Нужен наследник от девственницы

Мотаю головой. В помещении становится дымно, я закашлялась, и глаза реально щиплет. Эд подхватывает сумку и распахивает двери на балкон. Неожиданно думаю, что мы с ним сейчас похожи на странное четырехрукое и четырехногое существо с общим туловищем. Не помню, сколько лапок у паукообразных, но, наверное, в точку. Особенно учитывая кучу тонких тросиков, сплетенных в подобие паутины и прикрепленных к нам. Боюсь пауков!

Я немного трясусь. И Эд явно медлит начинать рискованный полет. Однако незаметно, что нас уже кто-то спасает, а сквозняк, то есть ветер, точно раздувает пламя на лестнице. Вопрос, сколько продержится дверь?

К стене балкона приделана металлическая мачта или антенна, мой мужчина что-то делает с ней, придвигает ближе к себе кипу материи и тут же приказывает мне:

— Закрой глаза!

А потом сразу, неожиданно:

— Поцелуй меня! Я жду.

Я тянусь и прижимаюсь к нему губами, прикрыв веки, он тут же горячо отвечает и углубляет свой невероятный поцелуй. И из-за этого я, как и всегда, почти не замечаю ничего другого. Сердце сбивается с ритма, я словно рассыпаюсь звездной пылью от чувственной ласки. А ведь что-то прошелестело рядом, потом нас резко дернуло вверх, следом немного потащило вниз (а я даже не успела испугаться), покачало пару раз, а теперь — парим.

Сейчас мне с закрытыми глазами почему-то представилось, что мы с Эдом — большой такой поплавок, скользящий по поверхности воды. И еще я чувствую пахом, что у моего мужчины сильно встал член. То ли это случилось от близости меня в откровенной позе, без белья, да еще и с поцелуйчиками, то ли так проявляется воодушевление и драйв от полета, а скорее — все сразу.

— Летим, — отрываясь от моего рта, сообщает мой любимый Дракон.

Я старательно жмурюсь, улыбаясь. А потом думаю: чего это я? Мне вроде не страшно, а даже наоборот, хорошо, в животе все тоже спокойно. Так почему бы не воспользоваться крутым моментом, чтобы посмотреть вокруг себя с высоты птичьего полета? Я осторожно приоткрываю один глаз, потом другой.

Эд, увидев, что я раскрыла глаза, как будто немного ерзает передо мной и, подняв руку, тянет то одну группу тросиков, то другую. Запрокидываю голову — да, в небе над нами большое красно-алое полукруглое крыло. Красивое, ячеистое, совершенное по форме. А мы, как в корзинке на мягких тросах и каркасе подвешены к нему.

Выглядываю из-за плеча Эда и смотрю по сторонам. У меня дух захватывает от бесконечности пространства и грандиозного вида внизу. Море, горы, белоснежные пляжи, зелень, небольшие поселения, рыбачьи лодки… Даже играющих дельфинов сверху вижу! Как огромен мир! Кричу от восторга и обнимаю своего мужчину с благодарностью за то, что открыл для меня вот это все.

Честное слово, лететь на параплане еще захватывающе, чем управлять самолетом, где видишь происходящее только через стекло и по большей части представляешь себе, что происходит и как. Здесь же ты в центре событий, планируешь над землей и водой, точно перышко, которому нет дела до какого-то там земного притяжения. Понимаю, что погода для планирования, конечно, очень важна. Был бы, например, порывистый ветер — не было бы ощущения полета души, как сейчас, от которого хочется смеяться и петь.

Эд продолжает делать какие-то манипуляции с тросами и наклоняется корпусом то в одну, то в другую сторону. Когда первые восторги прошли, и я чуть освоилась в воздухе, вспомнила о гостеприимной башне, из которой мы вылетели, а потом и о пожаре. И вскоре замечаю, что мы понемногу снижаемся, но Эд все время разворачивает меня спиной к маяку, сам вглядываясь во что-то. Я оборачиваюсь, насколько возможно, назад и вижу: нижняя часть башни, в которой мы провели ночь, горит в нескольких местах. Не сильно, больше чадящего дыма, чем огня, но все же.

Мы снизились еще больше, и я различаю в глубокой тени у основания башни нескольких человек, заливающих пожар пеной огнетушителей или чем-то еще. А потом одинокого мужчину, наполовину объятого пламенем, бегущего к морю.

Эд точно направляет параплан к нему и еще быстрее снижает высоту, наша тень уже настигает бегущего. Мой Дракон свешивается и кричит ему:

— Падай! Не беги!!!

Но человек продолжает бежать, а ведь даже я из школьной программы знаю, что движение только раздувает, усиливает огонь. В учебниках написано: если загорелась одежда, надо кататься по земле, сбивая пламя.

За этим мужчиной от маяка бегут еще трое. Буквально в нескольких метрах от воды горящий человек спотыкается и падает ничком на песок, раскинув руки.

Скоро к нему подбегает троица, в одном из которых я узнаю Романа по относительно белому халату. Сразу после этого мы садимся, мягко заваливаясь на пляж неподалеку. Рядом с нами опускается мягкий алый купол, вернее крыло параплана. Эд придавливает его сумкой с оборудованием и острым ножом быстро перерезает ремни, освобождая себя и меня.

И бежит к группе, склонившейся над неподвижно лежащим человеком. Пламя на одежде (и не только) загасили, забросав ноги песком, а выше — накрыв кожаной курткой, закрывая огню доступ воздуха.

— Роман! Сделай все возможное и невозможное! — возбужденно уговаривает Эд. — Я буду твоим должником до конца жизни.

— Да что я тебе, Бог, что ли? — слышу, отвечает врач. — Посмотри, что от него осталось!

И приподнимает куртку.

Эдуард сейчас же встает передо мной, загораживая мне обзор своей широкой спиной. Хочется плакать. Насколько я понимаю, мужчины осторожно переворачивают лежащего. И по реакции Эда, и из обрывков разговора я понимаю, что обожженный — Ярик.

— Почему ты ничего не делаешь, Рома?! Где твоя медицинская сумка? — почти рычит мой Дракон.

— Он мертв, Эд. Все бесполезно, — сдержанно утверждает врач.

— Не может быть! От ожогов не умирают так быстро!

— Да, с таким процентом поражения кожи, обычно долго мучаются перед смертью. Ему повезло: это болевой шок. Остановка сердца. Можешь проверить сам — пульса нет.

— Ну, кольни ему, что там надо для сердца! Что ты недавно делал? Или в реанимации что в таких случаях делают?! Ты же все умеешь! И скорую вызвать.

— Я не успею, никто не успеет. Его мозг уже мертв. Максимум он протянет овощем пару недель. Он умер, Эд, прими это!

— Не верю. Когда его переворачивали, он что-то сказал! Это было вот только что. Я видел, у него шевельнулись губы! Федя, ты слышал?! Ты был ближе.

— Да, слышал. Он сказал: «Ненавижу». И не сомневаюсь, в чей адрес. Он завидовал тебе по-черному, всегда; разве ты не замечал? Теперь он мертв, Эд. В этот раз по-настоящему. Я видел, как на нем вспыхнули штаны из синтетики — он отказывался надевать купленные тобой. Этим поджогом он сам себе вырыл могилу.