Нужным быть кому-то
Шрифт:
– Ты кого алкашом назвал?
– взревел Иван и Лерочка газанул, сорвавшись с места и разгоняя испуганно закудахтавших кур горластой соседки. Машина заглохла, а соседка Ирка, выскочив на шум, заорала на всю улицу:
– Ирод, шары разуй! Я сейчас твою консервную банку разнесу, если хоть одну курицу зашиб, - она схватила дрын, и побледневший Лерочка, нервно оглядываясь, рванул с такой неприветливой Цветочной, а вдогонку ему лихо свистела Аришка.
Вот свист-то и стал печалью Вари, Верушка к концу дня уже лихо посвистывала, а у Вари из-за выпавшего зуба получалось только шипение, и она куксилась, но долго киснуть не удалось, на очереди была баня с вениками.
Первыми пошли мужики "самый сладкий пар-первый", Ульянов утащил Палыча,
На вопрос бабы Тани, хороша ли банька - выдохнув, сказал:
– Уфф, я в раю побывал! Баб Таня, это ж неземное удовольствие, никакая сауна не идет в сравнение, а уж веник можжевеловый...
– он закатил глаза.
– Я много бань видел, но ваша... Я как кот Матроскин, вдвое щисливее стал!
Матюха орал возле бани: -Дед, ну ты скоро, весь пар, поди, выхлестали?
Вывалился довольный Иван, а дед Вовка загнал в баню пацанов. Лёшка выдержал с полчаса, и то с непривычки было достижением, а Матвейка с дедом все намывались, пока Тома их не разогнала:
– Совесть есть у вас? Нам тоже помыться надо!
– Баба Таня пояснила Палычу: -Оно вишь как, мои дитятки все парную обожают, сами и строили такую большую баню, под свой рост, но вот ведь смех - главный парильщик-то Мишук, вот кого из бани со скандалом выгоняю всегда!
Иван ухмыльнулся: -Мамань, он у нас мал золотник и дорог, да ещё и во..-
– Замолчь! Думаешь така оглобля вырос и мелких можно обижать?
– Его обидишь, как же! Веришь, Палыч, мы с Колькой два бугая с одним мелким справиться с детства не можем, скользкий, гад, как змея, да ещё десантура! Но хорош, это я тебе не привираю, да ещё увидишь уникума нашего, у мамани торжество скоро намечается, может, все-таки приедет!
Та пригорюнилась. -Вот ведь упрямцы вы какие, не хотела же я рождение отмечать! Да и Мишук сказал, что не сможет! -Не, а кто тебя спрашивать станет, ты наша маманя, нам и делать тебе праздник! А тебя, вон, посадим в передний угол и будешь сидеть командовать! Девки обещались обе приехать, чё тебе не нравится?-
– Так ведь местов-то на всех не хватит?
– Не, ну а Федякина турбаза на что?
Выполз малиновый Лёшка, сел, прислонился к Володе и чуть слышно сказал: -Думал, помру!
В доме зазвонил телефон, Верушка несла его Лёшке, что-то взволнованно рассказывая. -Палыч, ты поговори с дедом, я пока посижу!
– Игнатьич, не ругайся, некогда было Лёшке звонить, весь день по полям летали с пацанами на великах, а сейчас он после парной еле дышит! Что? Не, все нормально, только с непривычки устали. Да, да! Лёш, дед спрашивает нравится вам здесь?
– Да!
– подпрыгивая, закричала Вера, Лешка же расплылся в широчайшей улыбке:
– Клёво, супер!!
– Игнатьич, я как их спать уложу, тебе подробно все расскажу!
Пока мылись женщины, мужики поставили под старой яблоней большой стол, потом таким вот большим колхозом ужинали...девчушки уснули за столом, Лёшка тоже задремывал, и Калинин с Иваном отнесли девчонок в дом к Вале. Лёшка же шел, едва переставляя ноги и обнимая Валю за талию. Едва лег в кровать - тут же отрубился. Валя аккуратно прикрыла всех сопящих одеялами и вышла на крыльцо, где стояли, покуривая, мужики.
– Валюх, как я сегодня алкашом побыл?
– Вань, вы все Шишкины от скуки на все руки, шляпу-то я узнала, а вот спинжак...
– она засмеялась, загоготал и Иван.
– С карманами, чай! Эх, Мишки нету, он бы в сто раз чуднее придумал! Валь, ты мамане не проболтайся, он ведь в отпуск на её рождение прикатит, сюрпрайзом!
– Баба Таня будет на седьмом небе! Она ж его три года, малого, не видела!
Собрались расходиться.
– Володя, я тебе в горнице постелила вместе с Ванькой, чай часа в четыре поднимет вас Вовка! Вот что я тебе скажу: Лёша парнишка очень надёжный, его
вон даже моя анчутка сёдни слушалась, а на неё управы совсем нет, только крапивы и боится. Пусть дед никого не слушает, а отдает парня в школу, ты посмотри, как он быстро с Матюхой сдружился, ребятишки-то к нему прислушивались весь день. Так-то носятся сломя голову по всем ямам и оврагам, а с Лёшкой, смотри-ка, по дорогам ездили и колеса не проткнули - это ж у Матюхи постоянная беда. Я это тебе как многодетная и многовнуковая мать говорю, семеро детишек, восемнадцать внучков и два правнука - третий на подходе.– Да, баб Таня, скажу, спасибо Вам!
Палыч набрал Козырева. Тот сразу взял трубку: -Ну, рассказывай!
Владимир подробно рассказал, как дети себя вели, как летал на велике счастливый Лёшка, как лепили пирожки девчушки, как льнули они весь день то к Вале, то к бабе Тане. Передал слова бабы Тани.
Дед, похоже, загордился:
– Вот, Калина, как оно выходит? Значит Козыревскому роду нет переводу! А Лёшке скажи, слово надо держать. Обещал звонить - звони сам!
В ночи пели, заливаясь, соловьи, и уснул Палыч под их пенье с улыбкой, и так сладко ему спалось, как в далеком детстве. И не снились ему привычные кошмары: как он тащит на себе тяжело раненого Ивана, как каким-то шестым чувством угадывает, что сейчас будет взрыв и накрывает своим телом старлея... чтобы просыпаясь в холодном поту, хватать воздух и осознавать, что это только сон.
Проснулся от прикосновения Ивана, через минут пятнадцать вышли и пошагали к Малявке. Небо едва-едва начинало светлеть, вокруг было так тихо, ни ветерка, ни шороха, природа спала - с бугра видно было, что Малявка плавает в молочном тумане, где-то далеко робко-робко подала голос первая ранняя пташка... Палыч приостановился, вдохнул всей грудью бодрящий прохладный воздух и начал спускаться по тропинке вниз к реке за мужиками. Туман ближе к речке густел, и казалось, что Ленин и Ванюшка плывут в нем. На небе меж тем стали видны темно-синие облака, кое где начинающие краснеть.
– Тут у нас рассветы завсегда богатые, я и в июне, когда рыба не клюет - июнь на рыбу-плюнь, частенько сюда по зорьке прихожу, полюбоваться - душа, она просит. А уж когда из Шишкиных кто наезжает, постоянно здесь бываем, выросли же на Малявке все.
Дед Вовка шустро разобрал удочки, указал Палычу место, Иван пошел на свое коронное, а Палыч залюбовался и заслушался: наступающий день вступал в свои права - уже множество птиц пели, встречая солнышко, облака светлели, становясь нежно сиренево-розового цвета. Где-то высоко прогудел самолет... и вот из-за края неба вылез первый лучик... Палыч забыл про удочку, забыл про рыбу, завороженно смотрел на всходящее солнышко, заливающее все вокруг ярким светом. Очнулся от рывка удочки - поплавок плясал, уходя в воду, подсек - на крючке извивался подлещик. Рыба начала клевать, туман расходиться, и Калинин весь отдался рыбалке, у него плескалось в сачке штук семь окушков, пара подлещиков, когда с горки скатились сонные Матюха и Лёшка.
– Ух, ты! Палыч, дай мне подержать, а?
– Лёшка вцепился в удочку обеими руками, и когда у него клюнул окушок, он восторженно завопил на всю округу:
– Поймал!! Поймал!
– Тише ты, рыбу распугаешь, - шикнул на него дед Вовка, - ну еще немного рыба поклюет, а потом все, как отрубит.
Так и вышло, Лёшка поймал трех окуньков и одного подъязка, радости не было предела, а взрослые, глядя на восторженно галдящих мальчишек, тоже улыбались.
– Вот что нам, пацанам милее всего - природа, рыбаловка, деревня, а не эти планшеты, айфоны. За пару выходных столько радости набирается... Зимой да, в деревне не особо, а летом...
– Иван раскинул руки, - красотища! Моя дочка, вот бы кому парнем надо было родиться, едва солнышка побольше становится, вся изноется-изведется - В Каменку! Пока тут снег тает, не привожу, ведь через каждый час мокрая и грязная бывает. А маманя уже не молодая, но подсохло - всё, ребенок до поздней осени здесь.