Ну уж нет, Грейнджер!

— Да, Малфой… Если ты будешь реагировать на слезы нашего ребенка так же, как на плач этой бедняги, то папу он не дозовется.

Девушка наблюдала, как Драко хмурится, сопровождая это сонным мычанием, и наконец расклеивает глаза. Ей удалось застать его пробуждение. Каждое утро все эти десять дней она вставала последней. Он всегда вставал раньше и встречал ее вкусным завтраком. К этому времени он был уже собранным и при полном параде. Она ни разу не видела, как он просыпается, и вот ей повезло. Губы тронула улыбка от того, что парень так по-детски трет глаза и зевает.

— Грейнджер… Ты вернулась, — он потянулся, чтобы привстать, — а я, кажется, уснул, пока тебя ждал.

— Я заметила. Давно тут?

— Уже два часа, — проверил время на часах. Потом удивленно посмотрел на нее и сказал:

— Ты чего так поздно?

— Отчет, — она устало вздохнула и пожала плечами, потом скинула с себя пальто, жестами попросила парня подвинуться и устроилась рядом с ним. Он развернулся на бок, чтоб ей было достаточно места на узком сложенном диване, и положил руку на ее бедро. Несмотря на то, что она работала допоздна, и он проспал час в ее ожидании, парень выглядел гораздо более утомленным, чем она. Гермиона потянулась к его губам, чтоб получить причитающуюся ей сегодня порцию вечерней ласки. Дотронувшись до его щеки, она распахнула глаза:

— Малфой! Ты горячий!

— О, я знаю, Грейнджер… Я очень-очень горячий… — томно, но очень сонно проворковал он в ответ.

— Идиот, — она закатила глаза и приложила руку ко лбу парня. — У тебя температура!

Брови Драко сошлись на переносице, он сам потрогал свой лоб — ничего не почувствовал и непонимающе посмотрел на девушку. Она вгляделась в его лицо и поняла, что права. Он действительно заболел. Красные щенячьи глаза и шмыгающий нос только подтвердили ее догадки. Она подорвалась с дивана и протянула ему руку.

— Что ты делаешь? — он вопросительно смотрел на ее ладошку. — Отойди от меня. Если я и правда болен, а наверное так и есть, потому что мне жутко холодно, то тебе лучше быть от меня подальше.

— Не будь глупым, Драко, — сама схватила его за руку и потянула на себя. — Я не дам тебе болеть в одиночестве.

Когда он выпрямился, голова закружилась и он позволил Грейнджер себя поддержать. Но сразу отодвинулся и процедил сквозь зубы:

— Ты можешь заразиться! Тебе нельзя болеть…

— Малфой, благодаря тебе я пью такое количество витаминов и укрепляющих зелий, что мне ничего не грозит. Так что хватит строить из себя неизвестно что! Пошли.

Он все еще хмурился, но поддавался ее рукам, которые вели его по направлению к кровати в ее спальне. Драко не хотел подвергать здоровье Гермионы опасности, но кровать и подушка были настолько соблазнительными, что он не сопротивлялся, когда она снимала с него одежду, укладывала в постель как ребенка и укрывала теплым одеялом. Так с ним поступала только мама, и то давным-давно, много лет назад. С тех пор, как он поступил в Хогвартс, он постоянно отмахивался от маминой заботы и нежностей. Укутываясь в одеяло, как в кокон, он понял, что ему так всего этого не хватало. Захотелось, чтоб кто-то за ним ухаживал, чтоб прикладывал руку к его лбу и интересовался самочувствием, как пять минут назад это сделала Гермиона. Вернуться бы в детство и спрятаться от всех проблем в натопленной комнате с камином, куда перед сном придет мама и пожелает спокойной ночи. Он так устал за последнее время от работы, переживаний, волнений — от всего… Единственным желанием было просто отдохнуть от суеты, понежиться в теплой постели и хорошенько выспаться. Закрывая глаза, он услышал голос Гермионы.

— Драко, выпей зелье, пожалуйста, — она ласково дотронулась до его щеки, заставляя обратить на себя внимание. Он приподнялся, опрокинул лекарство в рот и снова зарылся в одеяле.

— Грейнджер, мне холодно…

— Я знаю, ты вообще-то болен!

— Так и должно быть?

— Скоро пройдет. Жар спадет в течение получаса, попробуй заснуть. — Гермиона снова положила руку на его лоб и убрала упавшие на лицо пряди волос.

— Ты полежишь со мной? — сказал Драко, схватив прохладную ладонь девушки, которая сейчас ему казалась очень горячей и могла хоть немного его согреть, и приложил к своей щеке.

— Подумать только, одна несчастная простуда может сделать тебя совсем беспомощным! — а потом негромко добавила, — как, впрочем, и всех мужчин… Спи, я буду рядом.

Драко послушно улегся клубочком, уронил веки и придвинулся поближе к Гермионе, придерживая ее руку, чтоб она не сбежала. И перед тем как погрузиться в сон, задумался над ее словами. «Я буду рядом» — звучало отлично. Ему понравилось… Поэтому, несмотря на плохое состояние, заснул он с улыбкой на лице.

А Гермиона в это время думала о том, что за эту неделю фактически семейной жизни она к нему сильно привязалась… Даже очень. Она стала привыкать к приготовленным завтракам по утрам, к домашним посиделкам вечерами и очень горячим ночам. Ей с ним было уютно. Она никогда не могла подумать о том, что Малфой такой простой и «удобный» в бытовом плане. Он не пеняет на нее, когда видит пыль на мебели, когда понимает, что еды в доме нет, или вещи не постираны. Драко просто зовет Тикки и дает ей задание. Зато, когда Гермиона радует его ужином, он не может скрыть искреннего удивления от ее поступка и уплетает запеченную курицу за обе щеки, объясняя это тем, что ему никто, кроме домовиков, никогда не готовил.

Он понимает ее. Понимает, что ей не хочется хозяйничать в доме после тяжелого трудового дня, понимает, что ей это не нравится, что ее это утомляет. Малфой не считает, что женщина должна сидеть дома и ждать мужчину с работы, каждые десять минут подогревая пирог, чтоб подать его на стол теплым, как это заведено у Уизли, например. Он не привык к этому, поэтому и требовать от нее подобного ему в голову не приходит. Все, что Гермионе было не в радость, делает эльфийка, и всех троих это устраивает. Тикки рада служить хозяину, а им двоим хватает времени друг на друга. Они ведь стараются построить полноценные отношения. И вроде как с этой задачей очень неплохо справляются…

Обнимая уснувшего парня, она отчетливо осознала, что он ей нравится, что хочется заботиться о нем так же, как он заботится о ней. Папа был прав, советуя к нему присмотреться.

Когда-то давно еще в школьные годы она, пусть и вся такая невероятно рациональная, мечтала о своем принце, как и все девицы ее возраста. Думалось о том, что в ее жизни однажды появится человек, на которого будет приятно смотреть, которого интересно будет слушать, который не уступит ей в интеллекте. С ним захочется искренне смеяться и с нетерпением ждать встречи. И сейчас, вспоминая свои детские мечты, она поняла — вот же он! Перед ней, в ее руках! От него невозможно отвести взгляда, потому что он потрясающе красив, особенно здесь, когда переодевается в домашнюю одежду и лохматит волосы, или в постели, когда все его внимание поглощает она, когда он смотрит на нее, как голодный зверь, и влажное от пота тело льнет к ней все ближе и ближе. В эти моменты он особенно прекрасен. А если что-то шепчет ей на ухо, будь то пошлости или нежности, крышу сносит основательно, потому что ей приятно его слышать и слушать. Он умен… Каждый разговор, дискуссия, спор, ссора с ним интересны, потому что он отвечает на ее уровне, словесные баталии стали их отличительным знаком, их маркой. Без этого совместное существование станет не таким захватывающим и эмоциональным. О, ему удается вызывать в ней бурю эмоций! Он злит ее, раздражает, волнует, возбуждает, а еще вызывает нежность и заставляет ее смеяться… Поэтому она каждый день спешит домой после работы, чтобы провести вечер вместе. Дождаться, когда они снова еще неловко и с ноткой смущения, но все же с огромным желанием, окажутся в объятьях друг друга. Поделятся новостями с работы, обсудят ту или иную книгу, посмотрят фильм или просто будут целоваться. Нежно и трепетно…

Гермиона не понимала, что с ней происходит, но точно знала, что он каждый день и каждую ночь разбирает ее броню по крупицам, медленно, но верно сдувает спесь и останавливает ее внутреннюю стерву еще до того, как она пробуждается. Она никогда не была идеальной, начиная от внешности и заканчивая характером, зато всегда старалась быть собой. А Драко, несмотря на все его ворчание и подколки, принимает ее настоящую. Он не кроит ее характер, не пытается изменить сущность, но своим отношением к ней и к ее ребенку заставляет ее меняться самой. Хочется быть ласковой, нежной, заботливой, интересной и красивой для него. Никто раньше не вызывал в ней подобных желаний.

Сейчас, глядя на Драко, ей хочется, чтоб он думал о ней в том же ключе. Она нуждалась в том, чтобы быть для него важной. И не только, как мать ребенка, которому он хочет подарить полноценную семью, но и как женщина… любимая женщина, в которую он вселит уверенность и даст знать, что у них существует завтра — общее, совместное завтра.

Но уверенность, что Драко будет рядом, не приходила, поэтому она, как та самая героиня девчачьей сопливой романтической киноленты, разревелась. Головой понимала, что творит ерунду, но поток идиотских слез остановить уже не могла. От этого она расстроилась еще больше и зарыдала громче и протяжней.