o f2be50149fb33788

офицеров-подводников кригсмарине.

Ну вы же меня знаете, чтобы я такой прикол пропустил? Нашёл я

под себя китель, фуражечку прикинул. Тепло,практично и

элегантно. Там ещё были парадные курточки, куцие такие с

аксельбантами и золотым шитьём, но они мне не понравились -

безвкусица, прикид для циркового шталмейстера. Норвежец мой в

другом углу возился, всё "кислотки " эти, мины искал и не видел

чем я занимаюсь. Зато кое-кто другой увидел. Совсем рядом дверь

заскрежетала и входит чудак в тёмно-синем комбезе и куртке

аляске, тележку на колёсиках с каким-то грузом толкает и

физиономия у чудака этого примерно того же цвета, что и

спецовка его. Пригляделся, да это же негр, натурально чернокожий

парубок. Он, бедолага, меня узрел в моём новом обмундировании

в чёрном кителе и фуражке с нацистскими орлами имперскими и

натурально сомлел. Губы мясистые трясутся,а лицо вместо

лилового серым стало, видать побледнел не по детски.

224

А я, вы же знаете сволочь по жизни. Мне это только дай, чтоб

напугать кого до расстройства стула, хотя бы и с риском для

жизни. Я эдак элегантненько ручку в в чёрной лайковой

перчатке( на соседних полках разжился) вскинул в нацистском

приветствии, ну и взвыл тихонько загробным баритоном "Лили

Марлен" с роскошным берлинским акцентом. Чёрненький мой

стоит слушает,зубами звонко стучит, аккомпанирует

значит( музыкальный народ в Африке всё-таки), а на полу под ним

отчего-то лужица растекается. Пол песни прослушал, а на словах:

" Друг мой прощай, ауфидерзейн !" не вынес моего таланта и на

полусогнутых задом к выходу попятился и в туннель рванул.

Слышу бежит и орёт: " Блэк ! Блэк ! Блэк кригсмаринер ! Гёст из

сингинг ! Самбади хэлп ! " ( Чёрный ! Чёрный ! Чёрный

кригсмаринер ! Поющее привидение ! Кто нибудь помогите!)

Тут Верманд подскакивает и пинками под зад, грубо так,

некультурно гонит меня, офицера ВМФ третьего рейха обратно в

переход, но я сообразил, (я это тоже умею иногда, чтобы не

говорили)что надо бы взглянуть, чего там жертва моего вокала на

тележке приволок. Уже в переходе говорю старому, давай мол

проверим, что за груз. Он меня выматерил, но пошёл проверил, а

там как все уже догадались искомые "кислотки", каждая кило по

пятнадцать. Вот мы одну и прихватили, а я тайком упаковку

перчаток за пазуху сунул, чего добру пропадать, ну и фуражку

офицера-подводника на память об этой заварушке. Так старый,

когда отдышались, оглядел меня в этой амуниции, усмехнулся,

отдал честь и чётко так по военному выдал: " Благодарю за службу

и находчивость, матрос ! " Я машинально во фрунт вытянулся и

даже каблуками щёлкнул(гены наверное) и слышу свой голос: "

Служу фатерлянду, герр офицер !" Мистика какая-то, видать

военная форма на меня так подействовала. Уже после мы в

комнату прослушки направились и Верманд там бобины с

магнитофонной записью разговоров в секретной комнате, которые

уже после нашего первого ухода произошли, забрал. " Семён

взглянул на рыжего с недоверием: " А ты брат, не заливаешь по

привычке? " Генка с видом оскорблённого благородства вытащил

из под одеяла смятую немецкую морскую фуражку с крабом и

орлом, а так-же завёрнутые в жёлтую упаковочную бумагу

несколько пар новеньких чёрных лайковых перчаток с узором из

якорей и всё тех же имперских птиц на белой шёлковой подкладке.

225

"П. м. П." Тайна п. острова." глава 38 " Ещё не вечер ! "

В два часа дня по громкой судовой связи разнёсся по жилым

помещениям командирский голос капитана Дураченко:" Внимание

личного состава ! Через пятнадцать минут в столовой экипажа

состоится общесудовое собрание. Явка всех свободных от вахт

строго обязательна. Повторяю... "Никому особого приглашения не

потребовалось уже через пять минут салон или столовая экипажа

была полна народа. Люди были измучены неизвестностью,что

особенно тяжело, когда информация поступает мягко говоря

неполная. Причём всё это происходит в последовавшей после

ареста судна, атмосфере таинственности и неопределённости.

Надо было обладать поистине советским менталитетом, чтобы

безропотно и покорно ждать своей участи, зависящей от решений

начальства. Однако существовал предел терпения и у русского,

советского человека и мудрость начальника заключалась в том,

чтобы вовремя определить приближение этого предела, найти

нужные, точные слова, дабы успокоить людей и сохранить

контроль над ситуацией.

Владлен Георгиевич говорил в звенящей тишине переполненного

салона : " Прошу извинить, мужики, что сижу перед вами. Просто

не хочу толкать речь в позе оратора, так по простому и мне и вам

ловчее. Я бы сказал по семейному, тем более, что все мы, без

всякого пиетета и вправду одна семья, как там в нашей песне

поётся : " Если радость на всех одна,на всех и беда одна." Попали

мы братва, в поганую ситуацию и втравил вас в неё я - ваш хренов

капитан Владлен Георгиевич Дураченко. Мне за всё и ответ

держать, но позже в родном порту, правда до Мурманска нам надо

ещё добраться, однако я всех нас в это говно затащил и мне же и

вытаскивать.

226

Это так сказать преамбула, лирическое отступление, а теперь по

существу. Как вы уже знаете мы невольно ввязались в чужие

крутые разборки. Я намеренно допускал определённую утечку

информации, чтобы не держать вас, парни за идиотов, в полных,