О них не упоминалось в сводках

— Самовольники! Без подготовки под пули пошли?.. Но бросок смелый. Молодцы! Ничего не скажешь! — взволнованно говорил Тер-Гаспарян.

Разведчики, лежавшие рядом со мной и, так же как и я, впервые видевшие настоящую атаку, притихли.

— Вот как умирают! Несколько минут — человек пятнадцати будто и не бывало! — нарушил молчание красноармеец Ложкин. В его голосе звучало и восхищение, и жалость, и какое-то недоумение.

Из кустов выходили бойцы. Двое несли на руках убитого командира. Остальные осматривали лежавших товарищей, поднимали раненых.

Тогда, в горячке первого боя, я не запомнил фамилии командира, поднявшего в атаку свой взвод. А после войны установить ее не удалось. Но я помню о нем, как и о многих других безыменных героях.

Едва успели пехотинцы, отбросившие немцев, возвратиться на передний край, как на шоссе появилась колонна противника. Я насчитал десятка полтора черных танков. Дальше все скрывалось в густых клубах пыли.

Минуты через три ударила одна из батарей 141-го артполка. Первые разрывы — в стороне от шоссе. Небольшая пауза — и опять свист снарядов. На этот раз они легли в гуще танков.

Сзади заухали еще две гаубичные батареи, захлопали 120-миллиметровые минометы. Воздух над нами гудел.

Сорокакилограммовые снаряды взметывали столбы земли. Шоссе затянуло дымом и пылью. В стереотрубу было видно, как танки разворачивались и съезжали с дороги. По обе стороны от нее, примерно в полукилометре от нашего переднего края, противник поставил дымовую завесу. Ветра почти не было. Завеса не рассеивалась, а, наоборот, все уплотнялась и приближалась к нашим позициям.

Артиллерийский дивизион продолжал слать тяжелые снаряды в гущу черного дыма. Туда же били ротные, батальонные и полковые минометы.

В воздухе появились вражеские самолеты. Две девятки пикирующих бомбардировщиков накинулись на позиции дивизиона. Бомбы и пулеметный огонь сделали свое дело. Батареи замолчали. Стреляли теперь только два орудия.

Дымовая завеса, не дойдя до нас, остановилась и начала медленно подниматься вверх. В десяти-пятнадцати метрах над колосящейся рожью с оглушительным треском рвались вражеские снаряды. Это не было похоже на шрапнель. Скорее всего гитлеровцы стреляли на рикошетах. Впечатление такие взрывы производили угнетающее. На это, вероятно, и рассчитывали немцы.

Из-за дымовой завесы, стреляя на ходу, как огромные черные жуки, выползали танки. За ними цепочкой бежали фашистские автоматчики.

С нашей стороны открыли огонь противотанковые пушки стрелкового полка и батарея лейтенанта Утешева. На переднем крае гремели орудия, стрекотали пулеметы, трещали тысячи винтовочных выстрелов. В первую же минуту запылало два немецких танка. Третий завертелся на месте и застыл без движения. Вражеская цепь заметно поредела, часть гитлеровцев залегла.

Противотанковая пушка, стоявшая неподалеку от нас, посылала снаряд за снарядом. Расчет работал умело, сноровисто. Наводчик Махмутов быстро и точно ловил цель.

Оставив на поле несколько подбитых машин, первая волна атакующих отошла. Но на смену ей уже катилась из глубины вторая волна черных машин. Бой разгорался с новой силой.

Ко мне подполз командир взвода гаубичного полка лейтенант Пономарев.

— Майора убило! — сказал он.

— Серова? Не может быть!

— На моих глазах.

Я видел Серова несколько минут назад. Он спокойно стоял во ржи. И вот его уже нет…

Между тем разведчики открыли стрельбу по немецким автоматчикам.

— Один есть! — деловито сказал Семенихин, перезаряжая карабин.

— У меня тоже! — ответил ему Ложкин.

Фашисты в ответ ударили по высотке не только из автоматов, но и из пулеметов. Огонь такой плотный, что невозможно было поднять головы. Оставаться тут больше не имело смысла.

— Ефимов! Отползайте с отделением по кювету! — распорядился я.

Когда мы добрались до опушки леса, я оглянулся и увидел на высотке горящий танк. Наше противотанковое орудие молчало. Видимо, расчет его погиб в единоборстве с броней. Могила Кости была разворочена прямым попаданием танкового снаряда.

Полковника Семенова и подполковника Тер-Гаспаряна я нашел в высохшей канаве на окраине деревни Мариново. Тут же находились батальонный комиссар Опытов, командир противотанкового дивизиона капитан Остащенко, начальник артиллерии 111-го стрелкового полка старший лейтенант Федоров, начальник разведотделения дивизии капитан Морозов.

Тер-Гаспарян расспрашивал Семенова, куда запропастились два дивизиона из полка майора Серова.

— Еще на марше, — ответил полковник. — Начальник штаба этого полка, капитан Кряжев сообщил, что часа через два будут здесь.

— Деревенец! Вызовите сюда Серова, — распорядился Тер-Гаспарян.

— Майор Серов убит! — доложил я.

Все посмотрели на меня с каким-то недоверием. Долго молчали.

— Черт знает что такое! В первом бою теряем лучших командиров полков! — тихо сказал наконец Тер-Гаспарян.

Отсюда, с командного пункта, расположенного в километре от переднего края, хорошо просматривалось все поле, на котором залегла наша пехота. Место было выбрано очень удачно.

Бой затихал. Сорвалась и вторая атака противника. Десять танков было подбито. Остальные, пятясь назад, вели редкий огонь из орудий. Но радоваться успеху было еще рано. В небе появилось около тридцати самолетов. Они набросились на позиции стрелкового полка и артиллерийских батарей. Пикировали, сбрасывали бомбы, с бреющего полета поливали пулеметным огнем наши окопы. Действовали гитлеровцы без всяких помех: у нас не было ни одной зенитной пушки.

Едва улетели самолеты, противник возобновил артиллерийский обстрел. Над колосящейся нивой опять повисли клубы черного дыма. А минут через десять сквозь грохот разрывов снова послышался нарастающий гул танковых моторов.

Тер-Гаспарян вызвал к телефону командира 111-го стрелкового полка.

Капитан А. С. Белов, исполнявший обязанности командира полка, доложил, что положение критическое. Противник бросил в бой около пятидесяти танков.

«Вот бы пару дивизионов семидесятишестимиллиметровых пушек сюда! — думал я, напряженно следя за танками. — Поставить бы эти пушки на прямую наводку…»

Но таких пушек было тогда еще очень мало. Промышленность выпускала в большом количестве гаубицы, а вот в противотанковых орудиях ощущался острый недостаток…

Танки противника приближались. Некоторые подразделения стрелкового полка, не выдержав нового удара, начали отходить к лесу. Батальонный комиссар Опытов побежал навстречу, чтобы остановить их. Однако было уже ясно, что понесший потери полк не сможет сдержать натиск танковой лавины.

Тер-Гаспарян приказал полку отойти к реке Щара и занять оборону на ее восточном берегу.