Новый Мир - Золото небесных королей

Видевшие это всадники на тропе, на секунду застыли от ужаса, но потом яростно закричали, призывая уничтожить всех страшных врагов до единого.

– Вот как надо!
– глухо сказал Креп, выдёргивая копьё из бьющегося в агонии тела, - это им за нашего Вишену!

– Идите, в бой, я останусь с Крепом и мы спрячем тело Вишены, до того, как авары будут здесь, - сказал Рагдай тяжело дыша.

– Хорошо!
– ответил Эйнар, подбирая оброненный аваром щит, - следите за тропой со стороны реки, они могут появится опять!

– Вот он, славный конунг из Гардарика, которому был подвластен небесный огонь, любимец богов, людей и зверей! Скальды ещё при жизни пели саги о нём, которые слагали его друзья. Клянусь всеми его северными богами, это был самый справедливый и сильный конунг, о котором я когда нибудь слышал. Грозный как Один, вёселый как Локи, победоносный как Тор, прозорливый как Хеймдалль и справедливый как Ньёрд!

– торжественно сказал Бирг, - лучший из всех конунгов, когда либо приходивших править Гардарикой! Я сочиню красивую мелодию в его честь, если ос анусь сегодня жив!

– Давай, Креп, перевернём его на спину, - сказал Рагдай, глядя вслед уходящим викингам.

Они перевернули безвольное тело Вишена на бок. Рагдай осмотрел его голову, затылок, разделяя слипшиеся от крови волосы и снимая пальцами сор.

– Что там?
– спросил Креп, прислушиваясь к бою на реке, и не выпуская из рук своего страшного орудия убийства, - куда его?

– Странно, однако... Бирг сказал, что он видел, как Вишену убили сзади, ударом палицы по голове, но я не вижу раны. Может быть он умер от другой раны? Кольчуга не пробита, наверное, она выдержала удар, но под ней сломалась спина...

Конунга бережно повернули обратно лицом в небо. Облака разошлись и сошлись вновь, пропустив солнечный блик и порождая череду угасающих теней на безжизненном, неузнаваемом лице, закрытых веках, руках, лежащем рядом мече с рубиновыми украшениями. Креп медленно провёл по лицу конунга ладонью, стирая липкую грязь, замешанную на крови:

– Эх, жаль, нет теперь никакой живой воды, чтобы воскресить его...

– Опять странно, кровь вот тут, на щеке, не запеклась, она всё ещё сочится, - сказал задумчиво Рагдай, садясь на корточки, не пересилив слабость в ногах, но едва не опрокинулся, потеряв равновесие, - вот тут, смотри!

– Где?
– Креп положил копьё и стал стирать кровь с лица Вишены, но она выступила вновь из множества мелких порезов и ссадин. Рагдай прижался ухом к груди Вишены, к тому месту, где был откинут воротник кольчуги.

– Нет, сердце не бьётся! Но кровь-то идёт! Странно...
– сказал он, - может быть я не всё правильно прочитал в книгах Галена про гладиаторов и их смерть, или Мать Матерей была права, когда говорила, что сердце может биться так редко, что ты между ударами успеваешь похоронить человека в гробу, где он очнётся потом в ужасе и отчаянии!

– Князья теперь хотят, чтобы их норманнским или печенежским обычаям сжигали вместе с конями и рабынями, - мрачно ответил Креп, растирая в пальцах кровь, - тут уж не очнёшся из пепла, хотя как знать...

– Эйнар бы сказал сейчас что-нибудь вроде... Так же как из ледяной крови великана Гейреда, сражённого в странствиях Тором, течёт сейчас река, так и из ран конунга начнёт течение новая река, - ответил на это кудесник и потянувшись к поясу рукой, уда, где о ычно у него находилась торбочка с лекарствами и деньгами.

– Торба!
– воскликнул он, - там были все мои снадобья!

– Где?
– не понял Креп, быстро оглядываясь, - кто?

– Торба где моя?
– крикнул Рагдай, вскочил и заметался, бормоча, - сердце не бьётся, но кровь идёт, а в торбе соняшна-трава есть!

– Так она, наверное, там и лежит на тропе у реки, где ты путником притворился перед аварами, а потом началась эта резня, - неуверенно ответил слуга книжника, ловя на себе его странный взгляд, - что, мне идти туда и попробовать найти её?

Рагдай кивнул. Креп тяжело поднялся. Мимо прожужжала аварская стрела с чёрными орлиными перьями и наконечником-шипом, для пробивания кольчуги. Она была на излёте, отразившаяся от чьего-то доспеха и громко звякнула о камень.

– Быстрее!
– воскликнул Рагдай, нетерпеливо махнув рукой, - быстрее!

Путь до реки был короток. Внимательно прислушиваясь к шумам в кустарнике по правую руку и стараясь не наступить на убитых, что-бы не поскользнутся на крови, Креп, сжимая в руках копьё, вышел к тому месту, где тропа упиралась в берег Одры у брода. Быстрый поток тут омывал страшную плотину из конских и человеческих тел, омываемых мутной водой. Она пенилась, процеживаясь через неподъёмную преграду, белыми хлопьями рвалась дальше. Неподалёку, у воды, среди разбросанного оружия и убитых, скрючив спины, сидели двое раненых кривичей. Один держался за лицо, другой баюкал одной рукой другую, третий прижимая ладонями свои внутренности из распоротого живота. Лицо его было белым, как льняное полотно, а глаза наполнены недоумением и страданием. Рябое его молодое лицо, простая войлочная свита с нашитыми медным пластинами, вместо кольчуги, гривна из простой меди на шее, выдавала в нём княжеского отрока. Креп знал его. Он обычно сидел на лодии князя ближе всех к кормовому веслу, где было грести труднее и больше брызг. Подняв на Крепа невидящий взгляд, отрок хотел что-то сказать, но изо рта хлынула чёрная кровь. И только хрип долетел до слуха.

– Где все? Так не бывает, чтобы все вдруг исчезли, - слуга книжника закрутился на месте, стараясь не глядеть на умирающего, и рассмотреть что-то среди зарослей на берегах за поворотами реки.

Вверх по течению вся река была чиста и свободна. По примятым кустарникам и траве, следам волочения на песке и земле, можно было угадать положение стоянки кораблей рати Стовов. Там было сейчас тихо, как в могиле, даже не пели птицы. Дымов от костров над зарослями не было, но несколько беспризорных коз бродили там в кустах, сбежавшие в неразберихе из стреблянских запасов. Там стоял понуро огромный аварский чёрный конь, потерявший в бою седока. Он был красивый, молодой и сильный, похожий на тех, наверно, что возили телохранителей византийских императоров. Ниже по течению река скрывалась за каменистой грядой и деревьями, растущими почти у самой воды, и не оставляющими открытым и краешка берега своей молодой весенней листвой. Именно оттуда неслось эхо, похожее на шум водопада. В какие-то мгновения этот шум распадался на различимые отдельно всплески воды, крики людей, стоны, ржание, клацанье стали. Шум боя на тропе слышался отсюда примерно с такой же силой, значит расстояние до этих мест было примерно равным. Вдруг со стороны скрытых на другом береге кораблей, послышался шум и крики.

– Пустите меня! Я сражаться хочу!
– разнёсся несуразицей в месиве жестоких звуков сражения и бранных криков пронзительно-чистый крик девочки, - они изуродовали мою красавицу-сестру! Я отомщу! Я дочь Водополка Тёмного!

Креп вгляделся в северный берег и увидел, как среди остатков настилов по которым вчера вытаскивали лодии, прыгая через камни и жерди, бежала Ориса с лёгким копьём-сулицей в руках. За ней следом неловко следовали две её служанки-рабыни с видом полной растерянности, держа повыше юбки, стараясь не разорвать подолы о сучки и заусенцы.

– Госпожа, вернитесь, просим, просим, вернитесь, госпожа!
– кричали они наперебой глухими от волнения голосами, тараща глаза на заваленный трупами людей и животных брод через Одер, на колыхаемые течением хвосты коней и распростёртые руки, струи истекающей крови и окровавленных раненых идущих им навстречу и сидящих на берегу, - не женское дело это, госпожа, сражаться в бою, вернитесь во имя Рожаницы!

– Женщины полтесков и других булгар сражаются вместе с мужчинами!
– крикнул в ответ княжна обернувшись к ним, и в этот момент предательский камень оказался у неё под ногой, отчего она оступилась и, выронив копьё, упала лицом в грязь.