NZ /набор землянина/

Хм… Я перевернулась на живот и похлопала по койке, приглашая Гава. Вполз. Хочет гладиться и жалеться, бедолага. Итак, о чем было «хм»? Вспомнила. Охмурил меня тот тип со второго курса. Хотя я эмпат, а он — урод моральный. Где было мое чутье? Сладко дрыхло, пока подростковая химия перла из ушей — я ж втрескалась. Он тоже, вот что знаю накрепко. Только себя он любил гораздо сильнее и без химии. И ради себя он был готов на все.

Значит, эмпатия работает, пока я живу с открытыми глазами. Тогда еще раз хм. Лже-Альг, как мне намекнули, может и не человек. Но я так на него смотрела, жалела до слез… Аж вспомнить жарко. Что-то было. Я на миг ослепла или эмпатия орала в голос: это важно, он нуждается в помощи! Не знаю. И вряд ли узнаю.

— Держи голову выше, горбиться нехорошо. Мы созданы совершенными и просто обязаны соответствовать планке максимум.

— Отвали. Я хожу нормально, ты на себя глянь: квелая петрушка на выгуле! Нет, скорее борзая, вид спереди: линия с ушами.

— Саид…

— Что Саид? Нужен тебе тот тип — иди и позвони ему! Не нужен — жри завтрак, ходячий суповой набор. Ах, она сдулась и киснет.

Господи, сколько мусора он понагреб. Это называется индивидуализация, меня предупреждал Игль и даже впихнул мне в голову важные сведения и инструкции. Только я плохо умею читать инструкции и еще хуже им следую. Парня жалко. Он не испортится, вот чую. У него сердце большое. А что ежика корчит — так сколько ему сейчас эмоционально, если возраст — одна доля цикла плюс чужой опыт, пылесосом собранных из самых разных случайных голов, гуманоидных и не очень? По-честному если, надо подарить ему катер. Мальчикам полезно привыкать к ответственности, а катер…

Дверь грохнула. Мальчик примчался, пылая взором аж до лиловой жути.

— Катер? Я тебя люблю!

Чмокнул в макушку и начал прыгать по комнате, пригибаясь, чтобы не продолбить потолок. У него, живчика, прыжок в высоту без разбега, как я понимаю — метра три… или больше. Я профилактически прочесала волосы и посадила на плечо Гава.

— Свят-свят. Не оглох, значит. Я только подумала, а меня уже вскрыли… И доброе утро, да, мне хорошо спалось.

— Прости, — почти подвис в воздухе и с размаху сел на стул. Чинный, аж сил нет быть серьезной. — Доброе утро.

Одернул рубаху и уставился в пол. Он умеет быть вежливым, если хочет. Сейчас начнет опять подпрыгивать: молчит ведь из последних сил, катер — это не кубометр конфет-пирожных.

— Сколько тебе в точности от рождения?

— Двадцать девять условных суток. Кажется.

— Ложь, — не повышая голоса, сообщила Гюль из соседней комнаты.

— Телепать интимные слои нельзя! — Саид аж пятнами пошел. — Ну, двадцать семь… Тоже мне, этика. А сама-то! Ведьма без метлы. — Он запнулся, наверняка пользуясь мной, как справочником ругательств. — Синяя калошка! Кошёлка?

— Кузнечик, сядь в травку и харэ пилить сестру. — Я посмотрела в потолок, зажмурилась, растопырив руки, и с чувством добавила: — Господи, пошли мне тяжелый мозгобойным молоток или хотя бы моток скотча во имя мира во всем мире.

Помолясь, я открыла глаза и изучила пустые ладони. Не выдали запрошенное. Как обычно. Бог, вероятно, есть, я так думаю. Но с канцтоварами у него хреново. Гюль хихикнула едва слышно, нехотя покинула комнату и встала у дверного косяка, упрямо не глядя на братца-клона.

— Так, план дня. Я иду за люлями к габмургеру, наверняка есть повод, шея чешется. Саид, ты ведешь сестру к Павру и пробуешь устроить на работу.

— Это как? — поразилась Гюль.

— Кто из нас пьяный? Ты вчера хвалилась, что танцуешь божественно. Он предложил тебе пробу. Ты хихикала и загадочно моргала. Это было определённо не «нет».

— Не помню… — побелела Гюль.

— Икала, выхлебала одна зеленую колбу на литр, она была типа газовый гигант в планетарной группе, крепость зашкаливающая, — серьезно дал показания Саид. — И начала моргать: да, да, да.

— Не-ет.

— Поздно упираться. Окислителя мало, иди батрачить, — зверским тоном сказала я. Почесала Гава за ухом. — Дальше. Независимо от итогов разговора с Павром вы идете в спортзал… тут есть?

Гюль нехотя кивнула.

— Вот: идете туда. Цель: ты, эфирная наша, бьешь брата, пока он не заскулит. Потому что или вы мирно передерётесь, или к ночи мы тут тихо рассоримся насмерть. Чужие синяки украшают наше настроение. А ты его побьешь, он ловкий вьюн, но опыт на твоей стороне. Передавай.

От мысли, что скоро наглая рожа станет битой, Гюль заулыбалась. Она по-своему добрая, но не без манерности. И, странное дело, Саида приняла в штыки: так похож на отражение в зеркале и полностью, будто в насмешку, другой изнутри. Может, прайд бы и его со временем затоптал и сломал. Я тем более рада, что мы не дали уродам времени, пусть и случайно.

— Это все? — грустно спросил Саид, заранее считав ответ в моей голове.

— Нет. После драки, продолжая махать кулаками, если вам неймется, вы выбираете для Саида учебный курс. Человек выглядит взрослым, а умеет только доводить сестру, стыдно.

— Пилотирование, желательно боевое, — потупился мальчик.

— Мы живем в мирном универсуме, — змеиным шепотом сообщила Гюль.

— Розовые очки сними уже, да? — всплеснул руками младенец ростом метр восемьдесят. — Твои любимые пыры теряют по три сотни лучших пилотов убитыми и ранеными в «гнилом мешке», который чистят от псевдобелковых паразитов. Сафары столкнулись с пожирателями душ в новой своей звездной системе, а…

— А тебе велено сидеть дома до совершеннолетия! — заверещала Гюль, сразу смолкла и чинно поправила платье. — Извини нас, Сима. Всю жизнь я провела в гармоничном прайде, мне не могло прийти в голову, как это чудовищно, иметь родственников с несинхронизированным мозгом.

— То есть вы лишаете себя индивидуального мнения в прайде? — ужаснулась я.

— Частично гармонизируем, — обтекаемо ответила Гюль. — Это помогает…

— Промыть мозги! — заверещал младенец, подражая срыву сестры.

И я поняла, что сейчас они приступят к новой серии этого бесконечного сериала, более мыльного, чем любимая мамина «Санта-Барбара».

— Вон! — сообщила я тихо. Сняла с плеча Гава и поставила на пол. — Гав, иди и проследи. Кто орет, того куси. Назначаю тебя габмургером в группе.

Гав потоптался, отрастил вторую кошачью голову и обнажил клыки, шипя правой мордой и рыча левой, при том не забывая добавлять в конце звучания «уть» или «ить». Ужас, как смешно… Тем более мне теперь слушать настоящего шефа. Я не трус, я не боюсь, но уважаю самую малость. Или не малость? Сколько бы я в своем уме прожила с двумя головами? Тут Гюль с Саидом слушаючи, уже напрягаюсь. А если добавить говорящее зеркало… бедная царица из сказки! Так она и докатилась до криминала, на почве бытового раздвоения личности. Шагая по коридору, я воображала, что у меня две головы. Правая хочет мороженого, левая — пива. Нет, правая хочет налево, а левая честна, как спятившая монашка… А сколько у двуглавых ангелов-хранителей и личных чертей-искусителей? Да-ить… Ну-уть…