Новый мир. № 10, 2003
Шрифт:
«<…> повторяю, цель данной статьи — не раскритиковать венгерскую [театральную] критику как таковую, а просто на ее примере обсудить проблемы, которые в той или иной мере присутствуют в критике всего нашего региона. <…> Я постаралась <…> показать, насколько неудовлетворительной, на мой взгляд, становится критика тех театральных спектаклей, во главе угла которых стоит интерпретация гендерных отношений, если именно об этих отношениях критик отказывается говорить». Первоначальный вариант статьи был использован как материал для публичной лекции во время стажировки в Центрально-Европейском университете.
Составитель Андрей Василевский.
«Арион», «Вопросы истории», «Вопросы литературы», «Дружба народов»
Алесь
Записи 1987–1991 годов.
«А ведь наша вел<икая> воен<ная> лит<ература> стала принцип<иально> антивоенной еще тогда, когда писались диссерт<ации> о возмож<ности> победы в ядер<ной> войне.
Человек привык, что большое убийство может совершить лишь большой, сильнее других зверь, — переносят на людей. А у людей по-другому: маленький может организовать сильных убивать для него. Зверь это не умеет — заяц или шакал».
«Война отврат<ительна> вся: некрасив чел<овек>, к-го убивают. А не только убийца. Сколько бы ни лгало иск<усство>, сколько бы тысячелетий ни лгало. Всякий побывавший там знает: некрасив чел<овек>, к-го убивают».
«Собаки в Чернобыльской зоне. Очередь к человеку, чтобы подойти и „хвостиком вильнуть“. Им страшно тут без человека. Ни хлеба, ни мяса не просили, а ласки».
«Помните: на одном из съездов партии Тв<ардовский> сказал: лишь то ост<анется> в ист<ории>, что получит подтвержд<ение> в лит<ературе>. Без этого, как без проявителя, — не останется, как бы и не было.
Эту великую и беспощадную роль литературы понимали как никто 2 человека: Твардовский и Сталин. Но с противоположным чувством.
Сталин потому и уничтожил 2000 писателей, что Сталин знал, кто он, что строит и что это настоящая литература не подтвердит. А хотелось!.. Поэтому уничтожал всех, но все медлил с такими, как Булгаков, как Твардовский: а вдруг. Все отнимали у них: даже отца-мать, и грозили, главное, литературу, отнять».
Начало см.: «Вопросы литературы», 1999, № 5, 6.
Дмитрий Бак. Просто сложно просто («разгерметизация» поэзии как литературный факт). — «Арион». Журнал поэзии. 2003, № 2 <http://www.arion.ru>.
«Безбрежная свобода самовыражения стремительно стала вчерашним днем русской поэзии. Фоновое присутствие в литературном пространстве „электронной“ поэзии с ее парадоксальным равноправием высокого и низкого, нейтрального и пророческого, профессионализма и графомании — привело к кардинальному изменению самого статуса поэтического слова. В самом деле, если границ между языком поэтическим и языком как таковым более не существует, то поэтическими могут стать любой звук, слово, фраза.
А это значит, что любая экспериментальность утрачивает не только ореол смелого открытия, нарушения нормы, но и вообще перестает быть поэтическим высказыванием, рассчитанным на прочтение, реакцию, ответ. Возвращение к прямой поэтической речи не просто неизбежно — оно уже случилось. Надо только по сторонам посмотреть. И самое время: как раз наступил момент, когда стало видно далеко во все концы».
Отдельное спасибо Д. Баку за публикацию стихотворения Андрея Дементьева (согласно статистике — любимого народом поэта) о всенародно избранном («Помогите Президенту…»). А то у меня в домашней коллекции уже и скульптор имеется, два художника, поющие-играющие подобрались, не хватало значительного стихотворца. Москва, звонят колокола. Отрезвляет.
Марина Бородицкая. «Ощущаешь себя кентавром…». Беседу вела Е. Калашникова. — «Вопросы литературы», 2003, № 3, май — июнь.
О себе, о стихах, о переводах и переводчиках, о Чосере, имя которого для русского читателя, думаю, всегда теперь будет соединено
с именем М. Б. («…мне и в кошмарном сне не могло присниться сесть за вещь длиной в восемь с половиной тысяч строк семистрочной „королевской“ строфой, рим-роялем»). О женском-материнском, в конце концов. О страхах.«Хотя это зона (зона творчества для женщин. — П. К.) повышенной опасности, она ведь и зона повышенной радости, и тянет туда, как заядлого сталкера, в эту радость пополам с радиацией. Мужчина, вступая в нее, — ну не всегда, но часто, — ищет кочку, чтобы токовать: „Вот я тут сижу, молодой-красивый, а ну налетай…“ В жизни за все приходится чем-то платить, и женщина платит гораздо дороже — куском материнского „я“, отношением к детям, виной перед ними. Как только появляются дети, мы становимся трусливыми и суеверными, — женщины, во всяком случае. Торгуемся с высшими силами: „Ладно, не надо вот этого, пусть будет хорошо детям“. Сами понимаете, какие последствия это может иметь для творчества. Ахматова сказала: „Отними и ребенка и друга“, правда, добавила потом: „и таинственный песенный дар“, но ясно же, что все не отнимут, придется выбирать, вот что первым назвала, то и отняли, ее еще потом корила Цветаева: „Как вы могли так написать, ведь в стихах все сбывается“. Если ты просишь чего-то, ты знаешь, что за это отнимут другое. Женщине труднее всю жизнь балансировать на канате, потому что материнская часть страшно тянет книзу».
Артем Веселый. Стихи. Вступительное слово Игоря Шайтанова. — «Арион», 2003, № 2.
«В прозе Артема Веселого слово звучит зримо, грубо, подчас очень грубо, напитанное кровью. Это есть и в стихах, но в них есть и другое — острота переживания: не „мы“, а — „я“. Хотя мысль по-прежнему экспрессивна и изобразительна…» (И. Шайтанов).
А стихи (их два — «Книга» и «Жена и женух») — горячие, плотные, доверительно-изощренные.
В. К. Волков. Призрак и реальность «Барбароссы» в политике Сталина (весна — лето 1941 г.). — «Вопросы истории», 2003, № 6.
Новая аналитика, новые факты, новые интриги. Задействованы источники, прежде не фигурировавшие в теме. Кстати, факт прилета и приземления в мае 1941-го рядом со стадионом «Динамо» немецкого «Юнкерса-52» (помимо своей рифмовки с полетом Матиаса Руста) чуть не повлек за собой, оказывается, отдельный показательный процесс. Впрочем, аресты, расстрелы и пытки в рядах ВВС и так не заставили себя ждать.
Ю. Гусев. Знак Освенцима. О творчестве Имре Кертеса, лауреата Нобелевской премии по литературе. — «Вопросы литературы», 2003, № 3, май — июнь.
Автор хорошо знает своего героя, венгерской словесности он отдал годы труда.
Напоминая, что увенчанный многими отечественными и международными премиями Кертес не относится в Венгрии к числу самых известных и читаемых авторов, Гусев пишет: «…[причина] прежде всего в том, что Кертес пишет на тему, которая нынче в наших краях мало популярна даже в среде интеллигенции». О лагерях то есть.
Интересное просветительское исследование о писателе, занятом исключительно тем, как человеческое проявляет себя в нечеловеческом. Кертес прошел и Освенцим, и Бухенвальд. Чудом, конечно, выжил. Отчасти потому и пишет об этом. И не только об этом.
«Возможно, если бы Кертес ничего больше не написал, кроме <…> страниц, на которых он так бесстрастно и точно (потому что — со знанием дела, на основе личного опыта) изображает угасание, редуцирование человеческой личности, человеческого самосознания, на этом уровне мало чем отличающегося от „самосознания“ земляного червя или даже травы, — его имя все равно бы должно было войти в число лучших знатоков человеческой души, человеческого естества».
Владимир Лакшин. Последний акт. Дневник 1969–1970 годов. Вступительная заметка Л. Теракопяна. Подготовка текста, «Попутное», примечания С. Н. Лакшиной. — «Дружба народов», 2003, № 4, 5, 6 <http://magazines.russ.ru/druzhba>