О чем мечтают женщины

– В общем, в течение года я прошла через… несколько сценариев. Я чувствовала себя напуганной. Я чувствовала себя радостной. Я была потерянной – и я нашлась. И в конце всего этого я стала другим человеком, хотя и осталась той же самой. Просто я стала сильнее, увереннее. Больше похожей на себя. Именно это сделало для меня общество С.Е.К.Р.Е.Т. – Я немного помолчала, ожидая, что Уилл что-то скажет, как-то выразит согласие со мной, но его лицо оставалось холодным, как лица каменных фигур с острова Пасхи. Тогда я продолжила: – И вот после всех моих фантазий мне было предложено остаться в обществе и помогать другим женщинам. Я могла спокойно уйти, если у меня было желание преследовать какие-то другие цели, реальные. После того как мы с тобой были вместе, я решила покинуть С.Е.К.Р.Е.Т. А потом узнала о ребенке и о том, что ты возвращаешься к Трачине. Я почувствовала себя потерянной. А принадлежность к обществу давала мне утешение, позволяла отвлечься, ощутить какую-то цель в жизни. Но вскоре после этого выяснилась правда об отце ребенка, и я решила, что пришла пора окончательно расстаться с С.Е.К.Р.Е.Т. Теперь я наконец-то могла быть с тобой.

Я надеялась, что мои слова помогут Уиллу что-то понять, но они как будто окончательно погасили свет в его глазах.

– Так, значит… – произнес он, энергично моргая. – Позволь-ка мне все это прояснить. Ты присоединилась к некой тайной сексуальной группе. И ты развлекалась сексуальными фантазиями с… со сколькими мужчинами за прошедший год?

Я тяжело вздохнула:

– С девятью. Это вместе с тобой.

– Это вместе со мной. А сколько их было в этом году? Ты… это… не старалась удвоить количество? Вроде у вас именно так все и происходит?

– Нет, тут дело совсем в другом. Дело не в количестве. У тебя это так прозвучало, словно…

– Сколько мужчин? Ты что, получала маленькую подвесочку за каждого парня? Это у вас так делается? Собираете полный десяток?

Я сняла браслет, свой прекрасный браслет, и бросила его назад, за спину, но он зацепился за мое черное атласное платье, еще несколько минут назад так сексуально прилегавшее к моему телу… Теперь оно казалось слишком откровенным, слишком распутным… И тут же я услышала в конце коридора голос, прозвучавший мягко, сочувственно:

– Кэсси, ты в порядке?

Там, в тускло освещенном коридоре, я увидела силуэт Джесси. Он подошел ближе к нам, на освещенное пространство.

– О, привет! – сказал Уилл. – Это тот самый кофейный парень с отличным ударом левой! Он который по счету, Кэсси? Он из коллекции этого года или устаревшая модель года прошедшего? И чем вы занимались? Качались на люстре? Что-то мне подсказывает, что нет, не то. Могу спорить: ваше дело – кнуты и цепи, так?

– Уилл, прекрати!

– А может, тебе больше нравилось, что он тебя шлепал ладонью?

– Уилл!

– Эй, парень, послушай, – начал Джесси, мирно вскидывая вверх руки. – Я не хотел вмешиваться в личный разговор. Я просто друг и подошел узнать, все ли у Кэсси в порядке.

– Могу поспорить, ты и вправду друг. Кэсси, тебе что интереснее – отправиться домой с этим твоим дружком из фантазии или предпочесть примитивного меня? – Голос Уилла надломился. – Я ведь понятия не имел, черт побери, что со мной обращаются как с полным чурбаном! – Он резко встряхнул головой и откинул назад волосы, как всегда делал в тех случаях, когда не находил подходящих слов.

– Уилл, мне очень жаль, что ты узнал обо всем именно так. И я знаю, понять это нелегко, но главное тут совсем в другом: я люблю тебя! И прости, что не рассказала тебе всего раньше, но я как раз и боялась, что ты воспримешь это вот так… – сказала я, прекрасно понимая: стараясь успокоить Уилла, я, скорее всего, причиняю боль Джесси.

– И знаешь что? Прежде чем я скажу что-нибудь такое, о чем после пожалею или чего на самом деле не имею в виду, я лучше уйду. Потому что… потому что для меня это уж слишком замысловато. Я самый обычный человек, которому нравится заниматься сексом с обычной женщиной, и ничего такого… странного мне не нужно. Вроде групповухи. Прости, что разочарую тебя, Кэсси, но, пожалуй, будет лучше, если я прямо сейчас скажу: мне все это твое дерьмо до чертиков надоело. Так что пусть с этого момента между нами будут только деловые отношения, хорошо? А чем ты будешь заниматься после работы, это, черт побери, твое личное дело! Знаешь, мне уже достаточно всех этих постельных драм в моей жизни. Так что наслаждайтесь без меня. Наслаждайтесь друг другом, желаю удачи!

– Уилл! – закричала я, когда он пошел прочь, но Джесси мягко удержал меня, не позволив броситься следом.

– Сейчас, пожалуй, неподходящий момент для того, чтобы убеждать его, Кэсси. Пусть немного успокоится. – (Я прижалась спиной к стене, не в силах посмотреть Джесси в глаза.) – Кэсси, уверен, через несколько дней он все увидит в другом свете. Ты только дай ему немножко времени.

– А ты-то что здесь делаешь? – спросила я.

– Да вот, позвали на помощь в последнюю минуту. Матильде понадобилось кое-что доставить.

– Ох… Я не хотела… Конечно, ты здесь. И слава богу, что ты здесь. Ловко ты расправился с Пьером… – И тут наконец из моих глаз потоком хлынули слезы. – Мне так жаль, Джесси… Прости меня…

– Эй-эй! Тебе не за что просить у меня прощения, Кэсси! Ты никогда мне не лгала, – сказал он, крепко обнимая меня, и я зарыдала, уткнувшись в его белую поварскую форму.

Когда я наконец перестала вздрагивать, он протянул мне тканую салфетку, которую достал из кармана:

– Вот, возьми. И давай-ка я увезу тебя отсюда, к чертовой матери.

Так он и сделал. Джесси осторожно вывел меня через главный холл. Вечеринка была в разгаре, вокруг стоял оглушительный шум. Как будто и не была только что погублена чья-то жизнь, как будто не разбилась любовь, как будто не открылись никакие тайны. Матильда говорила с журналистами, и ее взгляд остановился на мне, когда я проходила мимо. Она вскинула руку, извинилась перед репортерами и подошла ко мне.

– Кэсси, – заговорила она, беря меня за руку и осторожно придвигая к себе, чтобы говорить прямо мне в ухо, – все будет хорошо! Обещаю тебе!

– Нет, Матильда, не будет! Я тебе позвоню завтра, – ответила я неживым голосом.

Она перевела взгляд с меня на Джесси:

– Позаботься о ней как следует.

Он кивнул, обнял меня за плечи, а я обхватила себя руками, как будто все мое тело вдруг превратилось в одну большую рану. Джесси открыл передо мной дверь, и нас словно ударило холодом, впервые этой осенью пришедшим в город. Мы молча прошли до улицы Сент-Луис, где Джесси оставил свой грузовик. Мое тело, изможденное всплеском эмоций, как будто съежилось, словно плоть прижалась к костям под платьем, которое мне отчаянно хотелось сорвать с себя и сжечь. «Уилл узнал мою тайну и больше меня не хочет». Вряд ли теперь я смогу работать в новой должности в новом ресторане, названном в мою честь. Как мы со всем этим справимся? Он – зная то, что теперь знает, я – чувствуя то, что теперь чувствую?

Мы с Джесси не обменялись ни словом, пока он ехал по узким улочкам Французского квартала, едва продвигаясь в толпе туристов. Мы пересекли Эспланаду и Елисейские Поля и наконец добрались до моего дома, где, без сомнения, еще не спали сестры Дельмонт, ожидавшие моего возвращения. Интересно, заметили ли они, что мужчина, доставивший меня домой, не тот, с которым я уехала? Но впрочем, что это могло сказать им обо мне? Я решила, что ничего. Просто я приняла помощь, когда больше всего в ней нуждалась, когда менялась вся моя жизнь. Я теперь создавала новые связи, в том числе и с мужчинами, и, конечно же, с тем, который сидел сейчас рядом со мной, глядя на меня мягким, добрым взглядом.