Ну здравствуй, Питер!

– Елисавета Александровна, отвезти вас в отель?

И я ответила:

– Нет, Петр Евгеньевич, вы обещали мне приключение. Извольте исполнять.

Глава четвертая

Людей в электричке было немного. Я старалась, честно старалась, не вертеть головой по сторонам, привлекая к нам излишнее внимание. Бергер еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться в голос.

Ну а что такого? Да, я впервые в жизни оказалась в электричке.

Финляндский вокзал разительно отличался от Московского, не столько архитектурой, сколько самой атмосферой. Весьма запущенный зал ожидания был полон аккуратных старушек с сумками, спешащих на дачу, молодых людей с походными рюкзаками, пытающихся поймать за хвост стремительно уходящую теплую погоду. Тут и там попадались семьи с детьми и даже с собаками, решившие провести последние теплые выходные на взморье.

О том, что мы едем в Комарово, я узнала у пригородных касс, когда, крепко удерживая меня за руку, Бергер покупал билеты. Туда-обратно. Это вселяло в меня некую надежду. В целом, наскоро оценив ситуацию еще в машине, я поняла, что наш импровизированный побег есть ни что иное, как месть Петра Евгеньевича Бергера Георгию Алексеевичу Демидову. Вероятно, за вчерашний автомобиль на набережной реки Фонтанки и абсолютно прозрачную просьбу "так больше не делать". Но Питер не был бы Питером, если бы позволил легко отодвинуть себя в сторону.

Я знала наверняка, что, не обнаружив меня в отеле, охрана немедленно свяжется с Егором. А тот – с Бергером. И последний вряд ли станет держать интригу до конца. Более того, я была уверена, что стоило нам только сесть в электричку, как Питер сам отправил сообщение Демидову.

– Думаешь, тебя будут искать? – словно прочитав мои мысли, тихо спросил Бергер.

– Прекрати копаться в моей голове! – возмутилась я и, подумав, добавила: – А что? Не будут?

– Будут, – подтвердил мои догадки Питер. – И даже найдут.

– Они тебя убьют! – воскликнула я и тут же прикрыла рот рукой, краснея под заинтересованными взглядами соседей по вагону.

– Не переживайте, Елисавета Александровна! – беспечно произнес мой спутник. – Даже если и найдут, но так, проучат немного. Но для этого нас еще надо поймать. Выходим на следующей!

– Так Репино же?! – удивилась я.

Ответом меня не удостоили.

Спустя всего пару минут мы стояли на небольшом, абсолютно пустом полустанке. Телефон Бергера так и остался лежать на сиденье в вагоне электрички, следующей до Выборга.

– Ну что, Елисавета Александровна! Готовы попрощаться с прежней жизнью? – спросил Питер, едва мы покинули небольшую привокзальную площадь и, перейдя Приморское шоссе, оказались среди осеннего леса. Пахло морем. И еще чем-то приторным, возможно прелой листвой. И от этого снова кружилась голова. От запаха, и еще немного от счастья.

Я застыла на месте, глядя на небо, необычно светлое и высокое для первого дня октября. А потом засмеялась, обнимая себя за плечи, и побежала вперед.

Но Питер не дал мне далеко уйти, легко нагнал, обхватил обеими руками поперек живота и приподнял над землей, заставив взвизгнуть от неожиданности.

– Вы не ответили мне, Елисавета Александровна… – напомнил он, проведя носом по моей шее, отчего кожа покрылась предательскими мурашками.

– Я не знаю ответа, Петр Евгеньевич, – прошептала я и, развернувшись, положила руки ему на плечи.

– Не знаешь?

– Нет…

В этот раз его губы были сладкими. А еще нежными. И я таяла от этих поцелуев, рискуя потерять себя.

– Давно не была на море? – спросил Питер, когда спустя примерно полчаса мы все-таки достигли поросшей соснами дюны.

– Давно, – выдохнула я, замирая от восторга.

День был ясным. Синяя гладь Финского залива, словно зеркало, отражала солнечные лучи, заставляя щуриться от нестерпимо яркого света. Вдоль прибоя бродили люди. Кто-то выгуливал собак, кто-то просто бесцельно шел вперед вдоль кромки воды, рискуя промочить ноги. Странно, но ветра не было. Слева вдали чернела громада Санкт-Петербурга, и контраст этот столь бросался в глаза, что город казался иллюзией, неуместным среди курортной тишины фантомом.

А впереди сквозь сизую дымку проступали очертания покрытого деревьями острова.

– Что там? – спросила я, указывая рукой направление.

– Котлин, – ответил Бергер. – Кронштадт. Ты была там?

– Никогда.

– Придется это исправить, Елисавета Александровна. Вы имеете что-то против заброшенных фортов?

– Никак нет, Петр Евгеньевич!

– Это прекрасно! Я ценю в девушках отвагу.

Было что-то уютное в этих немного странных, но таких значимых диалогах. Словно за каждым словом скрывался десяток других, куда более важных, слов.

Некоторое время мы молчали. Просто шли вперёд вдоль моря.

– Ты не хочешь рассказать мне, что все-таки случилось? – вдруг спросил Бергер.

– В смысле?

– Ну я похищаю тебя, рискуя здоровьем, и даже жизнью, спасаю из-под опеки Демидова, а ты в благодарность не хочешь рассказать мне хотя бы немного? Хоть чуточку? – Питер сложил руки в умоляющем жесте и теперь смотрел на меня преданным щенячьим взглядом.

Но я ему не верила. За всем этим интересом скрывалось что-то еще. Я не знала, что именно. И, возможно, хотела бы прожить без этого знания всю жизнь. Но увы.

– Что ты хочешь услышать? – спросила я устало, всем своим видом демонстрируя, что не хочу об этом говорить.

– Как что? – удивился Бергер, заметно оживившись. – Смотри! Демидов-младший в бешенстве. Впервые, хочу заметить. Никогда прежде он не позволял себе демонстрировать подобные эмоции. Одновременно с этим, буквально за пару часов он поднимает практически всех своих людей в Питере с приказом не спускать глаз с некой девицы Аракчеевой-Головиной, которая вот уже много лет приходится ему невестой. Девица эта заметно раздражена, раз позволяет себе глупые игры с охраной. А Демидов-старший просто осуждающе качает головой, мол молодежь, милые бранятся – только тешатся. И все!!! Так что происходит, Елисавета Александровна? Почему вы здесь?

– Потому что захотелось? – Я остановилась, вынуждая его остановиться тоже.

Рядом с нами возвышался полуразрушенный корпус старого, еще советской постройки, санатория: серые обшарпанные стены, лоджии с облупившейся штукатуркой и старая бетонная набережная – променад. Питер легко подхватил меня под бедра и усадил на парапет спиной к морю.

– Не скажешь по-хорошему? – спросил он, слегка потянув меня за одну из косичек. Мужчина задумчиво расстегнул молнию на моей куртке и скользнул рукой под тонкий трикотажный джемпер, касаясь прохладными пальцами кожи на пояснице. Я прижалась к мужчине теснее, подставляя губы для поцелуя.