Нулевое досье
Шрифт:
– Мне надо с ним поговорить. Про Париж.
– Вот ты и говори.
– Холлис! – воскликнул Бигенд. – И Хайди! Какая приятная встреча!
– Мистер Большой Конец, – пробормотала Хайди.
– Разрешите познакомить. Эйдис и Фридрикка Брансдоттир. Холлис Генри и Хайди Хайд.
Эйдис и Фридрикка синхронно изобразили одинаковые улыбки.
– Я ухожу, – сказала Хайди.
Пока она шла, все мужчины в баре провожали ее взглядами.
– Ей нездоровится, – объяснила Холлис. – Горло болит после перелета.
– Она певица? – спросила то ли Эйдис, то ли Фридрикка.
– Драммерша, –
– Можно вас на минуту, Губерт? – Холлис повернулась к двойняшкам: – Прошу прощения. Усаживайтесь.
Исландки сели в кресла, с которых встали Холлис и Хайди, и Холлис подошла ближе к Бигенду. Он сменил синий костюм на черный из странной светопоглощающей ткани: казалось, у нее нет поверхности. Сплошная черная дыра из антиматерии пополам с ангорской шерстью.
– Я не знал, что Хайди здесь, – заметил он.
– Мы все удивились. Но я хотела сказать, что еду завтра в Париж. Попытаюсь поговорить с девушкой, которая, возможно, что-то знает про «Хаундс». Я бы хотела взять Милгрима.
– Вы поладили?
– В целом да.
– Я поручу Памеле связаться с вами по мейлу. Она забронирует билеты и гостиницу.
– Не стоит. Я буду записывать расходы. Но мне не хочется освобождать номер здесь, так что я оставлю его за собой, а вы можете заплатить.
– Я уже заплатил. Плюс на непредвиденные траты. Можете что-нибудь заранее сказать мне про Париж?
– Возможно, я вышла на людей, которые как-то связаны с созданием «Хаундс». Возможно. Больше я пока ничего не знаю. И это может оказаться ложный след. Я позвоню вам оттуда. А сейчас не буду отвлекать вас от спутниц. – Она улыбнулась в сторону Эйдис и Фридрикки, которые полярными пушными зверьками свернулись в одинаковых креслах. – До свидания.
18
140
«Нео» зазвонил, когда Милгрим все еще пытался разобраться с твиттером. Он зарегистрировался как ГОЛУБОЙДЕЛЬФИН2. Читателей нет, не в читателях ни у кого. Обновления защищены, что бы это ни значило.
Резкий псевдомеханический звонок заставил девушку за стойкой поднять голову. Милгрим смущенно улыбнулся ей из-за гостиничного ноутбука и поднес к уху неудобный «нео».
– Алло?
– Милгрим?
– Слушаю.
– Холлис. Как вы?
– Хорошо, – машинально ответил Милгрим. – А вы?
– Можете поехать завтра в Париж? Ранним «Евростаром».
– Что это?
– Поезд, – ответила она. – Туннелем. Так быстрее.
– Зачем? – Собственная интонация показалась ему детской, подозрительной.
– Я нашла девушку, с которой нам надо поговорить. Она будет там завтра и послезавтра. Дальше не знаю.
– Мы надолго?
– На день, если повезет. В семь тридцать на вокзале Сент-Панкрас. Я скажу в «Синем муравье», чтобы за вами прислали машину.
– Губерт в курсе?
– Да, я только что с ним говорила.
– Хорошо. Спасибо.
– Я попрошу водителя позвонить вам в номер.
– Спасибо.
Милгрим отложил телефон и вернулся к почте и твиттеру. Там только что пришел запрос на чтение от ГОЛУБОЙДЕЛЬФИН1. Милгрим подтвердил его. Теперь надо было рассказать ей
про Париж. Обрывками по 140 знаков, как он понял.Когда он заканчивал писать, какая-то СиндиБраун32 прислала ему запрос на чтение.
Памятуя о словах Уинни, Милгрим отклонил запрос. Потом вышел из твиттера и из почты. Закрыл ноутбук.
– Доброй ночи, мистер Милгрим, – сказала девушка за стойкой регистрации, когда он шел к лифту.
Милгрим чувствовал, как нечто новое и большое пытается в нем улечься. Он то ли сменил хозяина, то ли приобрел нового. Или просто испугался Уинни больше, чем боится Бигенда? А может, боится, что Бигенда не окажется рядом?
– Изолировали, – сказал Милгрим матированной стальной стене японского лифта, как только закрылась дверь.
Он вырвался из тесного и жесткого мира в более просторный, где выполнял задания-просьбы Бигенда, и внезапно новый мир оказался вовсе не таким уж вольготным. Череда номеров в гостиницах, которые он не выбирал. Простые поручения, включающие перелеты. Анализы мочи. Всякий раз новая упаковка лекарства.
Вспомнив про лекарство, Милгрим мысленно пересчитал капсулы. Осталось на двое суток. Что бы в этих капсулах ни было.
Дверь открылась в коридоре третьего этажа.
Принять лекарство. Почистить зубы. Сложить вещи в дорогу.
Когда он последний раз был в Париже? Казалось, он – никогда. Там был кто-то другой, в его двадцать с небольшим. Загадочная предыдущая версия, до которой так безжалостно докапывалась психотерапевт в Базеле. Гипотетическое молодое «я». До того, как все стало сперва не очень хорошо, потом плохо, потом очень плохо. Хотя к той поре он научился выключаться. И почти не включаться.
– Прекрати пялиться, – с порога сказал Милгрим манекену. – Жалко, что нечего почитать.
Он уже давно ничего не читал для удовольствия. Собственно, с начала лечения. Да, в клинике было несколько глянцевых, странно выхолощенных журналов, которые уборщицы каждый день складывали в аккуратную стопку. Однако Милгрим, листая их, понял, что это не более чем наглая реклама богатства, здоровья и ограниченности.
Надо будет купить книгу в Париже.
Чтение, сказала психотерапевт, вероятно, было его первым наркотиком.
19
«Присутствия»
Закидывая в сумку косметику, Холлис заметила, что на полке рядом с раковиной нет фигурки Синего муравья – ее не сработавшего тотема против Бигенда. Горничные переставили при уборке? Наверное, хотя на них не похоже. Она застегнула косметичку. Проверила в зеркале прическу. Из-за узорной решетки бессмысленным плавным потоком лился голос бибисишного тембра.
Назад, мимо запотевшего стекла и никелированных труб уэллсовского душа, завешанного сейчас махровыми полотенцами.
Обводя взглядом номер – не забыла ли чего, – она увидела три нераспакованные коробки с британскими экземплярами своей книги. Вспомнила Милгрима, как тот при первой встрече в испанском ресторанчике выразил интерес. Бигенд, разумеется, заговорил на эту тему, и Милгрим тогда взглянул на Холлис с новым уважением, узнав, что она написала книгу.