Нюрнбергские призраки. Книга 2

Рихард с нетерпением ждал окончания собрания. На вечер у него было назначено свидание с Гердой. Даже после приобретения квартиры Рихард остерегался приглашать ее к себе домой, где всегда можно было ожидать внезапного, без предварительной договоренности, посещения Клауса.

К восьми вечера Рихард поехал к Герде, оставил свою машину на параллельной улице, включил противоугонную «секретку» и пошел к дому, где жила Герда, пешком.

Она, увидев Рихарда, развела руками, сказала, что дома у нее ничего нет, даже кофе, что она лишь полчаса назад вернулась из редакции своего "женского журнала", очень спешила, боялась, что Рихард ее не застанет, и поэтому ничего съестного по дороге не купила.

Герда призналась, что хочет есть, Рихард ответил, что тоже еще не обедал, и они решили пойти в тот самый, расположенный неподалеку в сквере, на открытом воздухе, ресторанчик, защищенный от любопытных взглядов густыми кронами деревьев.

Еще совсем недавно они с Гердой сидели неподалеку от этого кафе или ресторана на скамейке, укрытые густыми ветвями деревьев. Это была их «переломная» встреча.

Они вышли из дома и направились в сквер, туда, где меж деревьев пробивался свет расставленных на столиках свечей. Сев за столик, заказали самую обычную немецкую еду — сосиски с тушеной капустой, пиво, несмотря на то, что Герда его не любила, и кофе.

Все главное между ними уже было сказано, и сейчас они просто наслаждались тем, что снова вместе… И в этот момент раздался чей-то громкий возглас:

— Герда!

Рихард вздрогнул. Привычный страх, что его может увидеть с Гердой если не сам Клаус, то кто-нибудь из членов группы, охватил Рихарда. Он поспешно огляделся и увидел, как из-за одного из столиков, едва заметных среди зеленых ветвей, встал какой-то человек и направился к ним.

При тусклом свете свечей Рихард не сразу разглядел его лицо, не смог определить, молод или стар. На нем был хорошо сшитый костюм из поблескивающей материи.

— Чао, Герда! — сказал он, подходя вплотную к столику, за которым сидели они с Рихардом. — Как ты сюда забрела?

Рихард увидел, что человек этот молод, лет тридцати, не больше, аккуратно подстрижен и причесан.

По фамильярности его тона, по тому, что он называл Герду на «ты», Рихард понял, что они старые знакомые.

— Ты отлично знаешь, Герберт, что я живу тут рядом.

— Да, это я знаю. Но, может быть, ты познакомишь меня со своим кавалером? — Герберт иронически сощурил глаза.

— Это не мой кавалер, а просто хороший знакомый, — сухо ответила Герда — Его зовут Рихард Альбиг.

— Хелло, герр Альбиг! — прежним своим тоном произнес Герберт и протянул Рихарду руку. Тот встал и пожал ее — Вот что, друзья, — весело проговорил Герберт, — а можно я присоединюсь к вам? Я один, окруженный свечами, точно покойник в гробу.

Рихард заметил, как дрогнули губы Герды, и подумал, что этот Герберт, наверное, не знает о ее недавнем горе, иначе не стал бы напоминать о покойниках. Тем не менее Герда гостеприимно сказала:

— Давай перебирайся к нам!

Герберт быстро перетащил свою тарелку и недопитую кружку пива на их столик, сел на свободное плетеное кресло и, подняв кружку, провозгласил:

— Ну, прозит. За знакомство!

Они с Рихардом сделали по глотку каждый. — А что делаешь в этом районе ты? — спросила Герда.

— Если говорить откровенно, хотел повидать тебя. Но наткнулся на запертую дверь.

— Почему же ты сначала не позвонил?

— Сам не знаю, — с улыбкой пожимая плечами, ответил Герберт. — Я был на совещании. А когда оно кончилось раньше, чем ожидалось, вышел на улицу, вспомнил, что ты живешь тут неподалеку, и решил зайти, как говорится, "на огонек". Но никакого «огонька» не было, ты в это время уже пировала здесь. К счастью, я проголодался, иначе не забрел бы сюда, в этот «эдем», и не увидел бы тебя.

Рихарду не понравилось, что они — Герберт и Герда — разговаривали сейчас друг с другом, как бы забыв о его присутствии. И он решил вмешаться в разговор, причем сделал это не самым удачным образом. Рихард спросил, обращаясь к Герберту на "вы":

— А что за совещание у вас было?

— Ну… в связи с предстоящими выборами, — ответил Герберт.

Рихард заметил, что при этом он вопросительно посмотрел на Герду, а та сделала еле заметный отрицательный знак головой. Рихард почувствовал острую неприязнь к этому Герберту. Ему захотелось спровоцировать его, вызвать на политический разговор, заставить раскрыться.

— Видели вчера самолет, который рисовал в воздухе буквы?

— НДП? — спросил Герберт. — Один из предвыборных трюков так называемых национал-демократов.

— Рихард плохо осведомлен о наших межпартийных распрях, — поспешно вмешалась в разговор Герда. — Он недавно приехал из Аргентины. Хочет поступить в наш университет. На исторический.

— А-ах, вон оно что! — с пониманием и вместе с тем с удивлением признес Герберт. — Значит, вы познакомились, когда ты была там, в Аргентине?

— Мы познакомились в самолете, на пути в Германию То, что между Гердой и Гербертом явно существовали какие-то отношения, и ироничный, насмешливый тон, которым говорил, обращаясь к нему, Рихарду, этот человек, и тот самый кивок, которым Герда явно дала знать Герберту, чтобы тот не распространялся на политические темы, — все это, вместе взятое, вызвало у Рихарда еще большее раздражение.

Ему стало казаться, что если он не перейдет в наступление, то явно уронит себя не только в глазах Герберта, но и Герды. Еще совсем недавно зорко следивший за тем, чтобы не выдать Герде своих политических взглядов, не говоря уже о прямом участии в деятельности НДП, Рихард сейчас хотел только одного: любым способом как-то скомпрометировать этого Герберта в ее глазах.

— По-вашему, НДП не имеет права на предвыборную кампанию? Это вы называете демократией? — глядя прямо в глаза Герберту, едко спросил Рихард.

— Ну, — с коротким смешком ответил тот, — по-моему, НДП и демократия — понятия, далекие друг от друга так же, как северный и южный полюса.

"Он коммунист, — подумал Рихард, — несомненно, коммунист!" Тот факт, что Рихард видел перед собой живого враги, раздразнило его еще больше.

— Почему вы с такой злостью говорите об НДП? — спросил он. — Насколько я знаком с программой НДП, она просто отстаивает право народа Германии на формирование своей судьбы.

— Поживете в нашей стране подольше, тогда поймете, что к чему, — снисходительно произнес Герберт.

— Вы, как я догадываюсь, коммунист?

— Гм-м, — неопределенно промычал тот и сказал уже внятно: — Во всяком случае, в чем-то сочувствующий.

— Друзья, перестанем говорить о политике, — неожиданно вмешалась в разговор Герда. — Давайте лучше закажем еще пива… или кофе.

Но Рихард и Герберт как бы пропустили ее слова мимо ушей.

— Значит, вы сочувствуете и захватнической политике коммунистов? Их насильственным притязаниям? — продолжал провокационные вопросы Рихард.