Нулевой контракт

Цзянь увел девушек, а мы занялись транспортировкой тел.

Удобнее тащить, когда твой напарник одинакового с тобой роста, поэтому загрызенная дама досталась нам с Сычом, а Джона, более тяжелого, взяли куда более крупные Эрик и Вася. Ингвар как-то сам собой оказался за старшего, и на подхвате — двери открывать, подсказывать «здесь порожек» в нужный момент.

Мы выволоклись в коридор и, дождавшись Цзяня, двинулись по лестнице вниз.

— Хлопьевидная бесопродолбина! — поприветствовал нас на первом этаже все тот же дежурный офицер, что в его исполнении видимо означало «доброе утро».

На улице нас встретили утренний холодок и щербатый оскал подусохшей луны у западного горизонта. В санчасти обнаружились хаос и суета, и Цзянь некоторое время орал на кого-то внутри, и только потом вышел в сопровождении первого из троицы здешних докторов, того, который лысый и самый безобидный.

— Вот тут он, — показал комотделения на тот мешок, в котором были останки Джона. — Превратился на наших глазах. Только что был человек, и раз… зубы, когти, морда страшная, никакого разума, только желание убивать.

— Э, ну ладно, — пробормотал дядечка без энтузиазма. — Потом мы его, э, вскроем. Понесли.

Вход в морг оказался с задней стороны санчасти, прямо у ограды, за которой раскинулся полигон. Хрустнул ключ в замке, толстая дверь отошла в сторону, чего не делала похоже очень давно, и мы пошагали вниз по щербатым ступенькам, стараясь не упасть и не выронить мешки.

Когда трупы упокоились в специальном холодильнике, я вздохнул с облегчением.

И как достаточно быстро выяснилось — зря.

Во время подъема на верхней ступеньке взяла да и напомнила о себе коленка. Поначалу я решил, что просто споткнулся, но сустав наглухо отказался разгибаться, и ногу от пятки до поясницы резануло болью.

— Эй, братан, что с тобой? — шагавший следом Вася поддержал меня.

— Нормально, — я кое-как выволок себя наружу и прислонился к стене.

Дотронулся до коленки — нет, ничего не болит, нет даже ощущения инородного тела, как было с имплантатом, но все же я боялся вступить на нее, опереться как следует, не доверял собственной конечности.

«Инвалид! — воскликнул в голове издевательский голос Джавала. — Инвалид! Инвалид!».

— Серов? — спросил Цзянь.

— Я, — отозвался я.

— Идти можешь? Ногу тебе вроде бы починили капитально, должна работать.

Что я мог сказать комотделения? Что проблема не в суставе, а где-то у меня в голове? Что я идти могу, но просто боюсь, хотя сам осознаю, что этот страх глупый, что вырос он на пустом месте?

— Так точно, — я распрямился.

— Может уже снимем респираторы? — спросил Эрик. — Толку от них. Джону не помогло.

— В казарме, — отозвался Цзянь, которому тоже наверняка хуже горькой редьки надоела болтавшаяся на физиономии маска.

Первый шаг дался мне тяжело, я едва оперся на ногу, но потом вроде бы разошелся. Остался позади штабной корпус, мы прошли между гаражом и казармой третьей роты, перед входом в которую на асфальте виднелись темные неровные пятна.

Кровь? Но откуда? Сюда вытаскивали трупы, а раны мертвых не кровоточат.

В нашей казарме, на первом этаже нас встретил Поль, который за одну ночь постарел лет на десять, и больше не выглядел мальчишкой.

— Вот это да, — только и сказал он, выслушав доклад Цзяня. — Ладно, оружие сдать. Можете отдыхать. Побудки и построения не будет, спать можно до завтрака.

То есть часа четыре — и то хлеб.

По делу автоматы надо почистить и смазать прежде, чем сдавать в оружейку, но ясно, что сейчас мы мало на что годимся, и что займемся калашами позже, после того же самого завтрака. Хотя мое оружие только выкинуть в утиль, и выдать вместо него новое, не обстрелянное.

— Ооооох, сейчас как уснуууу, — протянул Вася, когда мы поднимались по лестнице. — Хоть из пушки будите! Даже если рептилоиды лично явятся и скажут — вот тебе сто кило золота, только не спи, так я их пошлю матерно!

— Местные рептилоиды разве что песка тебе подкинут, зато много, — Ингвар хмыкнул. — Иван, ты же дрался с одним. Как они выглядят?

Я пожал плечами:

— А черт знает. Не понял. Лапы вроде. На черной морде глаз много. Вы что видели?

По уклончивым ответам соратников я осознал, что и они ничего не разглядели, кроме темных, меняющих очертания фигур.

— Злой дух может принять любой облик, даже невыразимо прекрасный, — изрек Сыч. — Только смрад его и мерзостная сущность будут все равно видны.

В нашей спальне, к моему удивлению, не все спали, многие сидели на кроватях.

— Явились, слава Аллаху! — шепотом воскликнул Фейсал. — Только… не все?

— Где Джон? — со своей койки поднялся Энрике, гнусавый его голос прозвучал тревожно.

— Ух, нет его больше, — отозвался Эрик. — Превратился он в тварь зубастую и все такое. Попытался девчонок сожрать, бросился на них, и одну даже погрыз, ну а потом…

— Что потом? — Джавал аж вскочил.

Я потащился к своему месту, кинул на пол рюкзак, принялся расстегивать ремень каски. Сбросить бронежилет, берцы, и можно ощутить себя человеком, а если еще и до санузла добраться… только хватит ли на это сил?

— Как «что потом»? — финн хмыкнул. — Пришлось его успокоить. Навечно.

— О священная плоть… — пробормотал Энрике, и мне очень не понравился его голос. — Он мертв?

— Ага, остывает в холодильнике.

— Нет, не может быть, — Джавал говорил в полный голос. — Как Цзянь это допустил? Ведь он был там?

— Тихо ты, людей разбудишь, — цыкнул кто-то на индуса, но тому было наплевать.

— Он ушел, не причастившись вкусом, и значит сам потерял истину, стал лишь мясом…

Я избавился от бронежилета и посмотрел на Джавала с удивлением: того буквально трясло, он стоял, вскинув руки к лицу, и то в сумраке выглядело неестественно бледным, почти светилось. Никогда бы не подумал, что потомок кшатриев станет так переживать из-за убитого приятеля.

Хотя терять тех, с кем ты сжился, всегда больно…

— Это ты виноват! — поднялась рука и указала прямиком на меня. — Мерзкая тварь! Неприкасаемый! Решил отомстить! Воспользовался моментом!! Ничтожество!

Меня его вопли мало тронули, но с разных сторон донеслись недовольные восклицания разбуженных бойцов.

— Но я тебе отплачу! — и Джавал побежал ко мне по проходу между кроватями. — Получишь у меня! Истина лишь в пожирании! Пожирание и извержение создает этот мир!

Опять принципы этой странной веры.