Ну, чисто Ангел!
Шрифт:
– Девочки, клянусь, я перепугалась до смерти! – жаловалась потом Аленка. – Она на меня как зыркнет! Глаза чернющие и такой злобой горят! А губы поджаты! А волосы вокруг головы стоймя торчат…
– И вокруг губ! – мы с Танькой, конечно, попытались тогда разрядить обстановку. Но особо делу это не помогло – физкультурник уже выставил проигравшей команде на бал ниже, чем выигравшей.
Короче, эта «стеснительная новенькая» оказалась самым настоящим монстром. Все девчонки класса резко и справедливо невзлюбили ее.
А я – так тем более. Потому что нам с ней было по пути:
Раньше на Квартале из нашего класса жили только трое – я, Гаврилкин
И вот, однажды, в конце второй четверти, произошла довольно странная история. Весь день у меня было отличное настроение. Я правильно решила две задачи у доски и умудрилась при этом не перепачкаться мелом. Я не забыла положить в сумку дезик, и, хоть и причитала вместе со всеми: «Кому пришло в голову ставить у взрослых людей еще два урока, после физкультуры? Да у нас в классе теперь, будто в газовой камере!» – все равно, чувствовала себя свежей и бодрой. И даже отражение в зеркале школьной раздевалки показалось мне в тот день весьма милым: эдакая хрупкая девочка с большими серыми глазами и аккуратными светло-пепельными локонами, уложенными в короткое карэ.
Итак, я придала лицу грустное выражение – отчего-то мне очень идут «печальные глаза», – тщательно завязала кожаную шапку-банданку, попрощалась с девчонками и тронулась в путь. Позади, как всегда, ржала Крючкова, впереди – завывала метель. Надо же, как быстро наступила зима! Я и не заметила!
Уже перейдя оживленное шоссе, за которым начиналась территория нашего Квартала, я ощутила, как в лицо тысячей мелких иголочек врезался жуткий порыв ветра. Уф! Резко развернувшись спиной к метели, я обалдела:
Крючкова барахталась посреди дороги, как корова на льду. В буквальном смысле. Гололед уже вошел в свои права, и Тамарка размахивала руками, пытаясь встать, но снова поскальзывалась, едва ее подошвы соприкасались с трассой.
В трех шагах от Крючковой, еще не начав переходить дорогу, дико верещал Гаврилкин. Не от смеха – от ужаса: на всех парах, не в силах уже остановиться, прямо на Тамару мчался огромный, истошно гудящий грузовик.
Не знаю, что на меня нашло, но устоять на месте не получилось. С непередаваемым злорадством в душе, я прыгнула к ненавистной однокласснице, схватила ее за выбивающуюся из под вязаной шапки челку и потащила на тротуар. Ну, когда, скажите пожалуйста, когда бы еще мне представился повод оттаскать нашего Крюгера за волосы?!
Грузовик, не переставая сигналить, промчался совсем близко и обдал нас сначала теплым бензиновым паром, а потом отменной бранью. Точнее, бранью нас поливал водитель, выскочивший, чтоб осведомиться о том, все ли с нами в порядке.
– Да вас в милицию надо сдать! – вопил он, когда узнал, что мы с Крючковой остались целы. – Отлупасить нагайкой, чтоб мало не показалось! Ишь, придумали тоже,
под колеса прыгать. Да я вас!!!– Я поскользнулась, – Крючкова, чего раньше с ней никогда не бывало, принялась оправдываться. Причем, не перед водителем, а передо мной. – Я не хотела! – она все еще сидела на земле, и в ее ярко-черных глазах мне даже померещились слезы. – Ох! Ты же могла из-за меня попасть под машину! – растерянно повторяла она. – Ты, ты! А ты! – последнее Крючкова протянула в сторону Гаврилы. Причем, весьма угрожающе. – Визжал, как баба! Тьфу!
– Что «тьфу»? Что «тьфу»? – затараторил уже полностью пришедший в себя Гаврилкин, – Это я тебе об опасности, можно сказать, сигнализировал. Я из-за тебя горло надорвал, а ты еще фукаешь…
– Да кому оно нужно, твое горло… – процедила Тамарка, встала, отряхнулась, и вдруг сообщила мне ужаснейший приговор. – Вот так, Верка. Они все слабаками оказались, а ты – человек! Я теперь за тебя горой! Мы теперь с тобой настоящие, большие подруги. Поняла?
В том, что эта роковая фраза – приговор к каторжным работам, я поняла тем же вечером. Телефон протяжно взвыл и низким голосом Крючковой сообщил, что собирается делать уроки вместе со мной.
– Мучатся, так вместе! Тем паче, живем-то неподалеку… – пояснила свое желание Тамарка и напросилась в гости. Мне как-то не пришло в голову отказать.
И началось…
Учила уроки Тамарка наиужаснейшим из всех возможных способов: досконально. О том, что, прочтя пару первых предложений каждого абзаца, уже можно судить о содержании параграфа, эта ненормальная даже не догадывалась. Она с маниакальным упорством внимательно изучала каждое слово и пересказывала мне потом то, что запомнила.
– Зачем? Ведь историк задает только те вопросы, что написаны в конце параграфа. Давай их и разберем! – пыталась поделиться опытом я.
– Ты что?! – от такого предложения Тамарка пришла в ужас. – Я так ничего не пойму! Нет, вы слышали, – моя мама, зашедшая предложить чай, тут же была призвана в свидетели. – Вера – гений! Она умеет, не читая параграф целиком, отвечать на вопросы…
– Верочка, у тебя совесть есть?! – мама, конечно, расстроилась. – Кто-то старался, писал учебник. Да всего сто лет назад, люди клали жизни, на то, чтоб раздобыть знания. А ты, имея их под рукой, воротишь нос!
Мне тут же представились немощные старцы, потратившие жизни на поиски знаний, и перед самой смертью спешно, дрожащими руками, печатающие на стареньких ноутбуках наш учебник истории. Они очень торопились, чтоб успеть записать свои знания, старались, чтобы я не осталась полной тупицей… В общем, я устыдилась.
В результате, когда Тамаркин папа позвонил и сообщил, что Крючковой уже целых полчаса назад нужно было быть дома, мы выучили только три урока из пяти заданных. И, конечно же, несделанными остались главные – инглиш и алгебра. Я еле успела списать их у Аленки на перемене и ужасно переволновалась.
И, хотя потом я приучила Тамарку делать сначала самые важные уроки, вдвоем с ней мы все равно тратили на домашку непозволительно много времени. Но не прогонять же Крючкову? Ведь она так искренне считала, что нужна мне.
Увы, совместным деланием уроков наша «дружба» не исчерпывалась. Отныне и навсегда Тамарка решила опекать меня и защищать от любых насмешек.
– Андреева, о чем задумалась? – как-то историк неудачно пошутил, изумившись моему отсутствующему виду. – О прынце на белом коне? Так ты ему сто лет не будешь нужна, если историю не выучишь… Прынцы, они ведь ценят образованных…