутствием развитой интернетовской бытовой инфраструктуры. Это в США или Франции человек, обнаруживший в Интернете необходимый для себя платный сайт, тут же регистрируется на нем, не выключая компьютера, переводит со своего счета деньги на счет держателей сайта, получает по почте код доступа и заходит на сайт. Для нас же все это пока экзотика. Мало у кого из нас есть навык управления своим банковским счетом по Интернету, я уж не говорю о наличии этого самого банковского счета. Пока наши платные сайты — для корпоративного пользования. Но, как это часто бывает, наши недостатки имеют компенсирующие их достоинства — множество сайтов в русском Интернете озабочено пока только количеством посещений и для увеличения числа готово поступиться принципами цивилизованного рынка. Они выставляют все, что может привлечь внимание, в том числе и словари. Плюс неразвитость (если не сказать — отсутствие) юридически проработанных норм поведения в Интернете предоставляет полную свободу интернетовским подвижникам-просветителям. И вот это “национальные особенности русского Интернета”. (Звучит не совсем красиво? Согласен. И готов изменить свое отношение, но только после того, как люди умственного труда займут полагающееся им место на нашем “рынке”, то есть когда, скажем, ученый за статью в популярном еженедельнике будет получать гонорар выше, чем фотограф, опубликовавший в том же журнале две фотографии этого ученого, или когда ежемесячный доход писателя будет выше зарплаты курьера из издательства, выпускающего книги этого писателя, ну и т. д.).