Новый мировой порядок

Третья— различная геополитическая ориентированность. Соединенные Штаты после окончания холодной войны нацелены (если судить хотя бы по рассекреченному в 1992 году меморандуму Пентагона об американских стратегических целях) на «глобальное предотвращение возникновения потенциальной угрозы США, на сохранение американского преобладания в мире».Западная же Европа все более видит свои интересы именно в пределах Европы, ограничивая себя в оборонных функциях Средиземноморьем и новой линией по Бугу и Дунаю. Подчеркнутый глобализм США и не менее акцентированный регионализм ЕС ставят два западных центра на принципиально отличные друг от друга позиции.

Эти различия акцентируются военным строительством в двух регионах. Соединенные Штаты лишь незначительно сократили военное строительство (по сравнению с пиком десятилетней давности), а Западная Европа по военным изысканиям и модернизации отстает от своего старшего партнера на порядок. Проекция силы для США — глобальный охват; проекция силы для Европейского союза ограничена Гибралтаром, Балканами, Прибалтикой, Скандинавией. И это отличие акцентируется настоящей революцией в военном деле, делающей для США необходимыми (а для ЕС недоступными) такие элементы военного могущества, как тотальное слежение со спутников, электронная насыщенность вооруженных сил, электронная разведка по всем азимутам, двенадцать авианосных групп, новое поколение авиационной техники, — все то, что в американской специальной литературе называют SR + 4С (слежение, разведка плюс командование, контроль, оценка, компьютеризирование). По рангу военного могущества США поднялись на огромную высоту, и свой военный рост они отнюдь не «связывают» только с участием в Североатлантическом союзе. Различнаястепень развитости индустриально-научного потенциала в военной сфере ставит два региона Запада на разные ступени военностратегического могущества.

Кумулятивный эффект трех указанных процессов однозначен: Соединенные Штаты и Европейский союз видят себя в мире отлично друг от друга, различно воспринимают существенные мировые процессы, неодинаково формулируют свои интересы и в целом дрейфуют не друг к другу, а скорее в различных направлениях.

Превращение США в единственную сверхдержаву заставило страны ЕС задуматься над своей ролью в будущем.Задуматься над тем, какую роль они себе готовят. Выбор существен — быть младшим помощником Соединенных Штатов или постараться занять позицию более равноправного партнера. Оба варианта развития событий нельзя исключить: согласно первомудва берега Атлантики расходятся, согласно второмуобщая цивилизация и общие интересы заставят Америку и Европу сблизиться.

Вызов ЕС.Крупнейшие западноевропейские столицы ищут пути восстановления своей геополитической значимости, они пытаются поднять свой вес как за счет активизации собственной стратегии, так и за счет объединения усилий. Предпосылки этого объединения уже созданы. «Формы противодействия гегемонии в коалиции,— полагает С. Хантингтон, — сформировались еще до окончания холодной войны: создание Европейского союза и единой европейской валюты. Как сказал министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, Европа должна создать противовес доминированию Соединенных Штатов в многополюсном мире» [760] .

760

760 Huntington S. The Lonely Superpower («Foreign Affairs», March-April 1999, p.45).

Объединив в Европейском союзе силы, западноевропейцы могут в любой момент снова обратиться к геополитике. Огромные территории, многочисленное население, необъятные ресурсы, высокая степень технологической изощренности, внутреннее социальное и политическое единство, эффективная военная машина, способность проецировать свое могущество в самые отдаленные районы планеты и волевая готовность осуществлять эти воинские операции, административная способность быстро принимать решения и реализовывать их — вот что будет характеризовать узкую группу могучих держав, которые через несколько лет (десятилетий) могли бы трансформировать однополярность в биполярность.

Западная Европа находится в самой середине долговременного процесса экономической и политической интеграции, которая постепенно снижает значимость внутренних границ, создает центральную власть Европейского союза. Тенденция такова, что ЕС постепенно превращается в соперничающий с гегемоном центр — пятнадцать членов ЕС создают подлинную. критическую массу; распространение ЕС на восток Европы как бы склоняет баланс (в негласном и заочном соревновании с США) в пользу Европы. Европейский союз уже стал организацией большей, чем конфедерация,и в обозримом будущем ЕС возможно станет европейской федерацией.Огромный торговополитический блок ощутил свою силу и не намеревается отдавать другим жизненно важные и прибыльные позиции.

И, как пишет 36. Бжезинский, «возникновение подлинно политически объединенной Европы представило бы собой базовое изменение в мировом распределении сил» [761] .

Экономический соперник.Западноевропейская интеграция дала Европе новый шанс. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям — 19,8 % общемирового валового продукта (США — 20,4 %) [762] . Население Европейского союза — 380 млн. человек — на 40 % больше американского, и тенденция преобладания по демографическому показателю сохранится на долгие годы. «Евроленд, — пишет американский экономист Ф. Бергстен о будущем потенциального соперника, — будет равным или даже превзойдет Соединенные Штаты в ключевых параметрах экономической мощи и будет во все возрастающей степени говорить одним голосом по широкому кругу экономических вопросов… Экономические взаимоотношения Соединенных Штатов и Европейского союза во все более возрастающей степени будут основываться на основаниях равенства» [763] .

761

761 Brzezinski Zb. Living With a New Europe («The National Interest», Summer 2000, p. 17).

762

762 The World in 1999. The Economist Publications. London, 1999, p.105.

763

763 Bergsten F. America and Europe: Clash of the Titans? («Foreign Affairs», March-April 1999, p. 20).

Таблица7. Соотношение показателей США и ЕС сейчас и в будущем.

Источники: The WorldFactbook (Wash.,CIA, 1999); Direction of Trade Statistics. Wash. IMF, December 1999; The World in 2006. Economist Statistics. London, 2000; «The National Interest», Summer 2000, p. 18.

Реальная жизнь в подвергающейся суровой экономической конкуренции североатлантической зоне в принципе поглощает сантименты и требует выбора, от которого зависит уровень экономического подъема и трудовой занятости стран-участников.

На этом поле глобальной экономической битвы ощущается тенденция к выбору пути самостоятельного от США развития. Римский договор, Маастрихт, переход к единой валюте, реанимация Западноевропейского союза как возможной основы сепаратной военной системы — этапы долгого пути, ведущего к существенной самостоятельности. «Европейцы, — пишет английский журнал «Экономист», — желают укрепить свою мощь до такой степени, чтобы суметь отделить себя от Америки. Нигде в мире нет такой силы, которая могла бы продемонстрировать столь мощный волевой акт» [764] . Они ищут пути восстановления своей значимости за счет активизации собственной стратегии и за счет объединения усилий.

764

764 McRae H. The World in 2020. Power, Culture and Prosperity. 1994, p. 253.

Европейское стремление к международной независимости понятно: Западная Европа значительно больше, чем Соединенные Штаты, зависит от внешнего мира. Общая торговля с внешним миром у ЕС примерно на 25 % больше, чем у Соединенных Штатов, и вдвое больше, чем у Японии. Доля экспорта в германском ВНП равна 25 %. Доля экспорта в ВНП Франции и Британии — 18 %, Италии — 15 %. (Доля экспорта в ВНП США — 7 %.) Европейский союз осуществляет безостановочную торговую экспансию. Заключив соглашения об ассоциации с 80 странами, он намерен увеличивать свою значимость как торгового блока, как источника инвестиций, как мирового культурного центра.

Формы противодействия гегемонии определились: создание Европейского союза как сопоставимого по экономической мощи государства, введение единой европейской валюты, конкурирующей с долларом, создание зон собственного влияния. Американский аналитик У. Пфафф не сомневается: «Европейский союз является единственным действующим лицом на мировой сцене, который способен бросить серьезный вызов Соединенным Штатам, — и он почти наверняка бросит этот вызов» [765] . Этот вызов не обязательно будет иметь характер военной угрозы. Речь пойдет прежде всего об интенсивной экономической конкуренции, к ходе которой, как пишет У. Пфафф, «Соединенные Штаты вовсе не обязательно выиграют — ни одна сторона, вероятнее всего, не выиграет — но политические последствия такого соревнования приведут к окончанию доминирования Америки в будущей международной системе» [766] .

765

765 Pfaff W. The Coming Clash of Europe with America («World Policy Journal», Winter 1998/99, p. 1).

766

766 Pfaff W. The Coming Clash of Europe with America («World Policy Journal», Winter 1998/99, p. 1).