Ныряльщица
Шрифт:
Хар приподнимает брови.
— Хочешь поселить свою девушку у меня?
— Едх, нет! — рычу я.
— Так я и думал, — усмехается он. — Какие еще идеи?
— Кьяна. Я собираюсь попросить ее.
Хар явно напрягаете я и хмурится при упоминании моей бывшей.
— Причем здесь она?
Я не успеваю ответить: входная дверь издает мелодичный писк и распахивается, а на пороге застывает «мой план». В смысле, сама Кьяна М’эль.
В легком платье, с заплетенными в широкую косу волосами, с коробкой с пирогом в руках. Кьяна вся домашняя, и такой я ее еще не видел, поэтому и зависаю
— Я зайду позже.
— Останься. Я рад, что ты пришла.
Когда она подходит к Хару, он притягивает ее к себе привычным жестом, будто делал это множество раз, а Кьяна улыбается так, что на ее щеках появляются ямочки.
У меня же в голове щелкает, и все становится на свои места.
— Вы вместе? — интересуюсь я. — Как давно?
— Недавно, — отвечает девушка.
— С того дня, как мы с тобой подрались, — уточняет Хар.
— А ты времени даром не терял.
— В отличие от тебя, я сразу определился, кто мне нравится.
— Вижу, мальчики, вам интереснее без меня. Вернусь, когда вы закончите.
Кьяна пытается высвободиться из объятий Хара, но он шепчет ей что-то на ухо, что-то интимное, предназначенное только для двоих, и она расслабляется, доверчиво прижимается к его плечу. А у меня колет в груди. Завистью. Потому что хочется также прижимать к себе Вирну.
— Что значит — к себе? — уточняю я у них.
— Я живу в этом доме, — отвечает Кьяна, — только на шестнадцатом этаже. Такое совпадение.
Это не просто совпадение. Это подарок судьбы!
Это настолько круто, что ко мне возвращаются силы (к сожалению, не въерха, а обычные), и я подскакиваю с дивана.
— Счастлив за вас, — говорю искренне. — За тебя, Кьяна, что нашла своего особенного. Хар, вы круты!
— Столько комплиментов от К’ярда, — хмыкает Кьяна. — Это неспроста.
— Есть разговор.
Приходится рассказать все М’эль, как в общем, я и планировал. Она соглашается с тем, что Вирне нужна защита, только интересуется:
— А Вирна что на этот счет думает?
— У нее нет выбора, — отмахиваюсь я.
— Выбор есть всегда, Лайтнер. Ты не должен решать за нее. Никто из нас не должен.
Рассудительность Кьяны сейчас ой как не в тему!
— Даже если ей грозит опасность?
— Даже так, — девушка сжимает губы и сейчас до боли напоминает мне вторую упрямицу, от которой я бы не отходил ни на шаг. — Для начала я бы хотела поговорить с ней сама.
— Спорить с тобой бесполезно?
— Поверь мне, это так, — смеется Хар. На что Кьяна прищуривается:
— Лучше ешь пирог.
Теперь уже смеюсь я. Так заткнуть Хара — это надо уметь.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Поговоришь с ней завтра?
Кьяна кивает.
Несмотря на упорство М’эль (кажется все девчонки, у которых в фамилии есть буквы М и Э такие твердолобые!), из квартиры Хара я выхожу в приподнятом настроении. Впервые за долгое время мне спокойно. Несмотря на слабость и проблемы, которые принесла стычка с Х’имом. А в том, что она принесла, я не сомневаюсь. Не настолько я наивен, чтобы надеяться, что ректор не доложил обо всем отцу.
Предчувствие не подводит: дома меня уже ждут. Сцена моего возвращения
в родительский особняк после спасения Вирны повторяется почти один в один. Разве что теперь вместо доктора Э’рера в кабинете отца ждет мать. Она статуэткой застыла в кресле и не сводит с меня обеспокоенного взгляда. Отец занимает излюбленное место у окна.— Кажется, в наш последний разговор я выразился достаточно ясно, — произносит он обманчиво-тихо. И по моей коже прокатываются волны его ярости, хотя отец еще даже не воспользовался собственной силой. Как ни странно, сейчас меня это не задевает. Возможно, сегодня вся злость выплеснулась в поединке, вместе с энергией матери.
— Вполне, — отвечаю спокойно. — Ты сказал: подумать, и я нашел решение.
— Подумать. А не действовать за моей спиной.
Это относится не только ко мне: отец поворачивается к матери.
— Подумать, а не рисковать его жизнью. Разве я позволял тебе делать то, что ты сделала?
Мама вжимается в кресло, но все равно отвечает:
— Я вправе решать сама…
— Как его убить? — перебивает отец. — Ты слабая! Твоей силы недостаточно! Так зачем играешь против меня?
— Это единственное, что тебя волнует? — зло интересуюсь. Кажется, насчет спокойствия я погорячился, потому что сейчас вновь начинаю закипать. — То, что ты узнал обо всем последним?
— Помолчи, Лайтнер. Ты полностью меня разочаровал. Мало того, что устроил драку, когда настолько слаб, так еще…
— Я его сделал! — на этот раз перебиваю его я, встречая взгляд отца.
— И что с того? Ты бросился на защиту этой девчонки!
Даже о роли Вирны рассказали, кто бы сомневался!
Мама ахнула, но я продолжал смотреть на отца.
— Я защищал себя! Потому что этот придурок задел род К’ярдов.
Его такой ответ ничуть не устроил:
— Ты — К’ярд, ты должен быть выше этого. Тем более выше того, чтобы связываться со всяким сбродом.
Я сжимаю кулаки, когда волны чужого гнева прокатываются по мне. Но понимаю, что нельзя выходить из себя. Он хочет, чтобы я разозлился, хочет ударить побольнее. Я же не стану этого делать. Не при матери. Не сейчас.
Мы сто раз проходили тему людей и К’ярдов! Но знает ли отец про изменения в академии?
— Кем бы мы были без людей? — интересуюсь я. — Странно, что ты этого не понимаешь. Судья Д’ерри понял это давно.
— Что? — в голосе отца звенит раздражение.
— Если ректор рассказал тебе про меня, то значит, должен был рассказать и про то, что происходит в Кэйпдоре.
По тому, как раздраженно раздуваются ноздри отца, догадываюсь, что об этом ему неизвестно.
— Ромина встала на сторону людей и теперь «дружит» с ними. О чем заявила на всю академию.
— Ты в этом уверен?
— В этом уверены все.
Теперь взгляд отца становиться сосредоточенным, а я почти могу представить его мысли. Он думает, что у Д’ерри своя игра. Против него.
— Давно это началось?
— Сегодня. Но тебе стоит получше следить за ситуацией.
По глазам отца вижу, что подобное обвинение выводит его из себя. Настолько, что он готов ударить силой, и внутренне напрягаюсь. Мне нечем ставить щит, поэтому удар может слишком дорого мне обойтись.