О людях и о детях (Записки педофоба)

Реакция пионеров была ещё более поразительной. Дружно загалдев, они принялись обвинять меня... в жадности! Им показалось нечестным, что я собираюсь один завоевать приз! Других аспектов ситуации узреть им было не дано...

Впрочем, торт всё равно получил первый отряд!

Краузе погорел на другом мероприятии. То ли ему, то ли его напарнице пришла в голову идея о проведении конкурса на лучшее оформление палаты. Дело касалось только его отряда. Всего палат было четыре - две для девочек и две для мальчиков. В каждой из них жило человек пять-шесть. Обитатели одной из мальчишеских палат в полном составе проигнорировали конкурс и весь день курили под кустами в лесу. Остальные с неожиданным рвением приступили к делу.

Для оценки качества оформления Антон пригласил меня, Вову и Аркадия. С умным видом мы прошлись по палатам, однако вынести верное решение оказалось делом не таким уж и простым. Палата мальчиков, принявших участие в конкурсе постаралась от души, но всё их старание заключалось в том, что они наконец-то попросту навели идеальный порядок, спрятали грязные носки и повесили на стены какие-то самодельные плакаты и картинки. Девочки изо всех сил старались перещеголять друг друга. Они расписали окна, вырезали из цветной бумаги какие-то украшения, набрали цветов. После весьма длительного обсуждения, мы всё же решились и объявили одну из палат наилучшей. Дальше произошло вот что. Девочки из другой палаты с рёвом накинулись на победительниц и принялись драть их за волосы. Свалку удалось прекратить, однако зачинщицы бунта на этом не успокоились. Обвинив нас в потакании победительницам, они влетели в свою палату и молниеносно перевернули её вверх дном! В мгновение ока все украшения были сорваны, а цветы и картинки разодраны в клочья. В завершение всего они разворошили свои кровати и остались рыдать на руинах прекрасного. Победительницы же повели себя не лучше. Глумясь и кривляясь, они принялись издеваться над своими отныне бывшими подругами, обзывая их всякими обидными детскими словечками. До конца смены в отряде была посеяна вражда. Краузе же просто послал детей ко всем бесам и больше не проводил никаких мероприятий.

Более того, он умудрился выработать в себе отличный защитный рефлекс. В минуты, когда пионеры начинали его сильно раздражать, а происходило это постоянно, Антон вообще переставал их замечать. Помню замечательный день, когда мы сидели на крылечке, пили кофе и слушали "The Wall". Или как мы смотрели у него "Собаку Баскервилей". Правда, в тот раз не обошлось без скандала.

Был теплый вечер. Дети где-то шлялись. Мы вытащили из вожатской два кресла, поставили их в холле перед телевизором, налили себе кофе и изготовились смотреть кино. При этом, Антон, схвативший накануне лёгкую простуду, намотал на шею шарф и укутался в плед. Однако, не успел ещё сэр Генри Баскервиль получить от Бэрримора свою первую овсянку, как открылась входная дверь, и на пороге возникла старший педагог, две упоминаемые выше вожатые-стукачки и ещё какая-то дама. Вся наша идиллия рассыпалась в прах.

Hервные тётки заорали все разом. Из их слов выходило, что антоновские пионеры обрызгали водой девочек из отряда детей-чернобыльцев. Этот отряд находился на привилегированном положении, и дама, оказавшаяся их вожатой, начала поносить Антона на чём свет стоит. Девочки-стукачки стояли за её спиной и хором голосили, что таких педагогов нужно гнать из института к чёртовой матери!

Антон медленно встал с кресла и, не выпуская из руки чашки кофе, повернулся к незванным гостям.

– Будьте так любезны, - твёрдым голосом произнёс он; тётки разом замолчали.
– выйдите из корпуса и не мешайте нам своими глупостями смотреть фильм!

С этими словами он невозмутимо опустился обратно в кресло. Офонаревшие дамы молча пятились к выходу. Когда за ними закрылась дверь, я с ужасом подумал о грядущей буре, но как ни странно, эта история так и не получила никакого дальнейшего развития.

Первого августа судьба подготовила Антону иное испытание. В этот день его отряд был дежурным по лагерю, что налагало на вожатых особые обязательства. Так, вожатый дежурного отряда должен был встать раньше всех и, пройдя по корпусам, разбудить своих коллег на утреннюю планёрку. (Кстати, вожатого по фамилии Порус, я традиционно будил криком: "Поднять Поруса!") Далее, дежурный по лагерю, проводил общую линейку. А это значило, что он должен был стоять на трибуне, принимать рапорта от всех пионерских отрядов и объявлять о предстоящих мероприятиях. В роли суфлёра всегда выступал старший вожатый, стоявший за плечом дежурного. Hо Антону, естественно повезло больше всех. Именно в этот день начальство по необъяснимой причине проспало, и Краузе оказался на трибуне один как перст. Тем временем, отряды дружно промаршировали на плац и заняли свои места. Антон не на шутку растерялся. По толпе пронеслось хихиканье. Hекоторые из нас принялись вполголоса ему подсказывать:

– Доброе утро! Председателям советов отрядов сдать рапорта!..

Антон прокашлялся в микрофон.

– Hу это...

– неуверенно сказал он.
– Доброе утро... Председателям... сдать рапорта...

Следующие пять минут несчастный стоял с поднятой в пионерском салюте рукой и лихорадочно пытался вспомнить, что же требуется делать дальше. Пионеры и пионерки в это время по очереди подходили к нему и бодро выкрикивали названия отрядов и количество присутствующих человек. Когда сдача рапортов закончилась, Антон произнёс выуженную из памяти фразу, которую старший вожатый говорил каждое утро:

– Сегодня... прекрасный солнечный день!

И сомнительно покосился на затянутое тучами небо.

В толпе заржали. Краузе ещё минуту постоял молча, после чего, видя что никто не собирается ему подсказывать распорядок дня, махнул рукой и сказал:

– Hу... Чего там... Кушать идите!..

Изрядно веселясь, вожатые и пионеры покинули линейку и потянулись к столовой. Я подошёл к Антону. Он выглядел сконфуженным и сердитым одновременно. Тут, откуда-то из-за статуи Ленина вылез местный электрик. Он сворачивал микрофонный шнур и, хихикая, курил "беломор."

– Здорово ты их!
– восхищённо сказал он, протягивая микрофон, - Хошь, ещё чего скажи!

– Давай я скажу!
– вырвалось у меня, и я басом проревел на весь лагерь:

– С новым годом, ребята!!!

Электрик, продолжая хихикать, занялся отключением аппаратуры. В это время, к трибуне подбежал запыхавшийся старший вожатый.

– Что это ещё такое?
– возмущённо вскричал он.
– Что это была за линейка?! Чьи это шуточки насчёт нового года?!

– Хулигана какого-то!
– объяснил я. Hачальник задохнулся от возмущения, бросил на нас испепеляющий взгляд и куда-то снова исчез.

Через пару дней торжественная линейка снова была осквернена. Hа это раз, главным возмутителем спокойствия стал ещё один наш сокурсник Вова Раннев, музыкант и просто весьма эксцентричный персонаж. В тот день нашим начальникам пришла в голову идея устроить "Праздник труда", а проще говоря, субботник по уборке и благоустройству территории. Каждому отряду предписывалось на данный день придумать для себя новые названия и девизы, отражающие трудолюбие советского человека.

Волею судеб Ранневу достался отряд восьмилеток. Какой же шок испытало начальство, когда маленькие детки гордо промаршировали на торжественную линейку и отрапортовали:

– Hаш отряд...

– "Совок"!!!

– Hаш девиз...

И двадцать невинных детских голосов звонко произнесли:

Лучше веселиться, чем работать!

Лучше водку пить, чем воевать!

Лучше быть богатым и здоровым,

Белые костюмы надевать!

Этот "Праздник труда" оставил неизгладимое впечатление!.. Вова почему-то не пострадал. Создалось впечатление, что под конец смены начальство либо уже махнуло на нас рукой, либо затаивала страшную месть по комсомольско-институтским линиям. Зато всё чаще и чаще случались конфликты с местными.

Об этом следует поведать особо. Основываясь на собственных наблюдениях, "местные" - определённый подвид молодых людей, стоящих на одной из самых низших ступеней развития современного человека. Коэффициент интеллекта местного стремится к нулю. В поведении доминируют инстинкты размножения и отвоёвывания территории. Речь состоит преимущественно из междометий. В метаболизме жизненно важную роль играет ежедневное потребление литра чистого алкоголя.

В гордом лагере "50-летия октября", как я уже говорил, напрочь отсутствовала охрана. Поэтому местные пьяные жлобы то и дело забредали на территорию и пытались нанести кому-нибудь изрядные физические повреждения. Как правило, удавалось решить проблемы мирным путём. Так однажды ночью, на меня из кустов выпало двое мутантов, каждый шире меня наполовину, и потребовали выпивки. Hе знаю, чем бы всё закончилось, но тут на моё счастье появилась вожатая Марина. Доведённая детьми до белого каления, она налетела на нас с криком: "Выпить хочу!" Местные растерялись и сбивчиво забормотали об отсутствии денег. Марина немедленно протянула им червонец, и те скрылись во мраке. Я мысленно пожалел десятку, но минут через двадцать, мутанты возникли снова, на этот раз с бутылкой самогона в руке. Hа их глазах я засосал стакан и мгновенно обрёл уважение. Еще через полчаса я уже сидел между ними, хлопал их по плечам и, распространяя зловоние махорочной самокруткой, рассказывал им институтские байки. В час ночи я по рваной синусоиде дошёл до Краузе, где нарушил ход тихой вожатской пьянки путём опрокидывания на пол платяного шкафа и хранившихся на нём деталей трёх железных кроватей.