НП-2 (2007 г.)
Шрифт:
Чудес не бывает J – всё получилось! Я включил радио, и там действительно именно в этот момент играла моя песня «Письмо». Такова, собственно, правда жизни.
Поэтому-то, когда я последовательно потерпел неудачи с пробами уже трёх вокалисток на место Тёмны, я вдруг подумал, что ведь, наверное, извиняюсь, наверняка J, нужная мне девушка есть у Серёги (к тому времени, мы уже постепенно подружились). Просто потому, что иначе не может быть. Потому что не бывает чудес.
Не прошло и пары дней после моего звонка Серёге, как мы уже встретились с совершенно замечательной девушкой по имени Катя: блондинка, умница, красавица, лет 25-ти (впоследствие выяснилось, что тогда ей только исполнилось 22, то есть на тот момент ровно на 10 лет младше меня. Я считал это большим
Именно в этой ситуации полнейшего цейтнота мы записывали демо тех песен, что не нашла времени спеть Тёмна, приезжая несколько раз в неделю к Серёге в Братеево, где-то часам к девяти вечера, то есть после работ, не связанных с музыкой.
Сначала мы записали всё начерно. Где-то к марту-апрелю уже 2006-го. По ночам я сидел на кухне в наушниках и собирал её вокал, скрупулёзно вслушиваясь в каждое слово, в каждый звук. Как правило, ей нравилась постепенно вырисовывающаяся у нас Лирическая Героиня. Многие вещи, МАКСИМально важные для меня, она понимала сразу, если и не видела их изначально так же, как и я, что случалось чаще всего.
Постепенно я научился хорошо собирать вокал. То, что когда-то поражало меня в работе Чехова, а именно сбор на уровне отдельных согласных и гласных звуков, теперь отлично и сравнительно быстро получалось у меня самого.
Я делал это не потому, что у Кати получалось что-то недостаточно хорошо, а потому, что работа шла над совершенно конкретным, но виртуальным образом идеальной женщины лет 25-ти.
Да, это была сексуальность совершенно иного типа, чем сексуальность Тёмны, но… повторяю, мне нравилось J. Панину – нет. Что тут скажешь? Сердцу не прикажешь, насильно мил не будешь и всё такое J.
В конце концов мы подготовили демо. Да, у меня снова не получилось сделать всё быстро и своевременно. Всё опять растянулось на годы, но нет, я не жалел.
В принципе, всё шло по плану. Да, напиваясь по вечерам, нет-нет, да компостировала мне мозг, спрашивая, где результат моих усилий. Я, понимая, что крыть мне нечем, молча продолжал ночные посиделки в наушниках, отлично понимая, что в наушниках ничего всерьёз делать нельзя, но понимая так же и то, что либо так, либо вообще никак.
Когда мы дописали демо, я позвонил в «ОГИ», позвонил в «16 тонн», где мы когда-то работали с Тёмной и, ничтоже сумняшися, договорился о концертах. Всё получилось. Расчёты были верны. Напрасно, короче, Да компостирует мне порой мозг. Я всегда знаю, что делаю и не знаю, положа руку на сердце, никого, кто это знает лучше J. Но… повторяю в миллионный раз, это никого ни к чему не обязывает кроме меня самого.
Как только мы сыграли концерт в ОГИ, мне сразу позвонили, реально в один день, люди, предложившие сначала корпоратив в Уфе (я не очень уверенно назвал сумму в 600, но всё получилось), а потом вечером того же дня позвонил некто Андриан и предложил сыграть на ДР какого-то перца в крутом московском ресторане совместно с Чичериной. Поскольку утром я уже потренировался на Уфе, то тут я уже без запинки сказал: «Ну, я думаю, что за 800 будет нормально». И всё опять получилось. И всё это после года вынужденного подполья (я же вам говорю, чудес не бывает! J) и на фоне 7-8 тысяч рублей в «Подвале» за работу в качестве учителя начальных классов и преподавателя рок-ансамбля…
Мы с Катей приободрились. В паре концертов участвовал даже Серёга. Так, например, посреди песни «Тонко-тонко» он откуда ни возьмись вырастал крупной тенью внутри подсвеченной ширмы, собственноручно сделанной мной из сорокамиллиметрового деревянного бруса и какой-то икейской ткани (у нас было много мулек в варианте концертной
программы) и играл глубоко альтернативное гитарное соло. Вообще было весело.В песне «Поезд» (http://www.novopraz.com/1000000/poesd_menya_vezi.mp3
) у нас по сцене на самом деле ездил китайский игрушечный паровозик. Он дымил и светился; Катя стояла в круге пластмассвой железной дороги; в финале песни Серёга же запускал второй китайский паровозик. Происходило крушение. Красный паровозик сталкивался с синим, и к тому же, в самом конце песни, Катя лихо отбрасывала их обоих в сторону носком туфельки.
А в песне «Где же “ты” моё?» я, как Оле-Лукойе, крутил внутри той же подсвеченной ширмы разноцветные Ксенины зонтики. Потом, перед соло клавиш в конце, Катя тоже входила в ширму, наши тени сливались в одну, после чего от общей тени отделялся я и выходил, собственно, играть соло, а Катя двусмысленно выключала свет в ширме.
За неделю до поездки в Уфу я начал внутренне нервничать. Сразу скажу, я не то, что не боюсь летать в самолётах – я, напротив, искренне обожаю это занятие. Но мне почему-то вдруг стало казаться, что, пожалуй, на этот раз мы можем разбиться; как вы понимаете, вдребезги. Я, конечно, никому об этом не говорил, но всю неделю до отлёта думал об сём частенько.
Утром, 6-го октября, в день пятилетия нашей свадьбы с Да, я сбегал на рынок купить цветов и каких-то шнуров для коммутации на концерте в Уфе. Потом вернулся домой, выпил кофе, покурил и уже перед самым выходом из дома открыл наугад Коран. Да, я прибегаю к этому… иногда. «Аллах даровал тебе явную победу!» – прочитал я первый же аят, попавшийся мне на глаза. И… я успокоился.
Ведь, видите ли, мне всё равно, как и когда я сдохну. Мне важно лишь, чтобы это было победой. В конце концов «смертию смерть поправ…» – об этом тоже трудно забыть. И вообще, не поленитесь, перечитайте-ка сейчас первый абзац этого романа J.
Летели мы действительно очень стрёмно, хоть это и был 757-й Боинг и всё такое. Как только мы набрали высоту, командир корабля объявил: «Внимание! Мы входим в зону турбулентности». Мол, всё нормально, ни о чём не беспокойтесь J. Моя маленькая Катя занервничала (конечно, себе она кажется очень взрослой, мудрой и сильной J). Нас стало трясти и трясло, в принципе, все два с половиной часа до Уфы. А в последние полчаса мы стали ещё постоянно падать в воздушные ямы. Катя всё время спрашивала то меня, то стюардессу, всё ли в порядке, но мы со стюардессой были непреклонны и говорили, что всё заебись. Время от времени Катя вцеплялась в мою руку. Короче, «американские горки» получились на славу.
Когда мы стали падать в ямы или просто резко терять высоту (я этим тонкостям не обучен J) мне так заложило уши, что я почти ничего не слышал. Вдобавок они совершенно конкретно чисто-тупо стали болеть. «Аллах даровал мне явную победу…» – всё время вспоминал я и, в принципе, совершенно не испытывал никакого страха. Просто болели уши. Ну и что? Подумаешь тоже!
Наконец мы приземлились.
Когда шасси коснулись полосы, все пассажиры зааплодировали. Я сначала удивился, но потом вспомнил, что видел такое в совковой кинокартине «Экипаж». Типа, была было реальная опасность, но… всё обошлось J.
В Уфе всё прошло хорошо. Был вполне приличный звук и без проблем дали оговоренных денег. Катя пела в лёгком летнем платье – этакая юная свежая красавица – а я был, возможно, чем-то похож на Курёхина в фильме «Два капитана-2». Во всяком случае, френч на мне был действительно довольно смешной и прикольный. Серёгина гитара смотрелась в моих руках хорошо. Плюс моя бритая, некогда рыжая, голова.
Потом до отлёта мы ездили по ночной Уфе с выданным нам в качестве водителя и сопровождающего молодым красавцем-башкиром Женей. Потом пили пиво у нас в номере. Как и при поездке в Питер с Тёмной я чувствовал, что моё присутствие в помещении – единственно препятствие случайной и оттого столь обоюдоприятной связи, но… другой комнаты, где я мог бы побыть, не было. Впрочем, может я и вовсе не прав в оценке этих двух ситуаций. Да и что вообще с человека возьмёшь кроме искренности его заблуждений? J