Няня для тирана

Потому что отшивать Клыка не хотелось.

Глупости. Он просто красивый мудак, который играется.

«Переспим пару раз».

Его ничего больше не интересует.

Поэтому выдыхаю и собираю все эмоции под контроль.

— Мамочка, а можно мне моложенное на ужин?

Клык выглядит так, будто я только что убила на его глазах человека.

Клык

Мамочка?

Какого хера?

— Нет, монстрик, нельзя.

— Но, мам, ты с Асей же собилались есть моложенное весь вечел.

— Правильно «вы с Асей». Планы поменялись. Если ты голодный — я что-то приготовлю, если нет, то поужинаем позже. Никакого сладкого, слышишь?

Мальчишка хмурится, супиться и смотрит с прищуром, слишком напоминая Арину. Фыркает, точно как она, и убегает с ябедой к другой девчонке, чьё имя я не за помнил. Арина провожает мелкого, видимо, её сына, и поворачивается ко мне.

Её улыбка превращается в натянутый оскал и напряженно следит за мной.

Блять.

Мне нужно как-то отреагировать?

— Да, это мой сын. И я не потерплю ни одной насмешки по этому поводу.

— Я и не собирался, — я тут вообще не врубаюсь, что говорить. — Но ему же лет пять, а тебе… Ты что, родила его в четырнадцать?

— Приму это за комплимент, странный и сомнительный, но комплимент. Мне двадцать два, Алеку — четыре.

— Алек?

Запинаюсь на имени, прокручивая в голове сегодняшний день. Но девушка не правильно понимает заминку и поясняет:

— Алексей, но мы зовём Алек.

Киваю. Блять, сколько ещё раз я почувствую себя полным идиотом из-за этой девчонки? Не мужик или случайный парень, а сын. Идея, что это может быть какой-то грузин или кавказец уже не так плоха. Одно дело хотеть завалить красивую девчонку, совсем другое узнать, что у неё ребёнок и, похоже, семья.

От того, что у неё сын я не хочу её меньше, всё так же может встать от взгляда на неё. Но теперь Арину просто так не нагнёшь, она не бросит семью ради разового секса. А заводить с ней семью я не готов.

— Я думал, что Алек — твой парень, — вырывается против воли. Хочется чем-то заполнить душащую тишину.

— Парень? — девчонка улыбается, будто не слышала шутки смешнее. — Клык, я с трудом нахожу время для сына между работой, универом и делами по дому. Где время на отношения найти? Тем более учитывая, что я мать в двадцать два. Таких смелых парней нет.

Говорит легко и без запинки, будто совсем её не беспокоит этот момент. Будто она уже привыкла, что став матерью, потеряла всякую надежду на отношение. Блять, чувствую себя поганой тварью, потому что думаю, как и остальные пацаны.

С другой стороны, есть же мужики, которым плевать. У Царя вот сестра, стала вдовой с тремя детьми, а через два года выскочила замуж за солидного бизнесмена. И ничего.

Просто я не из тех, кто на такое готов.

— И тебя это устраивает?

— Конечно нет, мне хочется отношений, как любой девушке. Но сын у меня на первом месте. Знаешь, я тут не буду жаловаться, что мне сказали рожать или наседали. Наоборот, меня силой пытались затащить на аборт. Но я приняла решение и не буду о нём жалеть.

Силой? Как так можно, блять? Я понимаю, там родители беспокоились и пытались поговорить с девчонкой. Но силой принимать решение за человека — это блядство.

Воображение рисуют, как её хрупкую куда-то тащат и наседают, решают за неё. Внутри просыпается непонятное желание защитить девчонку. Только, блять, всё давно решилось, а желание проснулось.

Но что-то мне подсказывало, что Арина давно научилась защищать саму себя. Потому что больше некому было о ней заботиться.

— Я так понял, что Алек с нами будет жить. Или ты его отвезёшь куда-то?

— Отвезёшь? — малой застывает на пороге, сжимая в руках надкушенный бутерброд. — Мамочка, ты меня отдаёшь?

Алек начинает плакать, захлёбываясь слезами. Соус капает с хлеба на светлую футболку, но ему без разницы. Он ревёт и я вижу, что Арина теряется. Она не понимает, что послужило причиной срыва и не знает, как реагировать.

— Ну тише, всё хорошо.

Я сам не понимаю, как начинаю прижимать мальчика к себе, вытирая тому слёзы. И что сказать? Как утешить? Потому что у самого всё внутри сжимается от его надрывного плача.

Блять. Похуй. Буду разгребать свою неразбериху в чувствах по ходу дела.

Арина

Я никогда не видела сына в такой истерике и просто теряюсь. Он редко капризничал и хныкал, плакал так вообще раз в год. А тут настолько сильно плачет, что просто задыхается. И я теряюсь.

От того, насколько ему плохо, мне самой хочется плакать.

Клык, чёртов Клык, ориентируется быстрее, чем я. И начинает успокаивать сына, расспрашивая его.

Он всё делает неправильно, но это даёт мне толчок раздражения, чтобы прийти в себя.

Я практически падаю на пол, больно ударяясь коленями. Прижимаю к себе сына, давая ему возможность обнимать меня и успокаиваться. Объятия действуют на него лучше слов.

— Я тут, монстрик. Ну что такое?

— Мамочка, я исправлюсь, правда-правда-правда. Буду кушать овсянку без сахара, убирать игрушки и стану самым, самым, самым послушным мальчиком в мире, только не отдавай меня.

— Господи. Никогда. Слышишь? Алек, я рядом. И никому тебя не отдам.

Я крепче сжимаю сына в своих руках. Как он мог вообще такое подумать? Кто сказал такую глупость?

Я бы поняла, если бы жила со своей токсичной семьёй, которая каждой клеточкой ненавидела меня. Они могли такое сказать. Но сейчас вокруг меня были только люди, которым я доверяла.

— Алек, слышишь меня? — сын понемногу затихает, только шмыгает носом. — Кто тебе такое сказал?

— Я слышал, как на площадке шептались, что тебе стоило отказаться от меня.

— Монстрик, я тебя люблю. Сильнее, чем кого-либо. И никогда, ни за что не оставлю тебя.