«Новый завет»

«Итак, — сказал он, — которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его».

Иудеи опять пришли в Кесарию. Ситуация повторилась — как и два года назад, первосвященники не смогли предъявить Павлу ни одного серьёзного обвинения.

Апостол в своё оправдание сказал: «Я не сделал никакого преступления ни против Закона Иудейского, ни против Храма, ни против кесаря».

Дело зашло в тупик. Фест спросил: «Хочешь, я отведу тебя в Иерусалим, и мы проведем суд там?» Конечно же, Павел этого не хотел.

«Я стою перед судом кесаря, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Требую суда кесарева».

Наконец-то Павел получил возможность выложить свой главный козырь. Он, римский гражданин, имел право требовать императорского суда. А это означало поездку в Рим.

«Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: “Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься”».

Значит, всё было не зря.

Примерно в это же время в Кесарию прибыл царь Агриппа, чтобы поздравить Феста с назначением на должность. Фест решил воспользоваться случаем и представить царю мятежного апостола.

Подождите, какой Агриппа? Ну, Агриппа, сын того Ирода Агриппы, которого съели черви.

Ох уж эти библейские Ироды. Славная династия. Один избивал младенцев, разыскивая Христа, другой отрезал голову Иоанну, третий отрезал голову Иакову.

И вот, их славный потомок сидел в зале суда претории и с интересом рассматривал дело Павла, который уже успел стать легендой.

Фест кратенько обрисовал суть дела.

«Здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах, на которого с жалобою явились первосвященники и старейшины иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им, что у римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения…

Когда же его привели сюда, то я повелел привести того человека… Обступив его, обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив…»

Дело выглядело так, будто Павел — обыкновенный сумасшедший, на которого ополчились первосвященники, но которому хватило ума потребовать суда кесаря.

Агриппа пожелал лично увидеть узника и Фест на завтра назначил разбирательство.

На следующий день Агриппа со свитой прибыл в судебную палату. Фест приказал привести Павла. Когда апостола ввели, Фест коротко представил его присутствующим.

«Царь Агриппа и все присутствующие с нами мужи! Вы видите того, против которого всё множество иудеев приступали ко мне в Иерусалиме и здесь кричали, что ему не должно более жить.

Но я нашел, что он не сделал ничего, достойного смерти; и как он сам потребовал суда у Августа, то я решился послать его к нему.

Я не имею ничего верного написать о нем государю; посему привел его пред вас, и особенно, пред тебя, царь Агриппа, дабы, по рассмотрении, было мне что написать. Ибо, мне кажется, нерассудительно послать узника и не показать обвинений на него».

Фест давал понять, что сам такие решения принимать не собирается. В самом деле, в чем можно было обвинить Павла. с точки зрения римского права?

С другой стороны, первосвященники требовали его смерти, а это — дело нешуточное.

Агриппа дал слово апостолу. Павел проникся важностью момента и продемонстрировал чудеса красноречия.

«Царь Агриппа! Почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобою во всем, в чем обвиняют меня иудеи, тем более, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения иудеев. Посему прошу тебя выслушать меня великодушно…»

Неплохое начало. Далее Павел описал свою жизнь, фарисейскую юность, лихие разборки с христианами и, наконец, дошёл до своего видения возле Дамаска.

«Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению, но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле Иудейской и язычникам проповедовал… За это схватили меня иудеи в храме и покушались растерзать…»

Фест вмешался в процесс.

«Безумствуешь ты, Павел! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия».

Ему нужно было убедить присутствующих в психической болезни Павла.

«Нет, достопочтенный Фест, — сказал он, — я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла. Ибо знает об этом царь, перед которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь сокрыто; ибо это не в углу происходило. Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь».

Павел разыграл национальную карту. Он обратился к Агриппе, как иудей к иудею. А иудейские цари всегда прислушивались к пророкам, не считая их сумасшедшими. Он намекал на то, что сам является пророком, но не идиотом. Агриппа его понял.

— Ты никак меня в христианство решил обратить, — усмехнулся он.

— Я молил бы бога, чтобы не только ты, но и все присутствующие обратились, — ответил Павел с улыбкой.

Царь посовещался с придворными и принял решение.

«И сказал Агриппа Фесту: “Можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря”. Посему решился правитель послать его к кесарю».

У них получилось! Павел ехал в Рим, минуя запрет Клавдия. Он ехал туда за государственный счёт, что немаловажно.

«Мы взошли на Адрамитский корабль и отправились… С нами был Аристарх, македонянин из Фессалоники».

Как быстро среагировал Пётр. Два года волокиты, а жизнь не стояла на месте, ему нужно было текучкой заниматься, но. как только Агриппа принял решение об отправке Павла, Пётр тут же подсадил ему спутников — грека Тимофея и македонянина Аристарха.

И тот, и другой могли въехать в Рим беспрепятственно — вот такой десант. Теперь организация могла иметь в Риме двух апостолов и одного приближённого.

Лука был хорошим беллетристом, его описания поездки в Рим захватывают.

«На другой день пристали к Сидону; Юлий, поступая с Павлом человеколюбиво, позволил ему сходить к друзьям и воспользоваться их усердием…»

Юлий — это сотник, начальник конвоя.

Конвоирование Павла было чисто номинальным мероприятием. У «друзей» апостол смог перегруппироваться, запастись деньгами и наметить порядок действий. В целом поездка проходила приятно. Если не считать переменчивой погоды.

«Медленно плавая многие дни и поравнявшись с Книдом, по причине неблагоприятного нам ветра, мы подплыли к Криту при Салмоне… А как пристань не способна была к перезимованию, то многие давали совет, чтобы дойти до Финика, и там перезимовать…