О головах

РОБЕРТ. Говорил, говорил, говорил!!!

АБРАХАМ. А тут она прямо расцвела, похорошела. Между прочим, у тебя подбородок точь-в-точь как у матери. Я не видел более счастливого человека, чем была Мирабилия, когда она объявила журналистам, что опыт с Альфредом — это ее идея, и что она осуществила его одна.

РОБЕРТ. Значит, она объявила об этом добровольно?

АБРАХАМ. Разумеется. Ее обзывали садисткой, извергом, «синей бородой в юбке». О, это было упоительное время в ее жизни! Она заклинала меня, чтобы я только не вмешивался. Она умоляла меня, как ребенок, который боится, что у него отберут игрушку. Она воображала себя Джордано Бруно. Наверно, даже мечтала о костре. Три года тюрьмы были для нее большим разочарованием!

РОБЕРТ. И ты не вмешался?

АБРАХАМ. Разумеется, нет. Я был даже рад, что дело приняло такой оборот, потому что… вначале у меня самого был план… (Замялся.)

РОБЕРТ. Какой план?

АБРАХАМ. Свалить всю эту историю на Мирабилию.

РОБЕРТ (улыбаясь). Я просто… восхищаюсь тобой, отец.

АБРАХАМ. Но это было весьма неприятно. Знаешь, жертвовать собой — не всегда самое трудное. Позволить пожертвовать собой другому человеку вместо себя — это порой требует больше характера.

РОБЕРТ. Вполне возможно.

АБРАХАМ. Но другого выхода не было. Если бы в тюрьму упекли меня, то в те годы это было бы катастрофой для науки. Были такие опыты, которые только я, я один на целом свете мог довести до конца. Мирабилия понимала это. Честь и хвала ей!.. Вот вы, юристы, и прочие краснобаи сумели бы это очень красиво изложить. (Весело.) «Она пожертвовала собой во имя того, что пылающий факел был вознесен на вершину!» и тому подобное… Но свою миссию она выполнила! Не знаю, смог бы я на ее месте поступить так же.

РОБЕРТ. Жуткая история…

АБРАХАМ. Но Мирабилия избрала этот путь добровольно.

РОБЕРТ. Я не об этом.

АБРАХАМ. О чем же?

РОБЕРТ. Как ты не понимаешь? То, что ты мой отец, — это непременно всплывет в ходе процесса, и возникнут крупные осложнения…

АБРАХАМ. Этического плана. Я понимаю.

РОБЕРТ. В этическом плане мне это даже на руку — прекрасная реклама. Все куда сложней. Коли нас с тобой связывают родственные узы, меня могут с этого процесса снять… А кто поручится, что любой другой не загубит этот процесс. Страшная история.

АБРАХАМ. Ты о деле матери?

РОБЕРТ (более безразлично). И о ее деле тоже…

АБРАХАМ (задумчиво смотрит на него). Да ты просто одержим своей профессией!

РОБЕРТ. Так же, как и ты, отец. (Встает, нервно шагает по комнате. Размышляет.) Но, послушай, тут что-то не так! Если женщина беременна, ее освобождают от тюремного заключения?

АБРАХАМ. Все было после.

РОБЕРТ. После тюрьмы? Вы все еще встречались? Я… удивляюсь.

АБРАХАМ (смущенно). Я не хотел, но Мирабилия была словно опьянена своей участью мученицы. И эта последняя тайна увенчала ее остальные тайны. Из-за меня — тюрьма, теперь еще ребенок от меня. Женщины в любом деле жаждут совершенства.

РОБЕРТ. И ты согласился?

АБРАХАМ. Разве можно противостоять женщине, если она что-то вбила себе в голову? Ну, и мне пришлось пожертвовать собой… Сейчас я не жалею об этом. Хотя мой сынок и намерен заточить меня в острог.

РОБЕРТ. Не паясничай, отец! Но ведь ты был тогда женат. Берта знает обо всем?

АБРАХАМ. Навряд ли. И не думаю, чтобы это ее интересовало. Берта умная женщина. И у нее научный взгляд на мир.

РОБЕРТ. Гм… Значит, ты не смог дождаться мамы, когда она выйдет из тюрьмы? Не смог дождаться женщины, которая принесла себя в жертву?

АБРАХАМ. У меня не было времени, сынок. Как только Мирабилию посадили, я тут же женился…

РОБЕРТ. По годам выходит именно так. (С легким укором.) Ты женился немедленно!

АБРАХАМ (искренне). Мне нужна была в лабораторию помощница. Бесплатная помощница. В те годы я был гол как сокол. А у Берты были деньги. И что самое главное — она умела печатать на машинке. (Смущенно). А еще в те годы я занимался эмбриологией, проводил опыты с зародышами. Мне нужна была самоотверженная женщина, которая согласилась бы провести на себе один из подобных экспериментов. Характер этих опытов вел… неизбежно к супружеству. (Искренне.) Да, и Берта превзошла Мирабилию по всем статьям.

РОБЕРТ (не слушает, погружен в свои мысли. Неожиданно.) Отец, могу ли я тебя о чем-то попросить?

АБРАХАМ. Разумеется.

РОБЕРТ. Что, если мы скроем наше родство?

АБРАХАМ.?

РОБЕРТ. Это облегчило бы проведение процесса. Ты ведь не желаешь мне зла?

АБРАХАМ (весело.) Как и ты мне. Только хочешь посадить меня. Как ты сказал: восемь правонарушений равноценны преступлению?

РОБЕРТ (с воодушевлением). Именно так! Что ты смеешься? Неужели ты не понимаешь, что ты сам вне опасности? Ты — человек, нужный государству, с тобой не случится ничего плохого, на твоей голове и волоска не тронут.

АБРАХАМ. И это зовется правосудием?

РОБЕРТ. В каждом деле есть теория и практика — а это разные вещи.

АБРАХАМ. Где же в таком случае этика?

РОБЕРТ (понимает иначе). Вот-вот! Где этика? Именно из-за этики я все это и предпринимаю. Юриспруденция — основа этики, и вдруг одна из наук — биология — ускользает из-под нашего контроля! Хорошенькое дело! Вы приметесь снимать головы и пришивать их по своему усмотрению. Консилиумы ученых будут выносить решения, которые мы, как некомпетентные лица, не в состоянии отклонить! Позор! Если до сих пор смерть констатировали на основе прекращения сердечной деятельности, то теперь — сердце вообще отсутствует, а голова продолжает жить! (Воодушевляется, впадает в профессиональное красноречие). Представьте картину: жена встречает на улице голову покойного мужа, насаженную на другое туловище! Это же этический кошмар! Может случиться и такое, что на одного индивида будут претендовать две женщины: одна, что была замужем за его головой, другая — за туловищем!

АБРАХАМ. Так далеко мы, к сожалению, еще не продвинулись. На это уйдут годы.

РОБЕРТ. Однако теоретически это не исключено.

АБРАХАМ (задумчиво). Не исключено… Но это далекое будущее.

РОБЕРТ. Это ужасно, не правда ли?

АБРАХАМ. Да, это может привести к сложным ситуациям.

РОБЕРТ. Тело какого-нибудь мужчины, давшее своей жене прелестных деток, лезет под одеяло к другой женщине и расхаживает с лысым черепом какого-нибудь кретина… Обманутое тело! Оно живет своей прежней телесной жизнью и думает, что спит со своей женой. А рядом совсем чужая дородная мадам…