Новый Робинзон

Она попала ему в правый глаз. Буйвол присел на задние ноги и страшно заревел от боли. Ямба в это время спустилась с дерева. Буйвол заметил ее и бросился к ней. На этот раз Ямба не полезла на дерево, а просто укрылась за его стволом. Я сделал несколько шагов и взмахнул луком. Буйвол снова бросился ко мне. И на этот раз я выждал и пустил вторую стрелу, когда буйвол подбежал ко мне совсем близко. Я попал теперь в левый глаз буйвола, животное было ослеплено.

Буйвол остановился и стал пятиться назад. Он громко ревел от боли. Схватив топор, я подбежал к нему и ударил его по голове. Бык зашатался. Еще два-три сильных удара, и буйвол был убит.

Между тем наша буйволица все еще продолжала ходить вокруг теленка. На следующий день мы устроили небольшой сарайчик из веток и жердей и загнали ее туда. Два дня мы продержали буйволицу в сарайчике без еды и питья, чтобы этими мерами усмирить ее. И правда, поголодавшая буйволица присмирела: когда мы вошли к ней, она взяла из рук еду, питье и ничем не проявляла свой дикости. Я смог даже подоить ее. Никогда в жизни мне не приходилось пробовать такую вкусную вещь, как молоко этой буйволицы. Несколько дней я только им и питался и заметно окреп.

Туземцы, узнав что мне удалось убить буйвола, прониклись ко мне большим уважением и стали считать меня за великого охотника. Они сами часто пробовали убить буйвола своими копьями, но им никогда это не удавалось. Мясо убитого мной животного я отдал туземцам, а кожу оставил себе — она могла мне пригодиться.

В бухте Раффлея я прожил еще месяца три-четыре. Все это время я чувствовал себя прекрасно, был по-прежнему крепок и силен и почти все дни проводил на охоте. «Капитан Дэвис» за это время успел рассказать мне, что в трех-четырех милях отсюда находится порт Дарвин, где нередко можно встретить белых людей. Я часто разговаривал об этом с «Дэвисом», и он не переставал меня обнадеживать. Однажды он указал мне на дерево, стоявшее недалеко от его лагеря. На этом дереве была вырезана следующая надпись:

ЛЮДВИГ ЛЕЙЧАРДТ,

ПРИБЫВШИЙ СУХИМ ПУТЕМ ИЗ СИДНЕЯ

1847 г.

Значит, эта местность действительно посещалась белыми; по крайней мере, один из них здесь побывал. Из надписи было видно, что он добрался сюда сухим путем. Это снова навело меня на мысль попробовать сухопутное странствование. «Дэвис» уверял меня, что один из здешних туземцев служил проводником Лейчардту, который в порте Эссингтон сел на корабль. К сожалению, этого проводника-туземца давно не было в живых.

Пораздумав над всем этим, я решил попытаться достичь порта Дарвин, рассчитывая найти там европейцев. И вот, сделавши все необходимые приготовления, Ямба, Бруно и я вновь пустились в плавание на нашей пироге. Мы по-прежнему старались держаться поближе к берегу. Путешествие началось вполне благополучно. Мы пробрались через пролив Анслея, минуя огромный Вандименов залив с разлившимися реками и заливчиками. По расчету мы были уже вблизи порта Дарвин, как разразилась буря. Нашу пирогу понесло волнами в открытое море по направлению к юго-западу. Маленькая наша лодчонка была мгновенно залита водой. И я и Ямба выскочили из нее в море и, уцепившись за один конец пироги, приподняли другой высоко над водой. Этим мы помешали пироге переполниться водой. Гибель пироги была бы ужасна для нас. Ведь в ней была вся наша провизия, собака, разные вещи. Между тем наступила ночь. Это была одна из самых тяжелых ночей, какие мне приходилось переживать.

Громадные волны вздымались кругом нас, подбрасывали нас на своих гребнях. Мы скоро очень устали и едва могли держаться за края пироги онемевшими пальцами. Но взобраться в пирогу было нельзя. Всю ночь мы провели в бушевавших волнах, держась за пирогу. Несколько раз я готов был выпустить край пироги из рук, но Ямба ободряла меня, уговаривала потерпеть еще немного. К утру она упросила меня влезть в пирогу и немного отдохнуть, а сама осталась в воде.

Целый день нас носило по волнам. Мы не имели ни малейшего представления о том, где находимся.

Наконец буря начала стихать. Прошло еще несколько часов, и море успокоилось. Когда мы немного отдохнули, то решили, что материк должен находиться к юго-востоку, и принялись грести в этом направлении.

Через несколько часов мы увидели маленький скалистый островок, к которому и причалили. Пищи на островке было множество, птицы летали стаями.

Мы прекрасно выспались и утром тронулись дальше, снова заходя во все бухточки и заливы. Море в этих местах было покрыто островками. Каждый вечер мы приставали к какому-нибудь из них и проводили ночь на берегу.

Погода стояла прекрасная. Я продолжал надеяться, что буря отнесла нас не очень далеко в сторону, и рассчитывал не сегодня-завтра увидеть порт Дарвин.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Радость Ямбы. — Страшный удар. — Радушный прием. — Я — военачальник людоедов. — Приготовления к битве. — На ходулях. — Великодушие победителей.

ОДНАЖДЫ вечером, спустя несколько дней после бури, мы медленно продвигались вперед, лениво шевеля веслами. Вдруг я заметил, что лицо Ямбы расплылось в радостную улыбку, а глаза так и загорелись. Никогда еще я не видал на лице Ямбы такого радостного выражения. Она смотрела на небо и улыбалась далеким звездам. Я стал было расспрашивать ее, но, обычно откровенная, на этот раз Ямба упорно молчала. Я думал, что она обрадовалась нашему приближению к порту Дарвин, и в свою очередь оживился. Но, увы! Меня ждало новое горькое разочарование.

Оказалось, что буря занесла нас далеко от порта Дарвин. Она принесла нас в те края, к тем берегам, куда мы плыли когда-то на моей лодке.

Сердце мое чуть не разорвалось от отчаянья. Сколько лишений, сколько ужасов мы вынесли за эти полтора года, сколько страданий и трудов! И все было напрасно — мы на старом месте. Я повалился на дно лодки…

Пораженная моим состоянием, Ямба опустилась подле меня на колени и принялась всячески утешать меня. Она говорила о том, как рады будут ее единоплеменники нашему возвращению, с каким восторгом они нас встретят. Кроме того она уверяла меня, что я мог бы сделаться великим человеком среди ее племени, если решусь остаться с ними. Я ничего не слушал, я обезумел от злобы и отчаянья. Я не мог простить себе, что отправился в порт Дарвин морем, а не сухим путем. В этом был виноват и «Дэвис». Ведь это он уверил меня, что большая часть пути в порт Дарвин лежит по непроходимым болотам и трясинам, большим рекам и заливчикам, кишащим крокодилами. И вот я снова очутился на родине Ямбы. Полтора года пропали даром!

Мы высадились на берег около одного островка, лежавшего при входе в залив. Ямба стала подавать дымовые сигналы, чтобы известить племя о нашем прибытии. Мы решили не говорить туземцам, что нас принесло к этим берегам бурей. Напротив, мы сговорились, что будем рассказывать, как объехавши кругом все побережье, мы соскучились о своих друзьях и захотели к ним вернуться. Подумайте, как трудно было мне выполнять такую роль, когда внутри меня все переворачивалось от бессильной злобы.

На этот раз мы не стали дожидаться, пока туземцы выедут нам навстречу. Мы стали грести прямо к тому месту берега, где вожди и толпа уже собрались для нашей встречи. Туземцы были очень рады нашему возвращению. Их радость несколько смягчила мое отчаянье.

А потом со всех сторон посыпались на нас вопросы. Мы не знали, кому и отвечать. Тотчас же началась постройка хижины, точнее — шалаша («ритру», как его называли туземцы). В шалаш, который был вскоре готов, туземцы натащили пропасть всего съестного.

В тот же вечер в честь меня был устроен грандиозный корреббори. И тут я узнал, что не только личные симпатии были причиной столь радостной встречи. Туземцы потерпели жестокое поражение в битве с одним из соседних племен и теперь рассчитывали на мою помощь. Они предлагали мне стать во главе их воинов и вести их на битву. Я согласился на их просьбу, но под условием, что мне дадут двух телохранителей или, вернее, щитоносцев. Они должны будут защищать меня от ударов вражеских копий. Так как это был первый случай моего участия в туземной битве, то я решил принять все меры, чтобы обеспечить себе полный успех и тем поддержать свою репутацию «великого человека».