О, мой док...

— По этой причине я и хотела с ней побеседовать, — сказала я. — Она здесь находится?

Посмотрела за спины мужчин, пытаясь отыскать причину моего прихода, да только, по всей видимости, в квартире, кроме этих двоих, никого не было.

— Нет, — ответил мне тот, которого звали Косым. — В соседнем доме она. Могу показать, но … тебе придётся раскошелиться… — снова заржал он.

Даже не сомневалась, что они захотят на мне нажиться. Таким, как они, всегда нужны деньги на дозу или выпивку, поэтому была ни капли не удивлена.

— Деньги есть? — продолжил Косой. — Показывай…

Открыв сумку, стала прикидывать в голове, сколько у меня было с собой. Наличности редко с собой носила, поэтому переживать, что окажусь ограбленной, даже не думала.

— Вот, — протянув пару бумажек, сказала им. — Это всё, что есть…

— Не густо, — прогундосил худой. — Совсем не густо.

— Нет у меня больше. Даже на обратную дорогу… — не моргнув глазом, солгала я. — Можете сами убедиться.

Открыв кошелек, показала, что там действительно пусто. Но, во внутреннем кармашке у меня всё же сохранилась кое-какая сумма. Так сказать, про запас, когда уж совсем не оставалось ничего в кошельке, а на метро ехать нужно.

— Не шибко богата, — проскрежетал Косой. — Зачем мальца забрать хочешь?

Вот они стереотипы. Все кругом считают, что только богатые могут детей себе из детских домов брать. Чушь собачья.

— Своих не могу иметь, — выдавила из себя, морщась от того, что приходилось перед этими двумя душу выворачивать. — Так проводите к… Вере.

Мужчины, к моему счастью, больше не стали ни о чём меня спрашивать. Худой, забрав у своего товарища деньги, пошёл внутри квартиры, а Косой вышел на площадку и, пошатываясь, стал спускаться по лестнице вниз.

С опаской поглядывая на мужчину, стала спускаться за ним. Выйдя на улицу, мы довольно быстро дошли до соседнего дома и вошли в такой же мрачный, с неприятным запахом подъезд.

— Она тут, — мужчина кивнул на самую дальнюю квартиру по левой стороне.

Быстро подойдя к двери, бесцеремонно с ноги распахнул её и ввалился внутрь с криком: — Верка! Сюда иди.

В проёме одной из комнат показалась худощавая женщина с короткими темными волосами. На вид ей было около сорока, но я была уверена, что она гораздо моложе.

— Чего надо? — сипло спросила она, поправляя на себе растянутый свитер.

Когда она сделала пару шагов к нам, я увидела, что каждое движение ей дается с трудом.

Что с ней? Больна чем-то? Или на неё так действуют те запрещённые вещества, что она принимала?

— К тебе… — кивнул на меня Косой. — Дело есть.

Женщина подняла на меня свои глаза, и мне показалось будто на меня смотрит Ванька. Оказывается, мальчику именно от матери достался такой до дрожи осмысленный взгляд. Глубокий, пронизывающий… тот, которому я всегда так поражалась.

— Отмечалась уже… — с раздражением произнесла она, смотря на меня злым взглядом. — Зачем понадобилась?

— Дура! — рыкнул мой сопровождающий. — Она не из отделения, — шаркая ногами по облупившемуся полу, подошёл к старому дивану советских времен и развалился на нём как шейх.

— Я не из полиции, — начала я. — Пришла поговорить с вами о сыне вашем, Иване.

Женщина, не спуская с меня своих глаз, скривилась, показывая всем своим видом, что разговор этот ей неприятен.

— Я хочу его усыновить и дать всё, что у меня есть, — продолжила, чувствуя, что женщина вот-вот выставит меня за дверь.

— Зачем он вам? — спросила ее. — Он ведь не сможет тут жить. Без условий…в таком ужасном месте. Вам нужны деньги? Я найду… Сколько?

— Нет! — сказала она мне, не давая продолжить. — Пошла вон! Ещё раз сунешься, на перо посажу. Усекла?

Боже. Она — настоящий монстр, с которым по нормальному не договориться. Было понятно, что ребёнок ей нужен не потому, что дорог, а… видимо, было что-то ещё.

Что, если Зоркая была права, и Полянская решила продать сына какому-нибудь богатею для утех или на органы?

Я не вынесу этого. Что же делать?

— Сколько вам обещали? Я дам вдвое больше! Сколько? Назовите сумму! — не отступала я, решив бороться за своего мальчика.

— Ты — идиотка? Я сказала, проваливай, — хрипло рявкнула она, замахиваясь на меня рукой.

Отскочив в сторону, жутко испугалась, так как не переносила любого проявления насилия.

— Вали давай! — снова сделав шаг ко мне, повторила она. — Вон!

— Уймись, с. ка! — оглушающе громко крикнул Косой. — Мне деньги нужны, а не этот сопляк. Неси бабло! — обратился уже ко мне.

— Нет! Он со мной будет. За Ленкой приглядывать станет, — упиралась женщина, со страхом смотря на мужчину.

Ленка? Это ещё кто? Неужели…

Из дальней комнаты послышался детский плач. Совсем ещё крохи.

Это ж, что получается, у неё есть ещё один ребёнок? С ума сойти!

— Ванька маленький… — проговорила я. — Ему самому ещё помощь нужна.

— Убирайся! — закричала на меня Полянская. — Не тебе решать…

— Пасть завали! — крикнул на не Косой. — За пацана денег возьмём.

Детский плачь из комнаты не прекращался, а становился только громче и надрывистей.

— Ребёнок плачет, — произнесла, не соображала от волнения за кроху, пока эти двое выясняли отношения. — Успокойте его, а потом продолжим разговор.

— Чёрт с ней, — кинула мать. — Сама сейчас заткнётся.

Произнесённые ею слова повергли меня в шок. Не соображая, что делаю, кинулась в комнату, где находилась малышка.

На кровати, среди грязного скомканного белья лежала кроха. Бордового, от непрерывного плача, цвета. Со сжатыми в кулачки, пальчиками.

На вид ей было не больше трех месяцев. Это что ж получается? Полянская родила её сразу, как только освободилась?

Подхватив ребенка на руки стала пытаться ее успокоить, но у меня не выходило. Как бы я не старалась, малышка продолжала заходится истошным криком.

— Положи её, — вопила позади меня горе-мамаша, но я не обращала на неё внимания.

— Тише-тише, маленькая, — утешала кроху, укачивая.

Поднесла маленькую головку к своим губам и едва сдержала стон. Ребёнок горел. У него был сильный жар, который чувствовался без всяких градусников.