Самуил Яковлевич Маршак

О чем разговаривали лошади, хомяки и куры

Зачем вскопали этот луг

Сказала, поглядев вокруг,

Двухлетняя гнедая.

Узор цветов был так хорош,

До этой глупой вспашки.

А после вспашки не найдешь

Ни кашки, ни ромашки!

– Да, - отозвался вороной,

Ковер наш изумрудный

Изрезал плугом, бороной

Хозяин безрассудный.

– Смешно, поистине смешно!

С ума сошел он что ли?

Сказали гуси.
– Он зерно

Разбрасывает в поле!

Пробились первые ростки,

Становятся все выше...

– Живем, сказали хомяки

И полевые мыши.

Но вот, когда поспела рожь,

Пшеница пожелтела,

Колосья жнейкой сняли сплошь,

И поле опустело.

– Как поживешь да поглядишь,

На свете мало толка!

Друг другу жаловались мышь,

Хомяк и перепелка.

Пшеницу, рожь, овес, ячмень

Убрали люди с поля.

И было слышно в ясный день,

Как мельницы мололи...

– Зерно, отличное зерно

Отборнейшей культуры

Зачем-то в пыль превращено!

Негодовали куры.

Читатель! Что ни делай ты,

Тебя осудит кто-то,

Взглянув на дело с высоты

Куриного полета.

Зачем вскопали этот луг

Сказала, поглядев вокруг,

Двухлетняя гнедая.

Узор цветов был так хорош,

До этой глупой вспашки.

А после вспашки не найдешь

Ни кашки, ни ромашки!

– Да, - отозвался вороной,

Ковер наш изумрудный

Изрезал плугом, бороной

Хозяин безрассудный.

– Смешно, поистине смешно!

С ума сошел он что ли?

Сказали гуси.
– Он зерно

Разбрасывает в поле!

Пробились первые ростки,

Становятся все выше...

– Живем, сказали хомяки

И полевые мыши.

Но вот, когда поспела рожь,

Пшеница пожелтела,

Колосья жнейкой сняли сплошь,

И поле опустело.

– Как поживешь да поглядишь,

На свете мало толка!

Друг другу жаловались мышь,

Хомяк и перепелка.

Пшеницу, рожь, овес, ячмень

Убрали люди с поля.

И было слышно в ясный день,

Как мельницы мололи...

– Зерно, отличное зерно

Отборнейшей культуры

Зачем-то в пыль превращено!

Негодовали куры.

Читатель! Что ни делай ты,

Тебя осудит кто-то,

Взглянув на дело с высоты

Куриного полета.