Ножи Императора

– Подожди!

Рабыня покачала головой.

– Я должна уйти. Если меня поймаю здесь, меня выпорют.

– Но … как тебя зовут. Скажи мне хотя бы это.

Ее улыбка казалась белой ниточкой в темноте.

– Меня зовут Калистра. А теперь я пойду.

– Я освобожу тебя, Калистра...

Его слова повисли в пустоте, женщина выскользнула из-за двери камеры и бесшумно метнулась прочь по коридору.

– Добрый вечер, Гай.

– Сенатор.

Скавр низко поклонился, не меняя позы, когда хозяин шагнул вперед и тепло обнял его, махнув рукой дворецкому, чтобы тот занялся своим делами. Он был вызван ранее тем вечером и немедленно откликнулся на приглашение, взяв с собой через весь город только Арминия и пару людей Котты.

– Я не собираюсь заставлять тебя кланяться мне, молодой человек. Пока я последние три года вкалывал здесь, в Риме, ты, я слышал, делал себе имя на Севере империи?

Скавр еще раз слегка поклонился, принимая похвалу пожилого человека.

– Мне изрядно повезло.

Сенатор потер свой заросший густой бородой подбородок с выражением вежливого недоверия.

– Повезло? Человек сам создает свое везение в этом мире, как тебе хорошо известно! Твое везение помогла тебе одержать не одну победу в Британии, захватить печально известного главаря бандитов в Германии и получить императорский выкуп с золотого рудника в Дакии. Не говоря уже о восстановлении чести утраченного штандарта моего старого легиона, Шестого Виктории, по крайней мере, я так слышал. Я бы приносил жертвы Фортуне каждый день до конца своей жизни, если бы был уверен в такой степени везения… Вино?

Оба мужчин удалились в личный кабинет сенатора, и Скавр принял чашку превосходного фалернского вина из рук человека, который в отсутствие его покойного отца стал для него самым близким покровителем.

– Ты превзошел самого себя, Гай, и как раз вовремя! Я начал задаваться вопросом, не собираешься ли ты посвятить остаток своей службы еще большему смехотворному риску за пределами Империи. Я могу только благодарить богов за то, что Ульпий Марцелл обратил внимание на то, что я рассказал ему о твоих способностях, и назначил тебя командиром вспомогательной когорты.
– Сенатор сделал паузу, чтобы глотнуть вина из своего бокала.
– Сейчас меня волнует только то, доживешь ли ты до конца следующей недели.
– Он пристально посмотрел на своего протеже, ожидая ответа молодого человека.

– Мне было интересно, зачем вы послали за мной. Полагаю, вы имеете в виду мой недавний визит во дворец?

– Да. - Трибун поднял глаза, удивленный внезапной горячностью в голосе своего покровителя. - Я действительно имею в виду твою последнюю попытку покончить с собой.

– Совершить самоубийство?

– Ты правильно услышал меня, молодой человек. Возможно, тебе не хватает необходимой степени самосознания, чтобы понять, в какую игру ты играешь, но я более чем достаточно проницателен, чтобы разгадать твой умышленный отказ противостоять своим демонам. Я слишком хорошо знаю, почему ты потратил столько времени на разведку северных племен, имея рядом с собой только этого своего огромного германского раба. У тебя репутация искателя опасностей, человека, готового рисковать ради острых ощущений, но мы оба знаем лучше, что это такое, не так ли? И теперь ты занимаешься тем же самым, причем не где-нибудь, а в Риме.

Скавр поднял руку, но сенатор отмахнулся от его зарождающегося протеста.

– Я более чем немного разочарован в тебе, Гай. Ты ведь собирался навестить меня, пока находишься в Риме? Я терпеливо ждал твоего визита, но ты не проявили никаких признаков того, что собираешься навестить меня, заставив меня самого вызвать тебя сюда, как если бы ты был моим умышленно непослушным племянником.

– Прошу простить меня, сенатор, за эту оплошность ...

Пожилой сенатор поморщился.

– Блестящий, храбрый и порой своенравный молодой человек, который при правильном руководстве мог бы стремиться к высшим званиям Империи.

– Действительно?

– Действительно. Если я смог подняться от преподавателя латинской грамматики до должности губернатора провинции, то у тебя определенно есть надежда!

Молодой человек покачал головой.

– Но мой отец ...

– В самом деле, давай поговорим о сути, не так ли? Позор твоего отца в Германии и его благородное самоубийство.
– Он покачал головой.
– На случай, если ты забыл, молодой человек, я служил с твоим отцом. Если бы не мое обещание присматривать за тобой, данное ему перед алтарем Марса перед тем, как он покончил с собой, я мог бы отчаяться в тебе еще много лет назад.
– Он печально покачал головой. - Война с Германией. Триумф и катастрофа в одном маленьком грязном пакете. Твоему отцу, Гай , не обязательно было падать на свой меч, как я сказал ему, когда он связал меня клятвой быть твоим покровителем после его смерти. Его чрезмерно развитое чувство чести привело его к этому, несмотря на полное безразличие со стороны тех, кто был выше его. И ты тоже проявляешь все признаки того же инстинкта самоуничтожения. Не так ли? - Он подождал, но Скавр не ответил.

.
– Ты действительно прервал Коммода, когда он был в состоянии некоторого волнения, да еще в своем собственном тронном зале?

Молодой человек пожал плечами.

– Я не могу этого отрицать. Но у меня были веские причины.

– Достаточно веская причина, чтобы рисковать тем, что тебе отрежут язык?

Двое мужчин погрузились в долгое молчание. Наконец мужчина постарше заговорил снова.

– И что, теперь?

Скавр посмотрел на своего наставника с намеком на вызов, который был отличительной чертой в его детстве.

– А теперь я помогаю человеку, с которым плохо обошлась Империя, вернуть себе утраченную честь.

– Это, должно быть, тот самый молодой Аквила, если верить слухам, которые я слышу?

– Да.

Сенатор на мгновение замолчал.

– Ты понимаешь, что его отец был казнен за государственную измену?

Скавр рассмеялся без малейшего намека на юмор.

– А вы понимаете, что его обвинение было ложным?

– Гай, лед, на котором ты стоишь, не может быть тоньше. И если ты провалишься под него, у меня не хватит сил тебя спасти.

– Я знаю. И не ожидаю, что вы это сделаете.

– Могло быть и хуже. У этого нового человека Клеандра, каким бы эгоистичным властолюбцем он ни был, есть одна спасительная черта. Похоже, он видит некоторую ценность в восстановлении моего расположения, очевидно, на том основании, что если Переннис не делал попыток, вытеснить меня из общественной жизни, то я действительно представляю какую-то ценность для Империи. Поговаривают о Британии.