О чем молчат фигуры

Однако мы полагали, что тактика сдерживания, которую Петросян обычно применял против агрессивных противников, и в борьбе с американцем может оказаться успешной. Главная задача состояла в том, чтобы суметь сдержать натиск Фишера на старте, что не удалось ни Тайманову, ни Ларсену. А там будь что будет.

Между прочим, в подготовке Петросяна должен был принять участие и Корчной. Для этого он даже приехал к нему на дачу. Однако как раз в тот день играл «Спартак», и Тигран спешил на футбол. Посадив Корчного анализировать со мной какую-то позицию, он откланялся и отбыл в Лужники. Виктора это разозлило, он отказался помогать Петросяну и вернулся в Ленинград.

Петросян хотел играть матч в Европе, Фишер — на американском континенте. Вопрос этот решился жребием. Выпал Буэнос-Айрес. В Аргентину мы отправились в таком составе: Петросян с женой, Суэтин и я. Руководителем делегации был назначен Виктор Батуринский, только что занявший кресло начальника отдела шахмат Спорткомитета и одновременно ставший директором Центрального шахматного клуба.

В первой партии жребий принес Тиграну черные фигуры. При подготовке к матчу Петросян получил письмо от молдавского шахматиста В. Чебаненко. В нем предлагалось важное усиление игры черных в одном из вариантов сицилианской защиты, который часто белыми играл Фишер. Мы проверили анализ, все было правильно, и вариант был взят на вооружение. И вот уже в первой партии у Тиграна появилась возможность немедленно «выстрелить» заготовкой Чебаненко. Однако стоило ли с этим спешить? Конечно, хорошо смутить противника уже на старте, заставить решать сложные проблемы прямо за доской. Ведь изучая партии Фишера, мы пришли к выводу, что встретившись в дебюте с неожиданностью, он нередко избирает не сильнейшие продолжения. Перспектива немедленно нанести неожиданный удар выглядела очень заманчивой. С другой стороны, Петросян не из тех шахматистов, кто сразу же начинает бороться изо всех сил. Обычно он постепенно обретает боевую форму. Не приберечь ли заготовку до лучших времен, пока Тигран не разыграется? Взвешивая все «за» и «против», мы все-таки выбрали первый вариант.

Сейчас, зная результат партии и исход матча, нетрудно заключить, что наше решение было ошибочным. Ведь на доске возникла острая позиция, в которой Петросян владел инициативой и должен был играть активно. А он, как выяснилось, к такой игре готов еще не был и в глубине души мечтал лишь о ничьей. В итоге Фишер перехватил инициативу и добился очередной победы — тринадцатой подряд в матчах претендентов.

Будучи тренером, обычно, я не хожу в турнирный зал к началу игры. Часа через полтора в моем номере раздался телефонный звонок:

— Вы смотрели ход ладьей на d1? — обрушился на меня Батуринский.

— Да, смотрели, — ответил я. — На это нужно брать ладьей на g2.

— А почему Петросян так не сыграл? — прокурорским тоном продолжал допрос Батуринский.

— Этот вопрос вы должны задать Тиграну.

Однако нет худа без добра. Поражение взбодрило Петросяна, заставило мобилизоваться. На вторую партию он вышел готовым к решительному бою. Применив разработанное при подготовке к матчу новое продолжение, Тигран снова поставил Фишера перед неожиданными проблемами. И на этот раз добился полного успеха, победив в эффектном, разгромном стиле. Даже внешне было заметно, что американец потрясен. Видимо, давно не проигрывая, он забыл, что это такое.

Мы считали, что надо ковать железо, пока горячо. В третьей партии, еще не придя в себя от полученного удара, Фишер играл пассивно, и Петросян получил выгодный эндшпиль с хорошими шансами на победу. Назревала сенсация. Американец был близок к поражению, второму поражению подряд!

Мы с Суэтиным сидели в турнирном зале, ожидая, что вотвот партия будет отложена и при домашнем анализе можно будет найти самый четкий путь к победе. И здесь случилось непоправимое. Петросян сделал очередной ход, перевел часы. Не успел оператор показать этот ход на большой демонстрационной доске, как небрежным жестом Фишер поманил к себе главного арбитра Лотара Шмида и, когда тот подошел, что-то ему сказал. Шмид посмотрел на позицию, взглянул на бланк партии и утвердительно кивнул головой. На демонстрационной доске вывесили табличку «Tablas» (ничья).

Выяснилось, что, стремясь побыстрее отложить партию, Петросян решил повторить ходы и допустил троекратное повторение одной и той же позиции. Согласно официальным правилам игры ФИДЕ, при заявлении противной стороны партия в этом случае автоматически признается ничьей…

Четвертая партия закончилась очень быстро. Я уже говорил, что обычно отправлялся в турнирный зал часа через полтора — два после начала игры. Выхожу из своего номера и вижу идущего по коридору Петросяна. Я, естественно, забеспокоился.

— Что случилось?

— У меня непорядок с желудком, — пожаловался Тигран. — Но мне еще хотелось проверить, могу ли я, если захочу, свести белыми партию вничью!

Это решение выглядело очевидной психологической ошибкой. Оно давало американцу передышку, чтобы окончательно прийти в себя.

И у меня возникло подозрение, что первые три партии отняли у Петросяна так много нервной энергии, что он подсознательно сам стремился к передышке, сам старался уклониться от напряженной борьбы. Это был плохой признак.

Следующая партия снова проходила с перевесом у Петросяна, но он не смог его реализовать.

Итак, после пяти встреч счет оказался равным — 2,5:2,5. Казалось бы, Петросян мог быть удовлетворен таким результатом. Он сумел сделать то, что не удалось ни Тайманову, ни Ларсену, — сдержал на старте натиск американца. Это достижение Тиграна отмечали многие обозреватели. Однако нас, кто был рядом с ним, беспокоило то, что при большом игровом преимуществе он не смог добиться хотя бы минимального перевеса в счете. А в шахматах, как в футболе: если ты не забиваешь, то мячи летят в твои ворота!

К тому же я заметил у Петросяна появление тех же признаков, что наблюдались на финише его второго матча со Спасским. Он стал легковозбудимым и крайне раздражительным. Складывалось впечатление, что Тигран с трудом переносит все возрастающий накал борьбы. А это значило, что в любой момент следовало ожидать кризиса.

И уже в шестой партии он наступил. Играя белыми, Петросян уступил Фишеру инициативу, но защищался упорно. Хотя партия была отложена в худшей для него позиции, казалось, что белым удастся построить неприступную крепость и спасти пол-очка.

Наш анализ затянулся далеко за полночь. Мы решили, что крепость строится, и разошлись по своим номерам. Однако, уже лежа в постели, в дреме, Тигран обнаружил, что игру американца можно усилить, и снова сел за доску. Да, ничьей не получалось. Вместо того чтобы разбудить тренеров, он остаток ночи провел за доской.

Когда мы утром вошли к нему в номер, Петросян был до предела взвинчен, вследствие чего и наш совместный анализ стал носить нервный, взбалмошный характер. Час доигрывания неумолимо приближался, а мы никак не могли найти спасение. Может быть, его и не было. При доигрывании произошло то, что и следовало ожидать. Петросян проиграл…

Позднее Спасский опубликовал подробный анализ отложенной позиции, показав, что белые могли добиться ничьей, если бы записали секретный ход f2—f4. Однако Тигран записал совсем другой ход.

После этого поражения Петросяна как будто подменили. Он потерял покой, перестал готовиться, перестал отдыхать перед партией. Казалось, что в глубине души он стремится побыстрее закончить матч. Помешать этому тренеры были бессильны. Здесь требовался психотерапевт, может быть, даже психиатр.

А Фишер, как бы почувствовав ухудшающееся состояние соперника, как акула чувствует запах крови жертвы, продолжал давить, продолжал накалять обстановку на доске. И матч пошел по тому же пути, что и два предыдущих. Петросян проиграл четыре партии подряд, и американец победил со счетом 6,5:2,5!