О Чехове
Шрифт:
***
М. П. Чеховой, 28 июня, Баденвейлер.
..."здесь жара наступила жестокая, застала меня врасплох, ...я задыхаюсь и мечтаю о том, чтобы выехать отсюда. Но куда? Хотел я в Италию на Комо, но там все разбежались от жары. Везде на юге Европы жарко. Я хотел проплыть от Триеста до Одессы на пароходе, но не знаю, на сколько это теперь, в июне - июле, возможно..."
(Подчеркнуто мною. Ив. Б.)
{364}
V
***
Читал книгу профессора Бицилли "Творчество Чехова, опыт критического анализа", (138 страниц), София. 1942 г.
Длиннее этой книги нет на свете!
***
..."Показательно, что литературные
??(И. Б.) (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)
..."Чеховские герои не врезываются в память подобно героям Толстого или Достоевского, или Флобера, или Диккенса. Они только мелькают перед нами, подобно бледным прозрачным теням, и они, в нашей {365} памяти, легко перемещаются из одного его рассказа в другой, или просто забываются, подобно людям, с которыми мы лишь случайно и на короткое время встретились в действительной жизни". (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)
***
"И тем не менее, как раз в нынешнее время Чехов, кажется, получил, наконец, полное признание, как раз теперь его уже не боятся именовать великим писателем. Что самое с этой точки зрения показательное, это, что такой оценки Чехов удостоился всё же раньше не у себя на родине, а в Англии".
(Подчеркнуто мною. Ив. Б.)
***
"Позволительно предположить, что чудесный рассказ "Дочь Альбиона" был внушен Чехову одним пассажем из "Фрегата Паллады", где речь идет о нравах английского населения в Сингапуре".
(Подчеркнуто мною. Ив. Б.)
***
..."Есть у Чехова одно место в "Степи", кажущееся реминисценцией соответствующего пассажа в III-ьей гл. 1-го тома "Фрегата Паллады", написанной в форме письма к Бенедиктову".
{366}
***
"Гоголя Чехов знал прекрасно, был глубоко проникнут его влиянием".
(Подчеркнуто мною. И. Б.)
***
..."Факт тот, что мало кому из русских классиков Чехов был обязан столь многим, как Тургеневу, что в известном отношении Чехов всю жизнь находился в зависимости от Тургенева".
?! (И. Б.) (Подчеркнуто мною. Ив. Б.)
***
"Второе свидетельство - конец "Рассказа неизвестного человека". Он очень близок к концу "Накануне", который очень нравился Чехову. В обеих вещах поездка героя с героиней в Италию, пребывание в Венеции, в обеих герой болен чахоткой; в обеих - передача переживаний контраста прелести Венеции, жизненной радости, веющей от всего, что герой видит там, и трагизма их житейских обстоятельств, сознания, что им не дано насладиться счастьем, возможность которого, казалось бы, открывается перед ними".
Да (И. Б.).
***
..."в о. Савве совмещены черты и отца и матери Базарова: о. Савва охвачен чувством материнской, нерассуждающей, благоговеющей любви к сыну. Образ {367} матери, робеющей перед сыном, благоговеющей перед ним, повторен у Чехова в его совершеннейшей, подводящей итог всему его творчеству вещи, "Архиерей". Лучшее, что есть у Чехова, то есть было внушено ему уже в начале его творческого пути лучшим, что есть у Тургенева".
NB.
Ерунда. (И. Б.).***
..."Ясно, что Тригорин - зашифрованный Чехов".
?! (И. Б.)
***
..."Замечу, что есть кое-что общее такое между "Степью" и двумя первыми главами "Отрочества".
?! (И. Б.)
***
..."И вот у Чехова есть, так сказать, второе воплощение Акакия Акакиевича: это мелкий чиновник (в рассказе "Крыжовник"), всю жизнь мечтавший о собственной даче, где он будет жить на пенсии и разводить крыжовник, и в конце концов добившийся осуществления своей мечты. Он "влюблен" в свой крыжовник, как Акакий Акакиевич в свою шинель. Оба они пребывают в плане "дурной бесконечности".
Фальшиво, глупо!
{368}
"Сходство с Гоголем бьет в глаза".
!! (И. Б.).
***
"Замечу кстати, что в своей оценке прозы Лермонтова, и в частности "Тамани", Чехов вполне сходится с Григоровичем".
Григорович был редкий ценитель литературы, а его теперь всякая стерва лягает. (И. Б.)
***
"Не мало случаев употребления казаться и у Тургенева, в творчестве которого "проза" совмещается с "поэзией" и "аналитическая" тенденция подчас вытесняется "синтетической". Но нет писателя, в лексике которого казаться занимало бы такое место как у Чехова. У него это речение попадается едва ли не на каждой странице, во всех его вещах, начиная с самых ранних, и, что всего показательнее, особенно часто в самых ранних, и, что всего показательнее, особенно часто в поздних, и наиболее совершенных, произведениях. Так в "Даме с собачкой" - 18 раз; в "Архиерее" - 20, при чем здесь кроме казалось, ему казалось, есть еще и сходные (несинонимные) речения: представлялось, похоже было, что и т. под.".
А в конце концов какая это мука - читать это дьявольское занятие Бицилли! Непостижимо, что он не спятил с ума после него! (И. Б.)
{369}
***
"Объекты восприятий размещены в соответствии с тем, какими органами чувств они воспринимались: носом, ушами, глазами. Это, во-первых. Во-вторых, сперва подан "фон", затем "жанр"..."
О, Боже мой! (И. Б.).
***
"Но может быть все ближе Чехов в том, что касается свободы распределения перечисляемого и сочетаемого посредством союза и к Помяловскому, сколь это ни кажется удивительным".
! (И. Б.). (Подчеркнуто мною. И. Б.).
***
"В "Степи" между ними и повествованием нет никакой грани. Один из критиков, Оболенский, отвечал "многим спрашивающим с недоумением, что Чехов хотел сказать своим этюдом", "какая в нем идея", там есть: это контраст между величием природы и человеческой мелкотой, порочностью, низостью, убожеством. Он сожалел только, что степь изображена все же недостаточно величественно и к тому же слишком бледно, бесколоритно".
...Я знал этого Оболенского - очень глупый человек! (И. Б.).
***
"Аналогия между "Степью" и "Душечкой" очевидна. И здесь и там ритмика создается посредством "возвратов" к той или другой теме: тема езды и тема остановки в "Степи" и "Душечке" - тема счастья и тема его утраты. Но есть и глубокое различие. Там {370} монотонность устраняется, как мы видели, самим сюжетом. Здесь, напротив, сюжет предполагает ее".
О, Боже мой! (И. Б.).