О магах-отступниках и таинственных ритуалах

На Рика я не смотрела, но почему-то отчетливо ощутила, что парень перестал дышать, не в силах принять услышанное. И все равно добавила:

— Этот человек был мне не просто другом, он, после смерти родителей, оказался единственным, кто любил меня и обо мне заботился. Я не хочу и не буду думать о нем плохо. Никогда не буду.

Некоторое время Рик молчал, а затем в тишине пустой аудитории прозвучали его глухие слова:

— Моих родителей убили наши слуги, которые, как выяснилось позднее, были подвергнуты обряду «Акшаратас». Мы уезжали на совет в Дом Мечей, собранный отцом Харна, вернулись через полтора месяца.

Я в ужасе посмотрела на некроманта, а он продолжил:

— Первый удар нанесла кормилица моего отца. Неожиданный, от которого бывалый воин не смог уйти. Маму убил мой учитель фехтования. Не вставая со стула даже. И потому отец, который и со смертельной раной продержался до появления воинов, защищая меня, о том, что она погибла, узнал, лишь падая на пол, — мама умерла мгновенно, но оставалась сидеть с открытыми глазами.

— Рик! — испуганно выдохнула я.

Парень молча повернулся, как-то невесело улыбнулся мне и отчеканил:

— Ненавижу отступников.

Протянув руку, осторожно сжала его ладонь, Рик накрыл мои пальцы сверху, погладил, молча стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Справился и тихо произнес:

— Они всем отомстили, Риа. Всем, кто участвовал в зачистке. Твой отец, отец Эдвина Харна, мои родители — видишь, прошли годы, и мы все встретились в Некросе. Причем ты даже не в курсе случившегося. Идем, — он поднес мою руку к губам, нежно поцеловал, — время.

И Рик поднялся, начал собирать свои учебники и тетради, запихнул все в рюкзак, остановился, вопросительно глядя на меня.

— Ну? — вопрос вслед за взглядом.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как встать и двинуться следом.

Глава вторая РИТУАЛЬНАЯ

Войдя в свою комнату, я на мгновение глаза прикрыла — Пауль экспериментировал с занавесями, и сегодня эксперимент проходил с применением сосулек. А потому последние солнечные лучи, попадая на парад ледяных кристалликов, вплетенных в кружево из паутинки, яркими брызгами расцветили всю комнату. И настроение подняли с ходу.

— Добрый вечер, я дома! — радостно объявила своим домочадцам.

Гобби подошел, обнял, после чего начал забирать у меня по мере снимания рюкзак, плащ, сапоги, а Пауль, увидевший мое появление через им же натертое до блеска стекло, радостно пискнул и, открыв форточку, протиснулся в комнату. Его стремительный полет через все пространство закончился счастливым «Ии!» у меня на руках.

— Красота какая за окошком, — похвалила я его, почесывая пузико.

Пауль млел от счастья, раскинув лапки, а Гобби расставив вещи в шкафу, подошел к столу и написал на листке «Плакала».

— Я? — делаю искренне удивленное лицо.

Умертвие кивнуло. Паучок вскинулся, встревоженно глядя на меня, а я, отпустив Пауля и расшнуровывая платье, села на край постели и тихо призналась:

— Сегодня поняла страшную вещь — я никогда не думала о смерти моего отца. Никогда. Для меня осталась формулировка «Погиб в бою», и я с ней полностью смирилась. Вот и получается, что смерть родного отца для меня совершенно не имеет значения, а гибель дяди Тадора и до сегодняшнего дня — настоящая трагедия.

Гобби присел рядом, в тетради, где легко, как-то у него это удивительно и красиво выходило, написал:

«Ты совсем маленькая была, и дома он практически не бывал».

— Это так, — я подхватила запрыгнувшего ко мне на колени Пауля, — но все же мне стыдно.

«Думаешь, твоему отцу было бы приятно видеть, что ты рыдаешь каждый день, скорбя о его гибели?»

И вот просто строка, но то, что кое-кто мертвый иронизирует — сразу понятно. Хмуро глянула на умертвие, Гобби приписал:

«Нет, ну если хочешь, я сбегаю за пеплом, будем скорбно посыпать им твою голову».

Рассмеялась, едва прочитав, и как-то разом стало легче. И когда Гобби протянул план сегодняшней охоты на дармовую энергию, веселее стало вдвойне.

Ибо план был таков:

«Темной-темной ночью среди разбросанных могил (зачеркнуто) корпусов пробирается одинокая фигура черного-пречерного монстра».

Невольно взглянула в угол — там действительно была приготовлена черная мантия. Пауль вообще не просто так экспериментами с паутинчатыми занавесками занялся, просто казенные тяжелые гардины были целиком и полностью израсходованы на костюмы энергодобытчиков. И все бы ничего, но жутковато было отпускать сегодня.

— Пауль, саламандра с вами?

— Ии, — подтвердил паучок.

Ну, уже спокойнее, у ящерки на редкость все замечательно со здравомыслием — сама ей завидую. И что еще важнее — в случае чего она моих умертвий прикрывала огнем. В прямом смысле. То есть маскарад сгорал мгновенно, а набежавшим некромантам оставался только мой худенький маленький и совсем не опасный Гобби, в котором ну никак невозможно было заподозрить жуткого монстра, а Пауль с подружкой уходили верхами, то есть по крышам.

Но читаю дальше:

«Черный монстр следует обозначенной цели, в то время как ничего не подозревающая жертва ожидает возлюбленного».

— Кого ожидает? — не поняла я.

Пауль спрыгал до стола и вернулся обратно с запиской, на которой я прочла поднадоевшую полную чувств чушь, смысл которой «Жду тебя за четвертым корпусом в 9.07».

— Какой требовательный возлюбленный, — пробормотала я, невольно сочувствуя девушке.

«Излишне пунктуальный», — написал Гобби.

Строго глянула на умертвие и прямо спросила:

— То есть вы сегодня кому-то свидание сорвете?

Зомби невозмутимо пожал плечами и написал:

«Он не слишком дорожит этими отношениями».

— Почему?

Изобразив тяжелый вздох, Гобби написал:

«Указом ректора запрещены посещения общежития противоположного пола, в случае если адепты не помолвлены. И если бы этот Хайсан любил девушку, не назначал бы свидание вблизи ангара с сеном».

Да уж и не поспоришь, а потому я просто попросила:

— Сено не спалите, лошадям и так зимой не просто.