Ножи Императора

– Я благодарен, трибун, за твое желание поговорить со мной о последних нескольких неделях жизни моего сына. Мне кажется, что большинство солдат забывают людей, которых они оставили на поле битвы, а тем более не горят желанием встретиться лицом к лицу со скорбящими родителями . Пожалуйста, пройдите сюда и возьмите … з-э ..свою… семью… с собой.

Они последовали за сенатором через арку в большой сад, в котором пара рабов ухаживала за, и без того безукоризненно ухоженными, растениями и цветами.

– Сюда.

Он провел их в зону отдыха в дальнем конце сада, к каменным скамьям, расставленным вокруг плоской гравийной площадки, достаточно большой, чтобы служить в качестве небольшой сцены для группы музыкантов, играющих на своих инструментах, и защищенной от солнечной жары полукольцом. тщательно посаженных кедров. По команде дворецкого садовники зашли в дом и вынесли мягкий стул, на который сенатор опустился с болезненной гримасой, затем рабы исчезли обратно в доме, оставив только дворецкого, который, убедившись, что его хозяину удобно, удалился за пределы слышимости.

– Простите мое позерство. Десять лет назад для моей задницы хватило бы обычного, добротного мрамора, но сейчас я чувствую, что мои суставы немного расслабились из-за роскоши. Я подумал, что нам лучше всего поговорить здесь, в саду, учитывая, что стены часто слышат больше, чем им положено услышать, даже, как я подозреваю, и в моем доме.
– Сигилис окинул каждого из них своим мрачным взглядом, оценивая каждого мужчину по очереди, прежде чем продолжить.
– Ты привел с собой большую компанию, трибун, большую, чем я ожидал, и все же ты немного отвлек меня этим. Могу ли я высказать свое мнение относительно твоих людей ...?

Скавр улыбнулся ему в ответ.

– Конечно, сенатор. Мы должны быть выглядим необычно.

– Да, да, хотя о некоторых из вас судить легче, чем о других. Он перевел взгляд на трибуна. – Вообще-то, мы с тобой знакомы, Рутилий Скавр. Я хорошо помню твоего отца и то разочарование, которое мы все испытали, когда он был вынужден покончить с собой после того, как его объявили виновным в этом жалком маленьком деле на той стороне Ренуса. И я, конечно, в прекрасных отношениях с твоим покровителем… - Он ухмыльнулся.
– Я нахожу ироничным то, что его состояние так быстро разрастается после смерти преторианского префекта, в то время как мое собственное, похоже, находится на пороге окончательного убытка, но я не могу противостоять этому человеку. Он говорил мне, что за годы службы ты стал не менее упрямым. Еще он сказал мне, что в последнее время ты увлекся политикой?

Скавр покачал головой.

– Только не я, сенатор, я оставляю это людям с большими способностями и более сильным желудком, чем мой.

Сигилис приподняла бровь.

– Значит, это не ты принес десять ящиков с золотом во дворец, где несколько ночей назад император убил префекта претории?

Молодой человек пожал плечами, его лицо было при этом, довольно бесстрастным.

– Я был лишь маленькой сошкой в этом событии, сенатор. Большую часть работы взяли на себя ваш коллега Клодий Альбинус вместе с вольноотпущенником императора, Клеандром .

Сигилис невесело усмехнулся.

– Как это скромно с твоей стороны. Ты вез груз золота, аж с северной границы, чтобы доказать претензии преторианского префекта занять трон … Напомни, откуда ты его привез?

– Из Британии, сенатор.

– Да, вы провезли его всю дорогу от Британии, вместе, как мне достоверно сообщили, с возвращенным Орлом Шестого легиона, который вы затем использовали, чтобы подтолкнуть Коммода к убийству своего командира преторианской гвардии. К некоторому изумлению незадачливого Клодия Альбинуса, я бы предположил, и к большому удовольствию этого коварного змея Клеандра.

Скавр молча, ответил на его слова спокойным взглядом, пока сенатор медленно не кивнул.

– Точно так же, как мне намекнул твой покровитель. Ты высечен из гранита, не так ли, трибун, и тебе опасно перечить из-за твоей скромности и самоуничижения?

Он перевел взгляд на молодого человека, сидящего рядом со Скавром.

– А кто у нас здесь? Молодой человек лет двадцати с небольшим, римской внешности, мускулистый, привыкший постоянно носить на себе тяжесть оружия и доспехов. Я отслужил свой срок на службе, и, хотите верьте, хотите нет, когда-то у меня было примерно такое же телосложение. Ты, скорее всего, только-что с поля боя, судя по внешнему виду, если, конечно, ты не порезался, во время бритья… ...- Он поднял руку, указывая на шрам на переносице Марка. - Этот порез выглядит слишком легким, чтобы быть от меча. Так, что это, возможно, копье?

Марк кивнул головой в знак признания.

– Да, сенатор. Я недостаточно быстро среагировал.

Сигилис поджал губы.

– Тебе все равно повезло, это царапина по сравнению с некоторыми ранами на лице, которые я видел, служа трибуном в Тридцатом легионе в Кесарии. Ну, что ж, со шрамом или без, ты своими манерами напоминаешь мне человека, которого я когда-то знал, очень уважаемого коллегу-сенатора, и который был слишком добропорядочным, чтобы выжить при этом режиме. Он умер три года назад, когда всю его семью вместе с ним, ночью вытащили из постелей и увели навстречу судьбе, мысль о которой до сих пор заставляет меня содрогаться. Только их старший сын считается пропавшим без вести, по крайней мере, так утверждали осведомленные дворцовые сплетники. Он служил в преторианской гвардии центурионом, но исчез всего за несколько дней до ареста своего отца, и в последний раз его видели направляющимся в Остию с приказом сесть на корабль с курьерской миссией - по крайней мере, такова была история, благодаря которой, он избегнул встречи с преторианцами.

Он встретился взглядом с центурионом.

– Твое имя, молодой человек?

Римлянин поднялся со своего места и поклонился.

– Меня называют Марк Трибул Корв, сенатор, центурион Первой тунгрийской когорты, но я действительно беглый сын вашего друга Аппия Валерия Аквилы. Теперь моя жизнь и жизнь моей семьи в ваших руках.

Сигилис улыбнулась ему в ответ с явным искренним удовольствием.

– Будь уверен, что я сохраню твою тайну. Для меня действительно большая честь познакомиться с тобой, Марк Валерий Аквила. В письмах, которые мой сын написал перед своей смертью в Дакии, ты часто упоминался, хотя он был достаточно умен, чтобы сделать это в завуалированных выражениях, которые, как он знал, мог понять только я. И теперь ты вернулся в Рим с пламенем мести, ярко горящим в твоих глазах, хотя ты понятия не имеешь, где найти убийц, на которых ты бы обрушил ысю тяжесть своего гнева?

Тон молодого римлянина стал жестким, выйдя за рамки подчинения статусу человека, которому были адресованы его слова.

– Я найду их, сенатор, с помощью или без помощи, которую, по словам вашего сына, вы смогли бы мне оказать. И когда я найду их, я твердо намерен подвергнуть их тем же унижениям, которые вынесли мой отец, мать, брат и мои сестры перед смертью.

Сигилис откинулся на спинку стула и уставился на него с мрачным весельем.