О них не упоминалось в сводках

В конце января и начале февраля мне часто приходилось бывать в артиллерийских частях 8-й армии. Армия имела задачу наступать южнее города Луга, обойти его и тем самым содействовать 59-й армии в быстрейшем захвате этого важного узла коммуникаций противника. К исходу 1 февраля 256-я дивизия клином врезалась в оборону врага и оседлала шоссе Луга — Псков в районе Заплюсья (сорок километров южнее Луги). Авангардные части 59-й армии, преследуя противника, продвигались к Луге с востока.

Войска обеих армий длинными колоннами растянулись на дорогах. Из-за снежных заносов прекратилось планомерное снабжение частей боеприпасами, горючим и всем необходимым для боя. Как раз в этот момент, неблагоприятный для наших войск, вырвавшихся вперед, противник нанес сильный контрудар в двух встречных направлениях: его 12-я танковая дивизия начала наступать вместе с одной пехотной дивизией от Луги на юго-восток, на Великое Село и Турскую Горку; две пехотные дивизии гитлеровцев двинулись из района Уторгоша в направлении на Великое Село.

Этот контрудар, нанесенный под основание передовых частей 8-й армии, был неожиданным, никто не предполагал, что противник может проявить такую активность. Наши соединения оказались в затруднительном положении. Быстро сосредоточить войска для парирования удара было невозможно из-за бездорожья. Ценой больших потерь противнику удалось вклиниться в боевые порядки наших дивизий и несколько потеснить их.

Между передовыми частями, вышедшими на шоссе Луга — Псков, и главными силами армии остался только узкий «коридор» шириной до двух и длиной до десяти километров. Обстановка очень быстро менялась, связь нарушалась.

В полуокружении оказались 256-я дивизия, которой командовал полковник А. Г. Козиев, подразделения 372-й дивизии и 5-й партизанской бригады. Противник ежедневно атаковал эти части, но они отражали натиск гитлеровцев и удерживали свои позиции. Однако «коридор» все время суживался. Командование фронта приняло срочные меры для ликвидации неблагоприятной обстановки и улучшения снабжения войск всем необходимым для боя. Самолеты сбрасывали 256-й дивизии продовольствие, медикаменты и патроны.

Хуже обстояло дело с боеприпасами для пушек и минометов. О подвозе снарядов на машинах нечего было и думать. Через узкую горловину могли пройти только люди, да и то ночью. Снаряды несли на руках или перевозили на самодельных санках. Трудная это была работа. Полушубки, валенки и оружие стесняли движения. А снять полушубок — мороз сразу скует тело. Ноги по колено вязли в рыхлом снегу.

По «коридору», освещаемому ракетами, всю ночь тянулась длинная цепочка людей, которые несли снаряды и мины. Цепочка редела под перекрестным огнем противника, раненые отползали назад, их заменяли другие. Благодаря мужеству тех, кто подносил боеприпасы, наши части, оборонявшиеся в полуокружении, удерживали свои позиции.

Однажды, вернувшись на командно-наблюдательный пункт, я доложил генералу Дегтяреву о положении на участках 8-й армии, о трудностях сосредоточения артиллерии, о застрявших колоннах машин с боеприпасами, о необходимости увеличить число бульдозеров и тракторов с угольниками для расчистки дорог. Дегтярев тут же позвонил начальнику инженерных войск фронта генералу А. Ф. Хренову, попросил оказать помощь. Потом он подробно ознакомился с положением дел в «коридоре», ведущем к полуокруженным войскам, и приказал:

— Выделите одного офицера помоложе и поздоровее. Задание у меня есть. Кто поедет?

— Старший лейтенант Жимшидов.

Этот офицер получил распоряжение ехать в 256-ю дивизию. Он должен был передать командующему артиллерией устный приказ Дегтярева: из окружения не выходить, держаться во что бы то ни стало, до последнего снаряда и патрона. И предупредить, что скоро вражеское кольцо будет разорвано.

— Доберись обязательно, — сказал генерал.

— Живой буду, доберусь. А убьют — не взыщите, — ответил Жимшидов.

Через двое суток, 10 февраля, противник сбил наши подразделения, оборонявшиеся в «коридоре», и отрезал 256-ю стрелковую дивизию от основных сил 8-й армии. Остался единственный путь снабжения — по воздуху, но и этому мешала нелетная погода.

На третьи сутки вернулся Жимшидов. Едва успев доложить, что задание выполнено, он тут же свалился на пол и уснул.

После отдыха Жимшидов подробно рассказал о своей поездке. Километрах в пятидесяти за Новгородом машина, на которой он ехал, закапризничала. Видимо, от перенапряжения сдал мотор (все время приходилось объезжать по снегу колонны войск и грузовиков). В ближайшей деревне Жимшидов разыскал штаб гвардейской минометной бригады, где в это время находился генерал Воеводин. Офицер обратился к нему, попросил помочь. До окруженных частей оставалось еще километров тридцать — тридцать пять.

Воеводин принял Жимшидова по-гвардейски, усадил за стол. Потом генерал отправил офицера дальше на трофейном мотоцикле с коляской, который вел старшина-гвардеец. С трудом, часто подталкивая мотоцикл, проехали они километров пятнадцать. На дороге стояли разбитые немецкие машины, валялись неубранные трупы. В конце концов отказал и мотоцикл — Жимшидов пошел дальше пешком.

«Коридор» пришлось преодолевать то ползком, то перебежками. Только по лесу можно было идти во весь рост. Узкая длинная полоска земли простреливалась противником насквозь, с обеих сторон летели пули, а по центру били минометы. Длинной цепочкой шли солдаты, каждый из них нес по одному-два снаряда. Навстречу плелись раненые.

Штаб дивизии Жимшидов нашел возле деревни Пустошки. Его удивили царившие там спокойствие и деловитость. Командующий артиллерией, пожилой полковник, внимательно выслушал офицера и просил передать Дегтяреву, что приказ будет выполнен, артиллеристы сделают все как нужно. На его усталом, озабоченном лице появилась улыбка, когда Жимшидов передал ему горячий привет от генерала.

Здесь трудно было понять — где свои, где противник. Со всех сторон слышалась стрельба, взвивались ракеты. Только по карте, глядя на красный овал, можно было разобраться в обстановке. Полковник пожаловался на острую нехватку боеприпасов, продовольствия и махорки. Все захваченное у противника вооружение бойцы освоили и обратили против врага. Каждый снаряд был на учете.

Многое увидел Жимшидов, побывав в 256-й дивизии. Усталые, заросшие лица с воспаленными глазами, окровавленные повязки тяжело раненных бойцов, лежавших на морозе в палатках около полковых пунктов медпомощи, партизан с немецкими автоматами, пустые кухни, в которых кипела только вода…

Обратный путь был особенно труден. Гитлеровцы стреляли беспрерывно, мешая подносить боеприпасы и продовольствие.

— Вот тут-то я и поползал — за всю войну отчитался. Приподняться невозможно, — рассказывал Сергей Сергеевич. — С перепугу то на труп, то на разбитую машину наскочу… В некоторых местах «коридорчик» не шире четырехсот метров, а ночью казалось, что и ста не будет. Ползешь вроде бы прямо на немцев. Хорошо, что по ракетам видно, где они…

Жимшидов восхищался выносливостью и мужеством наших солдат, подолгу лежавших в снегу, под огнем врага, без горячей пищи, без курева. Наиболее тяжелое впечатление у него осталось от встреч с ранеными. Одному лейтенанту с перебитой ногой Жимшидов помог выбраться из страшной горловины. Лейтенант просил отрезать ему ногу, которая держалась только на сухожилии. Но Жимшидов привязал к ноге палку, вместо шины. В дороге лейтенанту снова не повезло: осколок мины попал ему в левую руку, выше локтя.

— Ну и намучился я с ним. Пришлось тащить на спине, да еще ползком. Хорошо, что до конца «коридора» оставалось метров пятьсот. Выполз мокрый, как из парной бани. Но ничего, врачи сказали, что крестник мой месяца через три поднимется, — закончил рассказ Жимшидов.

Теперь, когда «коридор» был перерезан противником, окруженные части находились в восьми километрах от главных сил армии. Нужно было как можно быстрее пробить брешь в кольце, вызволить окруженных и развивать наступление дальше. Но подготовка к этому удару шла медленно. Попытки выполнить такую задачу одной дивизией не увенчались успехом. А сосредоточение более крупных сил тормозилось бездорожьем. К тому же основная часть войск фронта была связана боями с противником, отражала его контратаки.