Ной и его сыновья
Шрифт:
(что было в корне ошибочно)…
и не мог видеть выступающий за габарит ящик на грузовой платформе. Он ожидал легкого касательного удара о плоскую поверхность, а заполучил самый что ни на есть прямой — углом этого злополучного ящика.
Было всерьез больно.
За миг до удара, пока Смотритель еще только заносил ногу над дорогой, водитель его видел, кричал ему что-то, даже гуднул во всю мощь своей паровой гуделки, но нерадивый пешеход-раззява пребывал в своем внутреннем мире и не обращал внимания на внешний.
За что и поплатился.
Было фантастически больно!
Смотритель
В Англии в XVIII веке, в порту одного города, будучи старпомом капитана французского судна, нарвался на недружественных британских моряков… Слово за слово… Очнулся полуголый, заваленный ящиками, почти на помойке. Избили, ограбили и выкинули ценного сотрудника Службы Времени. Знали бы они…
Или вот, к примеру, на той войне…
Он там вообще по ошибке оказался…
В 1854 году в Севастополе, в тяжелом бою, ценный сотрудник наравне с простыми солдатами с бестолковым ружьем, которое подходило больше на роль дубины, нежели стрелкового оружия, сидел в неудобно расположенном блиндаже и не мог высунуть носа из-за шквального огня противника. Закончилось все это попаданием в их укрытие тяжелого разрывного ядра, которое разнесло все в щепки. Смотритель тогда не погиб только по какой-то счастливой случайности — оказался прикрыт широкой доской. Его вместе с этой доской отбросило довольно далеко от места взрыва, он потом еще удивлялся…
Приземлился на мягкий песок. На теле — ни царапины. Пролежал без сознания полсуток, ночью дополз до своих и снова потерял сознание. Контузия. После, когда вернулся с «поля» домой, в Службу, его, конечно, сразу доктора заграбастали и свели на нет все последствия, но приобретать весь этот опыт было весьма неприятно.
И вот теперь тоже…
Но благо древние шумеры оказались людьми порядочными — человека, сбитого паровиком, бережно внесли в ближайшее здание, промыли рану, остановили кровь каким-то снадобьем. Водитель извелся весь — ну как он, как он? — ему сказали, что все нормально, только вот в сознание человек не придет никак. Он ответил, что виноват в этой беде и должен сам позаботиться о пострадавшем, тем более у него дома есть все условия для этого. Бессознательного Смотрителя перенесли на повозку, и он совершил первую в своей жизни поездку на этом удивительном транспортном средстве до дома водителя. Тряска, шум и чад тем не менее в сознание его не привели. Так и лежал он на кушетке в светлой комнате большого дома, в одежде и с сумкой через плечо.
Пока сам не очнулся.
— С возвращением, Хранитель!
Смотритель отфыркнулся и прокашлялся — вода таки попала в нос — открыл глаза, зажмурился от света.
— Где я?
Над ним с кувшином стоял водитель паровика.
— Все в порядке, ты в доме Ноя. Как ты себя чувствуешь?
— Голова болит…
— Пройдет. Ты, конечно, сильно ударился о мой грузовик… Ты узнал меня? Я водитель. Меня зовут Сим.
— Сим… — рассеянно произнес Смотритель. — Я ударился? Ну да, раз голова болит… Обо что?
— О грузовик. Ты не помнишь?
— Грузовик… не помню.
— Ну как же, ты шел по дороге, потом резко свернул,
а там я. Ты не заметил меня и стукнулся головой. У тебя шла кровь, но мы ее остановили. Ты был без сознания, я привез тебя сюда.— Спасибо. А куда это — сюда?
— Я же сказал — в дом Ноя, отца моего.
— Красивый дом. — Смотритель оглядел комнату с высоким сводчатым потолком и стенами, украшенными росписью, изображающей цветущий сад.
— Спасибо на добром слове.
— Но где он находится? Где я? Что за город? Почему я здесь? Я ничего не помню…
На лице Сима последовательно появились разные чувства: нетерпение, недоверие и затем — удивление:
— Как? Совсем не помнишь?
— Совсем. И еще… — Смотритель сделал паузу, потер руками лицо, внимательно взглянул на Сима.
— Что?
— Я… кажется… я не помню, кто я.
Сим на это только и сказал что «о-о!» и больше ничего не успел, так как в комнату вошел еще один человек. Спросил не без беспокойства:
— Как чувствует себя Хранитель?
— Отец, — обратился к нему Сим, — он ничего не помнит. Даже кто он сам.
— Даже так? Ну, дорогой, себя-то забывать совсем нехорошо.
Ной, мощный, мускулистый смуглый человек с короткой стрижкой и по-мужски красивым лицом, был, видимо, склонен смотреть на все сквозь цветное, радостное стеклышко иронии.
— Нельзя себя забывать, никак, — весело басил он. — Можно забыть заплатить в лавке, можно забыть поесть, можно забыть одеться. Жену иногда — тоже неплохо… Но себя! — И уже серьезней: — Что, правда?
— Нет резона вам врать, добрые люди, — печально ответствовал Смотритель, вжившийся в роль окончательно добитого амнезией.
— Дела-а… — протянул Ной.
Ирония на время спряталась. Ной явно был растерян.
— Что же делать, отец? — испуганно спросил Сим.
— Что делать, что делать? Вспоминать вместе будем — вот что делать! Надо же человеку помочь. Надо? — Последний вопрос был обращен к Смотрителю.
— Надо, — понуро кивнул он.
И скривился: голове-то больно…
К кому он попал?
Ной. Сим… Еще должны быть Хам и Иафет.
Таких совпадений просто быть не может!
За все свои выходы в прошлое Смотритель ни разу не был облагодетельствован помянутой выше Фортуной так, чтобы сразу…
(с ходу! с колес! с разбега!)…
напасть на того, кто был главным героем…
(нет — Главным Героем, как положено в Истории!)…
Мифа, который Смотритель и призван либо подтвердить, либо скорректировать, либо…
(вот уж не дай бог!)…
выстроить с нуля.
Хотя он считался в Службе везунчиком.
Но не настолько же!..
Впрочем, не станем торопиться…
И ему помогли.
Добродушный и мудрый весельчак Ной с женой Сарой, сыновья их: Сим — с так и не прошедшим испугом от недавнего происшествия, Хам и Иафет…
(так!)…
их жены — Руфь, Мара и Зелфа как-то сразу — шумно, бурно и многолюдно! — окружили несчастного путника с потерянной памятью заботой и вниманием. Вода, фрукты, хлеб, вино, зелень, сыр, молоко, влажные холодные куски белой материи, громкие слова утешения, мелькание лиц, рук, улыбок… Перебор. При том, что Смотритель и вправду погано себя ощущал.