О проблемах языка и мышления
Шрифт:
(Там же, 58, прим.)
Греки времен Гомера, хотя и стояли на сравнительно высокой ступени цивилизации, не имели слова для выражения понятия «закон».
(Там же, 63.)
Это отсутствие слова «закон» поражало древних; историк Иосиф замечает с удивлением, что в Илиаде слово «nomos», означавшее впоследствии закон, никогда не употребляется в этом смысле.
(Там же, 63, прим.)
Европейские путешественники… обзывали дикарей ворами, словно бы можно было допустить, что в человеческой голове даже могло зародиться понятие
(Там же, 71 – 72.)
Морган говорит, что в Северной Америке это пространство [нейтральное пространство между двумя или несколькими племенами] было более узким между племенами, говорившими на одном наречии обычно родственными и союзными между собой, и более широким между племенами, говорившими на различных наречиях.
(Там же, 73, прим.)
Разделение полов… усиливается… также созданием языка, понятного только членам одного пола.
(Там же, 73 – 77.)
Слово «nomos» первоначально употреблявшееся исключительно для обозначения пастбища, приняло, с течением времени, многочисленные и несходные значения (местопребывание, жилище, привычка, обычай, закон), являющиеся своего рода историческими осадками эволюции человечества. Если развернуть все эти значения в хронологический ряд, то можно обозреть главные этапы развития доисторических народностей.
(Там же, 77.)
Филологическая филиация показывает, что понятия раздела, местопребывания, обычая, нравов, законов, мышления, суждения, верования и религии вытекают из одного и того же источника: необходимости делить землю.
(Там же, 77, прим.)
Возделывание земли могло иметь влияние и на письменность, как это, по-видимому, указывает древний способ писания, которым пользовались греки, китайцы, скандинавы и пр., писавшие поочередно то слева направо, то справа налево, возвращаясь назад, как это делают быки при обработке земли.
(Там же, 79, прим.)
В главных европейских языках употребляется одно и то же слово для обозначения материальных благ и морального добра. Можно, не боясь упрека в опрометчивости, утверждать, что то же самое должно встречаться в языках всех народов, достигших степени цивилизации, ибо теперь уже известно, что все народы проходят одни и те же фазы материальной и интеллектуальной эволюции.
(Там же, 82 – 83.)
Слова, обозначающие в латинском и греческом языках материальное благо и моральное добро, первоначально служили для обозначения определенных человеческих качеств.
(Там же, 83.)
Сильные и храбрые дикари и варвары обладали сверх этого всеми моральными добродетелями своего идеала; поэтому они обнимают одним и тем же прилагательным все физические и моральные качества.
(Там же, 84.)
Так как в древности мужество исчерпывало собою всю добродетель, то трусость, естественно, должна была быть пороком; поэтому греческое и латинское слова kakos и malus, выражающие понятие «трусливость», означают также зло, порок.
(Там же, 85.)
Процесс экономического развития и порожденные им политические события разрушили героический идеал и разложили первоначальное единство моральных доблестей и материальных благ, так наивно зафиксированные в языке.
(Там же, 90.)
…Имя
воина происходит от получаемой им наемной платы.(Там же, 94, прим.)
Язык показывал нам, что варвары, пользуясь своим обычным антропоморфическим методом, слили свои моральные доблести с материальными благами. Но процесс экономического развития и политические события, подготовлявшие почву для буржуазного способа производства и обмена, разорвали первобытную связь морального и материального моментов. Варвар не стыдился этой связи, потому что этими физическими и моральными достоинствами, которыми он особенно гордился, он пользовался для добывания и сохранения материальных благ. Наоборот, буржуа стыдится тех низких качеств, которые он вынужден пускать в ход, чтобы добиться состояния. Поэтому он хочет заставить думать и в конце концов сам начинает думать, будто душа его парит где-то над материей и питается там вечными истинами и неизменными принципами. Но язык, неисправимый обличитель, раскрывает нам, что под густыми облаками наичистейшей морали скрывается верховный идол капиталистов: добро, бог-собственность.
(Там же, 101.)
Это имя [дикаря] его самое ценное достояние, и, когда он хочет засвидетельствовать своему другу любовь каким-нибудь бесценным подарком, он обменивает свое имя на его имя.
(Там же, 102.)
Слово, verbum, logos, которое, по Платону, является разумом и интеллектом (и действительно, чем были бы они без языка?), есть характерная черта человеческого рода. Римляне называли новорожденного не-говорящим…
(Там же, 102, прим.)
…они [дикари] приписывают словам существование, независимое от обозначаемых ими предметов; слова – суть их души, их призраки – как говорил Гераклит; они действуют, как живые существа.
(Там же, 102, прим.)
Знание имени какого-нибудь лица давало обладателю этого знания магическую силу над ним. Поэтому дикарь скрывает свое имя от чужестранцев… Имя божие не раскрыто в Библии, евреи и христиане его не знают. Тому, кто знал бы его, достаточно было бы произнести его, чтобы заставить бога выполнить его пожелания.
(Там же, 103, прим.)
…представление [что солнце вращается вокруг земли] возникло в отдаленнейшие времена, и если его удалось научно опровергнуть, то оно, тем не менее, сохраняется в языке цивилизованных народов, которые говорят о восходе и заходе солнца.
(Там же, 103.)
…[Разделение полов] привело к антагонизму полов, доходившему иногда до вооруженных схваток и выражавшемуся в различии языка, божеств и религий.
(Там, же, 128.)
В языке Одиссеи больше слов, выражающих отвлеченные понятия, и больше терминов для выражения вещей интеллектуального творчества, – бесспорный признак более высокой степени умственного развития.
(Там же, 144, прим.)
Элевсинская богиня, не понимавшая потребностей времени, требовала от посвященных знания греческого языка, – все другие языки она считала варварскими. Иерусалимский бог, более чуткий к нуждам товарного производства, при котором торговцы пользуются всеми языками в своих сношениях с цивилизованными и варварскими народами, не чинил никаких препятствий в отношении языка. Он дал своим апостолам знание языков, – знание, которым обладали уже многочисленные евреи, торговавшие и занимавшиеся всякими простыми ремеслами в городах древнего мира.