Новый мировой порядок

О Шанхае

Когда я вернулся в Шанхай в 1991 г., в этом городе еще сохранились следы 1930-х гг. Дом моего детства и большинство строений Французской концессии. Но Шанхай состоит из двух очень разных городов. Когда удаляешься от центра, попадаешь в научную фантастику. Китайцев ничто не остановит!

В подростковом возрасте я три года провел в японском лагере для военнопленных Лунхуа, в пригороде Шанхая. Этот экстремальный опыт научил меня всему. Типичное буржуазное детство очень ограничено, очень закрыто: нужно жить по правилам, соблюдать незыблемое расписание, не входить в контакт с взрослыми. И я открыл реальность, от которой чаще всего заслоняют буржуазных детей: родителей, живших под невыносимым грузом голода, страха, неизвестности, отчаяния. Это решающий опыт для подростка. Только бедные дети ощущают эту физическую и моральную уязвимость своих родителей. За три года в плену я узнал о человеческой натуре больше, чем если бы всю жизнь жил в защищенном ото всех месте. Это было для меня ускоренным воспитанием. Я увидел, что мужество помогает выдержать плохое обращение, голод, малярию. Только так понимаешь, что обычная реальность — всего лишь театральная или киношная декорация. Но несмотря на все это, в лагере у меня была практически полная свобода действий. Это был мир наизнанку. Странно, но я никогда не чувствовал себя более свободным.

Три книги, которые я бы взял с собой на необитаемый остров

Я бы не читал там много. Я бы лучше занимался перегонкой алкоголя из кокосов! Ну ладно, я взял бы «Постороннего» Камю, абсолютный шедевр, который сохранил всю свою загадочность, и «О дивный, новый мир» Хаксли. Ну и еще «Пожар в Лос-Анджелесе» Натаниэля Уэста, апокалиптическую книгу о культе и ненависти к голливудским звездам. Он предсказал это британское реалити-шоу, цель которого унижать разных людей для нашего же удовольствия…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современная футурология постепенно избавляется от синдрома «конца истории», от триумфализма, имевшего место после окончания холодной войны.

Теоретики обнаруживают между собой взаимопонимание относительно кризисности грядущего развития, сложности восприятия этой кризисности после десятилетий относительно предсказуемого существования. Словами американского политолога Т. Франка: «В начале третьего тысячелетия придет ощущение всеобщего кризиса идентичности. Наша психика и наше материальное благосостояние будут осложнены фрагментаризацией сознания и усложнением процесса нашей новой самоидентификации» [1002] .

1002

1002 Franck Th. Tribe, Nation, World: Self-Identification in the Evolving International System («Ethics and International Affairs», 1997, N 11, p. 151.

Нуждается ли мир ради планомерного развития и самоутверждения в наличии доминирующей державы? Сторонники статус-кво, аналитики сверхдержавной мощи дают положительный ответ, правящий политический класс готов бороться за сохранение своего привилегированного положения. «Лидирующая держава выступает за международную стабильность, за сохранение системы, которая позволяет ей пользоваться большим влиянием и благосостоянием» [1003] . Однако основная масса интерпретаторов международных отношений едва ли готовы дать положительный ответ. Однополярности,тем более посягательствам на гегемонию,будут противостоять мощные силы.

1003

1003 Kennedy P. Preparing for the Twenty-First Century. N.Y., 1993, p. 293.

Иран манкирует мнением Совета безопасности ООН, продолжая развивать свою ядерную программу. Ожившее движение «Талибан» активизирует терроризм в своем регионе, в Афганистане и Пакистане. КНДР близится к обладанию ядерным оружием. Два латиноамериканских президента, Уго Чавес из Венесуэлы и Эво Моралес из Боливии, словесно уничтожают американский империализм. Независимые опросы общественного мнения показывают, что рейтинг имиджа Соединенных Штатов в мире прочно занимает последнееместо. Внутри США: массовая нелегальная иммиграция, феноменальный национальный долг — 8 трлн. дол.

Но лидер — США — не готов сдавать своих позиций с философским спокойствием. Процесс перехода к многополярности,неизбежные потери позиций державой-гегемоном не сулят спокойных времен. «Американское могущество, — пишет вице-президент Брукингского института (Вашингтон) Р. Хаас, — сколь оно ни велико, ограничено временем и обстоятельствами. Мощь страны небезгранична в плане ресурсов (деньги, время, политический капитал), что может ослабить внутреннюю поддержку глобальной американской империи» [1004] .

1004

1004 Menon R. What to Do With American Primacy («Foreign Affairs», September/October 1999, p. 37).

Осевой линией развития мирового сообщества в XXI веке будет — как и в предшествующие пятьсот лет — противостояние и сотрудничество безусловного лидера — Запада и стремящегося настичь его экономические, научные, силовые показатели остального мира. При продолжении действия современных тенденций Западу еще как минимум на несколько десятилетий почти гарантировано положение мирового авангарда. Он будет оставаться мировой научной лабораторией, планетарным университетом, источником гуманитарных и технических знаний, центром производства высокосложного оборудования и требующих специальных знаний услуг, мировым инвестором, средоточием военной мощи.

При этом в механическом смысле Запад уступит первенство: из Северной Атлантики центр современной (второй в истории человечества) технологической революции переместится к антиподам, прежде всего в Восточную Азию. Конвейерное и «дымное» производство уйдут из ареала Запада. Еще более важным показателем явится то, что практически впервые за последнее полтысячелетие наука станет подлинно интернациональной, университеты, лаборатории и испытательные полигоны незападных стран войдут в единую сферу взаимообмена с Силиконовыми долинами, Гарвардами и Оксфордами Запада.

Глобализация даст огромные возможности изощренному производству Запада, она же предоставит шанс молодому и трудолюбивому населению Востока. Квалифицированные рабочие

Запада вышли в 2000-х годах на улицы западных городов, чтобы выразить свое негодование превратностями глобализации. А в конгрессе законодатели впервые начали гордиться тем, что не имеют заграничных паспортов — пока это еще самое мягкое проявление ксенофобии. В то же время огромные регионы (скажем, вся Африка) превратятся в жертву глобализации. У остальных задача использования революции в информатике и управлении будет зависеть от готовности и действенности национальных элит.

Бурлящее море абсолютного большинства человечества, неудовлетворенного неблагоприятным и унизительным для него статус-кво,приложит все силы к позитивным для себя изменениям. Сколько бы не расписывались благоприятные характеристики американской гегемонии, такие идеологические лидеры Запада, как Г. Киссинджер, в конечном счете признают: «На Соединенные Штаты ляжет бремя, вынести которое бесконечно не могло и не может ни одно общество. Вне зависимости от того, насколько бескорыстно воспринимает Америка свои цели, даже подспудное стремление к преобладанию приведет к тому, что постепенно все начнут объединяться против Соединенных Штатов ипостепенно доведут дело до того, что эта страна окажется изолированной и исчерпавшей свои ресурсы. Дорога к империи ведет и к внутреннему упадку, потому что посягательство на всемогущество размоет внутренние ограничители. Ни одна империя не избежала пути, ведущего к цезаризму, если только не следовала примеру Британской империи, разделившую свои полномочия еще в самом начале этого процесса. В долго существующих империях каждая проблема превращается в вопрос внутренней жизни, потому что внешний мир уже не обеспечивает необходимого противовеса. И, по мере того, как масса вызовов растет и удаляется от исторической внутренней основы, междоусобная борьба становится все более ожесточенной, а насилие всеобщим» [1005] .

1005

1005 Kissinger H. Does America Need a Foreign Policy? Toward a Diplomacy for the 21s1 Century. New York: Simon and Schuster, 2001, p. 287–288.

Однополярность миропорядка во главе с Америкой подвергается жесткой критике как в РФ, так и в КНР и ЕС. Российская точка зрения в основном сводится к тому, что однополярная модель мирового порядка во главе с США неминуемо породит противодействие со стороны государств, несогласных с ролью вассалов. По крайней мере, опыт двух мировых войн показывает, что возникновение коалиции государств, стремящихся к перевесу сил в свою пользу, к экономическому, политическому и военному доминированию, вызывает создание антикоалиции, которая увеличивает свои силы, свою экономическую и военную мощь, чтобы не позволить реализацию гегемонистских планов объединившихся в коалицию государств.