Ну, здравствуй, перестройка!

— Да и решил неверно, — якобы с пренебрежением говорю я. — У меня другой ответ.

— Я, правда, правильно решил! — оживился Шурик. — Олег Павлович, посмотрите моё решение?

— Ну-ка. Все верно у вас, так и надо решать, — сказал он Шурику и добавил мне: — А вы, Анатолий, знак смените, формула тоже верная, — резюмировал препод.

— Вот черт, — якобы раздосадованно почесал голову я. — Ладно, твой ответ верный, с тебя бутылка!

— Заметано! — солидно сказал сосед и радостно опять пихнул меня в бок.

В субботу, наконец, состоялся так называемый «суд» под председательством судьи Гобраня. Мне досталась бездейственная роль охранника, Гобрань был в судейской мантии и колпаке, адвокат был, как и положено, говорлив, на обвинителе была почему-то форма пожарника, а свидетели — молодые девушки, каждая со своей ролью и со своей аксиомой или леммой. Само действие было прописано едва-едва, но именно импровизация и понравилась всем наблюдающим. Организаторы придумали суд по теореме Ферма, к этому моменту ещё нерешенной, и нужно было искать доказательства виновности, то есть доказательства теоремы.

— Признаете ли вы, что для любого натурального числа больше двух… — грозно вопрошал псевдопожарный-обвинитель.

— В качестве свидетеля вызывается гипотеза Эйлера, — приглашает судья.

— Ваша честь, я была отвергнута! — притворно плача говорит девушка с лентой через плечо, на которой написано «гипотеза Эйлера».

— Может, опровергнута? — ехидно уточняет адвокат.

— Ах! Какая разница! — отмахивается девица.

— Вызывается гипотеза Ландера — Паркина — Селфриджа, — опять произносит судья.

В итоге Ферма был признан невиновным — доказать его теорему не удалось, но споры были огненными.

Воскресенье, четырнадцатое июля. Спортивные соревнования с элементами интеллектуальных состязаний, вечером — дискотека. Последняя дискотека здесь для меня, следующий выходной уже будет в Ленинграде. В пятницу утром за мной приедет машина от нашей Красноярской федерации бокса, и в ночь я вылетаю на сборы. Тут я ещё никому не сказал, что свалю скоро. Поставлю перед фактом.

Сами соревнования меня тоже увлекли, я бегал от точки до точки, то решая задачки, то задавая их другим ученикам, пришлось даже сыграть партию в шахматы. За это всё давали баллы и круглые картонные монеты, обмениваемые на канцелярию, выпечку, сладости, сок и газировку в большом уличном буфете. Наш восьмой отряд победил усилиями меня, мелкого Димы и Артёма. Мелкий, как выяснилось, был спортсмен, да и башка у него прилично варит. На все жетоны я набрал сладостей для всех, а Димка все отдал Оле. Подкаблучник растёт будущий. Блин, да у него сегодня днюха ещё! Вытащил три банки сгущёнки! Чай, слава богу, кипятим моим кипятильником, так что пожара я не боюсь.

— Эх! Хотел на последний день оставить! — наш деревенский умник Шурик вытаскивает бутылку домашнего, вишневого, как оказалось позже, вина! — Как обещал — с меня пузырь.

Не знал, что вишня прекрасно растет в этих краях. Вожатых сейчас в бараке нет, то ли дружат, то ли сбор какой у них. Кстати, я выяснил, что наша Марина зондер — это такое промежуточное звено между вожатым и школьником, а наш парень — именно вожатый. Вот он чего морщился, когда я его зондером называл. Переглянулись, я достаю две бутылки вина. Норильчанин, качок-физик, тоже достаёт вино, правда, покупную бутылку.

Нашлась и закуска. На дюжину человек спиртного мало, но люди в отряде к градусу непривычные, короче, на дискотеку мы пришли подшофе. Для многих, подозреваю, эта пьянка была первая в их жизни, дети тут домашние все.

Хрясь! Отвесила Оля леща мелкому! Тот под градусом после поздравительного поцелуя от подруги полез за добавкой. Шурик заржал, да и остальные заулыбались. На танцах опять играла, в основном, моя кассета, но ведущая смогла по-другому скомпоновать песни, переписав их себе на бобину. А меня уговорили показать нижний брейк-данс. По-моему, мне сегодня любая бы девчонка в лагере не отказала. Кроме Оли, та ещё на меня злилась. Кстати, не вижу ни её, ни мелкого, ушли дружить, темно уже на улице, а темнота, как известно, — друг молодёжи. А какие друзья у молодежи в будущем — мне неизвестно, вейпы, клубы, смартфоны?

— Толяныч, за мной иди, — меня дергает неожиданно за рукав Шурик.

— Ты чего такой заполошенный? — интересуюсь я у деревни.

— Димона бьют, или скоро будут. Из-за Оли, — удивляет меня парень.

— Кого? — не понимаю я.

— Мелкого нашего, давай резче, — недоволен Шурик.

— Кто такой смелый? — спрашиваю на ходу к ограде. — Да и пусть сам разберётся, ему полезно, ты бы ещё вожатого позвал.

— Порежут ещё, я этих Атамановских знаю, а вожатых крепких не успел найти, — смутно поясняет Шурик.

Оп-па! А у нас гости в лагере, рядом находится довольно большая деревня, или село, — Атаманово, и оттуда нагрянули гости! Сейчас четверо парней под светом луны и частично фонаря, чувствуют себя хозяевами положения. Димон уже на земле, отчаянно борется с одним из четверых и, похоже, проигрывает. Олю за талию держит другой местный с расцарапанной щекой, та вырывается, но безуспешно.

— Кого я вижу! Шурка Головин! Мало было в прошлый раз, решил за добавкой прийти? Не лень было тридцать километров от Сухобузимо топать? — спросил высокий мощный верзила.

Выхожу на поляну. Оценив ситуацию, скидываю футболку, — вещь дорогая, вдруг порву или испачкаю, — и обнажаю свой торс. Народ на поляне около забора напрягся. Это вам не одного вчетвером гнобить. Шурик рослый и выглядит опасно, а я… сам иногда себя в зеркале пугаюсь.

— Парни — это Штыба, чемпион СССР по боксу, — неожиданно выдаёт расцарапанный.

Я смутно угадываю его черты лица, видел где-то на соревнованиях.

Ухмылки с их рож сползли моментально. Даже четвертый из гоп-компании бросил заламывать мелкого и уставился на меня, чем Димон и воспользовался, вырвавшись из захвата.

— Девочку отпусти, — с угрозой в голосе говорю я.

Хрясь! Оля в своём репертуаре. Освободив себе руки, она первым делом влепила оплеуху державшему её хулигану. Тот было дернулся ударить в ответ, но под моим тяжелым, папиным, взглядом замялся.

— Чё, у нас все честно, один на один они махались, — с вызовом, стараясь сохранить свой авторитет, говорит он.

— Сейчас же извинились перед девочкой все четверо и свалили подальше от лагеря, увижу — челюсть сломаю, я не шучу. Ну! Считаю до двух, уже раз, — спокойно говорю я.

«Извини» от парней прозвучало хором. Шурик поднимает мелкого и отряхивает.

— Я вас предупредил, — кричу удаляющимся хулиганам, которые вместо дружбы с девочками чуть не получили сломанные челюсти.

А я бы только челюстью не ограничился.

— Что вы тут делали? — спрашиваю у дрожащей Оли и запыхавшегося мелкого.

— Цветы около забора красивые растут, — смущённо призналась Оля.

— А тебя откуда знают хулиганы? — спрашиваю я у Шурика.

— Дрались на выпускном с ними, от моего Сухобузимо до их Атаманово километров тридцать, часто в гости заезжаем друг к другу, да ерунда, — отмахнулся довольный Шурик. — Да огребают они, в основном, у нас народу раза в два больше живет.