Нулевой контракт

— Кто? Конфуций и девять божественных мудрецов-даосов?

— Джавал, Энрике и другие, всех не знаю.

Цзянь хмыкнул и отступил, фонарик он наконец выключил, и на какое-то время мы опять ослепли, теперь уже от темноты. Потом глаза приспособились, и я обнаружил, что наш собеседник стоит в одиночестве, а прибывшие с ними бойцы топчутся в добром десятке метров позади.

Очень удобно, чтобы не подслушали разговор.

— Делая вывод — вы пропадали неизвестно где шесть часов, — заговорил комотделения холодным, официальным голосом. — Приказание не выполнили, бойца Леблана не вернули. Понятно, что ситуация требует расследования, и в обычных условиях я бы уже отправил вас в карцер.

А ведь он наверняка заодно с Джавалом, оба они поклонники неведомой «священной плоти». Кроме того, не может офицер не знать, что несколько его подчиненных мотаются по полигону вдали от своего подразделения.

Это все объясняет, и поэтому спорить бесполезно.

— Тебе понятна ситуация, Серов?

— Так точно, — угрюмо отозвался я.

— Разрешите… — вновь подал голос Вася, и я торопливо дернул его за рукав: остынь, не лезь, потом разберемся.

— Я ничего не слышал, Макунга, — Цзянь покачал головой. — Но ситуация необычная. Поэтому… — он выдержал паузу, давая нам ощутить неопределенность, напитаться страхом, — сделаем вид, что ничего не было. Я даже никому не доложу о том, что произошло. Усекли? Хотя обязан.

Еще одно доказательство того, что комотделения заодно с Джавалом и остальными. Ему выгодно спустить ситуацию на тормозах — ну пропал боец, свихнулся и залез в башню, где с ним случилось неведомо что; в нынешних обстоятельствах такая история никого особенно не удивит.

А вот нападение на своих и похищение укушенного, но живого — совсем другое!

— Вижу, что усекли, — Цзянь воспринял наше молчание как знак согласия. — За мной. Машина ждет. И продолжайте держать рот на замке, вот как сейчас, и все у вас будет хорошо.

Пикап оказался запаркован прямиком за башней, между ней и ближайшим кубом. Мы не услышали, как он подъехал и это значило скорее всего, что комотделения прибыл заранее, и подождал, когда мы очнемся.

Сопровождали его четверо бойцов, и среди них не было хорошо знакомых, по имени я знал только Джозефа, тощего улыбчивого парня откуда-то из Таиланда.

— Я ему башку оторву, — негромко пообещал Вася, когда мы двинулись с места. — Всем. Сначала Джавалу, потому этому вот, — его полный ненависти взгляд был обращен на затылок сидевшего рядом с водителем Цзяня. — Почему он не верит? Почему называет нас лжецами?

— Ты первый день в армии? — вмешался Ингвар, и мне послышалась печаль в его голосе: ого, у нашего нордического друга тоже есть прошлое, и не самое безупречное, судя по всему. — У него свой интерес, он прикрывает своих. Ты заметил, что все они не новички?

— Да ладно? — Вася выпучил глазищи.

— Я заметил, — подал голос Сыч, а я просто кивнул.

— Это странно, — норвежец пожал плечами. — Вроде бы мы все на нулевом контракте. Однако это так. Но что за игру они ведут, ради чего? Этого я сказать не могу.

Я мог бы вспомнить о «священной плоти», о том, что слышал тогда в душе, но знал слишком мало, и поэтому решил смолчать.

— Так и что, язык теперь в задницу? — Вася сжал кулачищи, каждый размером с голову ребенка.

— Можно офицерам рассказать, — предложил Ингвар. — Поль вроде нормальный мужик. Или Нгуен.

— Не стоит, — Сыч выразительно причмокнул, поднял указательный палец. — Порождениями слов невозможно бороться с порождениями зла, с теми, кто властвует в этом мире, и лишь чистый душой способен противостоять им, а не облеченный властью. Да и все.

Прозвучало это высокопарно и мутно, очень по-индейски, но определенный смысл в речах нашего круглолицего друга был.

Ну придем мы скажем к комвзвода, и расскажем ему, как все было, и что дальше? Пусть даже он пообещает разобраться, сейчас ему точно не до того, а когда время найдется, он что сделает? Правильно, опросит бойцов отделения, начиная с того же Цзяня, Джавала и прочих… и те на чем угодно поклянутся, что ничего такого не было, что они выполняли задание командира в другом месте, и что мы просто свихнулись.

Ну и кто после этого огребет неприятности — угадайте с трех раз?

— Пока молчим, — подвел я итог. — А там посмотрим.

* * *

Мы пересекли полигон с севера на юг, и затормозили неподалеку от руин башни, которые видели во время объезда. Тут обнаружились палатки, и даже отрытая под сортир яма, а еще кусок поврежденного забора, который патрулировали часовые, ну и парочка БРЭМов неподалеку.

Нам выдали по сухому пайку и отправили в одну из палаток, где мы нашли не только составленные в углу коврики-пенки, но и дрыхнущих Фейсала с Хамидом.

— О, братья, это вы, — пробормотал первый, открыв глаза. — Что же произошло с вами? Видок у вас такой, словно джинны носили вас по всей пустыне, помилуй нас Аллах от такого!

Хамид даже не проснулся, так и продолжил сопеть в уголке.

— Так и было, — отозвался Вася. — Подробностей тебе лучше не знать.

Я думал, что Фейсал не утерпит и продолжит расспросы, но он только поморгал и отвернулся к стенке.

Сухой паек был странным, такого я раньше не видел, хотя имел дело с рационами, изготовленными минимум в пяти странах. Воды нет, в единственной бутылочке сладковатое, пахнущее черной смородиной желе, а вся снедь — полоски несоленого вяленого мяса вперемешку с галетами.

Выглядело все это не очень аппетитно, да и по объему не впечатляло, но выдавив в себя последнюю каплю желе, я понял, что не хочу ни есть, ни пить.

— Спать пора, — пробормотал Вася, зевая так, что в его пасти легко поместилась бы наша палатка.

Если бы Сыч добавил «уснул бычок, лег в кроватку на бочок», я бы не удивился.

Глаза закрылись сами, едва я раскатал одну из пенок, но покой этой ночью я так и не обрел. Я обнаружил себя между тех же «клеток» под белоснежным потолком, и в них сидели разные существа… вот Цзянь, глаза обычные, спокойные, но рот весь в крови, и руки тоже, бормочет «священная плоть», вот нечто вроде скорпиона, но размером с собаку и волосатое, оно бросается на меня, но бьется о светящуюся сеть и отскакивает с недовольным свистом.

Я бегу по проходу, надеясь добраться до лестницы, вот только ряды «клеток» никак не заканчиваются.

Пробуждение не принесло облегчения, поскольку я сообразил, что слышу стрельбу.

— Подъем! В ружье! — это Поль, и значит, что звук мне не пригрезился.

Я резко сел, головой ударился о полотнище палатки, кто-то откинул полог, и внутрь ворвался раскаленный ветер, швырнул в лицо горсть песчинок.

— Твою же бабушку! — пробормотал Вася.

Автомат едва не вывалился из руки, когда я подхватил его, и берцы не пожелали налезать на ноги. Но я кое-как совладал с непокорными предметами, и вскоре оказался снаружи, где грохотали очереди, и сонные бойцы вылезали из палаток, таращили опухшие глаза.