О любви не говори

Джулия помогла Сьюзан устроиться на диване и села рядом.

– Сара пробыла в Чикаго достаточно долго, – медленно начала женщина, нервно теребя пальцами носовой платок. – Вначале она получила степень бакалавра, потом начала готовиться к защите магистерской диссертации. Она мечтала работать в ООН или в другой престижной международной организации такого же уровня. Дочь всегда горела желанием служить людям, хотела переделать мир в лучшую сторону. Она могла часами слушать свою бабушку, мою мать, о старых временах, о том, как жилось людям раньше. Думаю, именно тогда у Сары проснулся интерес к языкам. Она часто звонила бабушке и старалась избавиться от акцента в разговоре с нею.

У Джулии оборвалось сердце. Она уже догадалась, какой именно акцент мешал ее матери. Она глянула на Алекса и поняла, что тот тоже догадался.

– А на каком языке они разговаривали с бабушкой? – спросил он.

– На русском! А разве я не сказала? Прошу простить меня! Дело в том, что моя мать была родом из России.

9

– Ваша мать была русской? – воскликнула пораженная Джулия.

– Да, моя мать эмигрировала в Америку из России незадолго до революции. Она не забыла родной язык и хорошо говорила на нем до последних дней. Не то что я! Я русского не знаю вовсе. Мне в свое время даже не нравилось, что мама говорит на иностранном языке. Но Сара была совсем другой. Моя мать переехала к нам, когда Сара была еще подростком. Они очень привязались друг к другу. – Еще одна слеза скатилась по щеке старой женщины. – Мама умерла, когда Саре исполнилось двадцать четыре. Она тяжело переживала смерть бабушки. – Женщина смахнула слезу искомканным носовым платком.

С чего начать, размышляла Джулия в страшном смятении ума и чувств. Вопросов много, но какой из них следует задать в первую очередь? Она поднялась с места и возбужденно прошлась по гостиной. Подошла к камину и взяла фотографию, стоявшую на каминной полочке, на которой были запечатлены Сьюзан и какой-то мужчина, скорее всего, ее муж.

– Это мой муж Генри, – подсказала ей Сьюзан. – Он умер в прошлом году.

Затем Джулия взяла еще одну фотографию, на сей раз, это была Сара, заснятая еще ребенком. Маленькая девочка сидела за пианино, тем самым, что стояло и сейчас в углу гостиной.

– А мама говорила мне, что не умеет играть на пианино, – пробормотала Джулия, разглядывая снимок.

– О нет! Сара превосходно играла на пианино! – воскликнула Сьюзан и добавила задумчивым тоном: – Все так странно! Вроде когда я смотрю на фотографию, то вижу перед собой человека, которого знаю. И в то же время у меня такое чувство, будто мы сейчас говорим о совершенно разных людях.

– И у меня тоже! – согласилась с ней Джулия.

– Однако вернемся в прошлое! – напомнил им обеим Алекс. – Итак, Сара получила степень магистра. И где она после этого стала работать?

– Она преподавала русский в университете. И там же влюбилась в одного из преподавателей. Он был отцом ребенка, которого она потеряла. А когда мужчина бросил ее, то она ушла из университета. Чем она занималась потом, не могу сказать со всей определенностью. Она много ездила по миру. Мы ее редко видели дома, считаные разы за три года. А потом… потом случился этот пожар.

– У вас никогда не было никаких разногласий с дочерью? – спросила Джулия.

– Никогда! – убежденно ответила ей Сьюзан. – Напротив! В наш последний разговор с дочерью она вдруг сказала мне, что очень любит меня.

– Когда это было? – поинтересовался Алекс.

– За две недели до той трагедии, которая случилась с ней.

– И вы с мужем не потребовали никаких объяснений от тамошних властей? Они хоть представили вам обстоятельства ее гибели?

– Алекс, не гони лошадей! – укоризненно попеняла ему Джулия, хотя и понимала, что он переживает не меньше, чем она сама. – Бабушка еще слишком слаба, а ты осыпаешь ее градом вопросов.

– Прошу прощения, если я наседаю чересчур сильно, – повинился Алекс. – Просто я хочу понять, что заставило вас поверить в то, что ваша дочь мертва?

– Всеми вопросами занимался Генри. Он поехал в Чикаго, встречался с полицией. Они сказали, что пожар возник из-за утечки газа в неисправном баллоне. Потом произошел взрыв. Когда прибыли пожарные, то весь дом был уже объят пламенем. Сара была дома одна. Ее соседка по квартире была в какой-то зарубежной командировке. Вот она спаслась. Голос женщины дрогнул, из ее глаз снова полились слезы.

– Все! Не будем больше об этом! – запротестовала Джулия.

– Когда Генри попросил, чтобы ему показали останки дочери, то в полиции сказали, что показывать в общем-то нечего! Один пепел. – Сьюзан горестно всхлипнула. – Мы похоронили урну с ее прахом на нашем городском кладбище. Раз в году, обычно на ее день рождения, я обязательно посещаю могилу дочери. Разговариваю с ней, молюсь за мою девочку, рассказываю ей о том, что случилось за минувший год у нас дома. – Женщина высморкалась в платок, горестные складки залегли возле ее губ. – Как она могла жить столько лет и не сообщить нам об этом?

В самом деле как, подумала Джулия. Двадцать пять лет Сара заставляла невыразимо страдать собственную мать. Почему же она молчала? Или на то были какие-то свои, особые причины? Или в этот чудовищный обман вовлечена какая-то третья сторона? И именно она, эта третья сторона, сообщила Саре, что родители больше не хотят ее знать, а одновременно родителям было сказано другое, что их дочь погибла при пожаре. Можно ли вообразить себе такое развитие событий? В принципе все возможно, вот только временные нестыковки… Как быть с ними? Сара предположительно погибла, когда Джулии было три годика. Почти в это же самое время была сделана фотография девочки из приюта. Но мать всегда говорила, что родители порвали с ней, как только узнали о ее беременности.

– Не понимаю, за что Сара могла так жестоко обидеть меня! – всхлипнула старушка. – Мне казалось, что я уже выплакала все свои слезы, а они все льются и льются.

– Это я во всем виновата! – покаялась Джулия. – Приехала вот и разворошила былое! Напрасно я это сделала!

– Вы сказали, что у меня есть еще одна внучка?

– Да! Элизабет, я зову ее просто Лиз или Лиззи. У нас разные отцы. Своего родного отца я не знаю. Мама вышла замуж за Джино Демарко, когда мне было пять лет. А спустя девять месяцев на свет появилась Лиз. Ей теперь уже двадцать два года. Она очень красивая и очень похожа на маму.

– А вот вы совсем не похожи на Сару.

Джулия понимала, что Сьюзан вовсе не хотела обидеть ее, и все же последние слова задели за живое.

– Не совсем! Мама говорила, что у нас носы одинаковые и у обеих длинные ноги. Но вы, конечно, правы. Сходства между нами немного.

– И она говорила вам, что мы от нее отказались?

– Да.

Старая женщина недоверчиво покачала головой.

– А где вы живете?

– В Сан-Франциско.

– О, это очень далеко отсюда. И как же Сара очутилась в Сан-Франциско?

Джулия лишь пожала плечами в ответ.

– Мама не любила распространяться о своем прошлом. Говорила, что эти воспоминания для нее слишком болезненны. Все свои тайны она унесла с собой в могилу.

– Отчего она умерла?

– У нее был рак груди. Врачи боролись за ее жизнь более двух лет, и она тоже боролась, но болезнь одолела.

Глаза Сьюзан снова наполнились слезами.

– Моя мать тоже умерла от рака груди. Даже смерть у них одинаковая.

Женщина погрузилась в долгое молчание, а когда заговорила снова, то голос ее был полон тихой грусти: