О Прохоре Владимировиче, стойком борце с зелёным Змием и его товарищах
Шрифт:
Прохор Владимирович и перебитое крыло.
– Проха! Твою мать! Больно-то как?!
Это орал Ястреб, подпрыгивая на одной ноге , зажав свою правую руку под левой подмышкой. На его почти цыганском лице расползлась болезненная гримаса, а лысина, явившаяся миру вследствие падения с головы кепки, пылала от натуги и была похожа на надувной шарик ярко-красного цвета. Попрыгав таким образом около минуты, Ястреб замер и во все глаза уставился на Прохора Владимировича, который стоял, как вкопанный, с большим дрыном в руках и очень напоминал всем своим видом собаку породы "Бассет Хаунд". Сами посудите. Гладкая, как шар бильярдный, лысина, была обрамлена, спадающими до щёк, волосами пепельного цвета, сами щёки обвисли, печально опущенные веки глаз дополняли сходство с этой высокопородной английской гончей по кровавому следу. Прохор Владимирович тоже был своеобразной гончей, а ещё и
День у них начинался как обычно. Встретившись с утра на своём любимом перекрёстке, парочка отправилась бродить по посёлку в поисках какой- либо "халтуры". Этот день подарил им праздник мгновенно, потому что проходя мимо одного забора, возле которого были уложены в аккуратный штабель брёвна, Прохор Владимирович своим намётанным глазом узрел среди лесин, сверкающий кругляшок! Сердце его радостно начало отстукивать турецкое рондо Моцарта, потому что в подпитии, Прохор Владимирович любил слушать классическую музыку, нос же его, вожделенно покраснел и он сразу же вспомнил о том, как вчера, один из их с Ястребом периодических собутыльников, по прозвищу "Сашка -разбойник", плакался и в прямом смысле рвал на себе рубаху от злобы и обиды на самого себя, потому как он потерял, где-то на улице, в каких-то дровах, цельную литровую бутыль самогонки! Всё. Прохор Владимирович твёрдо подошёл к штабелю и на изумлённых "птичьих" глазах, погрузив конечность в пространство между комлей, вытащил руку и явил белому свету литрушку мутного "самыча". У обоих сладко засосало под ложечкой, в предвкушении того, что сейчас они откроют бутылку, нальют в стаканчики ( у каждого дежурный стопарь на сто грамм всегда был в кармане) и живительная влага, пробежав по жилочкам, погрузит их в "нирвану". Чем и как закусить- то? Не вопрос. Вошли в калитку, знакомый, как никак, проживал в этом дворе, а в принципе, у них в посёлке все знакомые были. Ястреб заорал от входа во двор:
– Серёга! Хлеба дашь? А может с грядки чё на закусь нам с Прохой выделишь? Нам заедка нужна!
Серёга, мужик лет пятидесяти, выглянул из дверного проёма и спросил:
– А мне нальёте?
Увидев утвердительный кивок, исчез в темноте и через пару минут, вышел на крыльцо, держа в руке тарелку с салом, чёрным хлебом и солонкой. Он кивнул, здороваясь и сказал:
– Проха, нарви с грядок чё нить там.
Прохор Владимирович подошёл к огороду и нагнувшись, очень быстро нарвал зелёного лука, несколько огурцов и собрав пучок зелени, подошёл к летнему столику, накрытому тентом. Ястреб к тому времени уже налил по стаканчикам, а Серёга нарезал сало и хлеб. Взяли стаканчики, чокнулись молча и без всяких тостов, если не считать дежурной фразы Ястреба-"Первый пошёл", влили в себя примерно шестидесяти градусную жидкость. Зажмурились, по привычке занюхали края рукавов (закусили мануфактурой) и принялись жевать всё подряд…
Когда выпили по третьей, Серёга попросил своих корешей помочь ему в одном "пустячном дельце". А именно- завалить подточенную короедом ёлку. Пообещав при этом, что как они её спилят, он сядет на велик и сгоняет ещё за парой бутылок, но уже водки. Прохор Владимирович, отметив про себя, что в бутыли самогонки уже меньше половины, а до состояния, в котором он любил пребывать, ещё далеко, кивнул головой, мол согласен. Ястреб, как и его друг, тоже кивнул.
В общем, дело, для всех троих, знакомое. Поработав топором с двух сторон, Ястреб дал команду пилить. Серёга и Прохор Владимирович довольно-таки быстро отработали "свою партию", всё же, справедливости ради, стоит заметить, что сухая ель пропиливается с гораздо меньшими усилиями-смола пилу "не цепляет", не мешает работе и ель, что называется, "пошла".
Ну бывает, не рассчитали малька. Ель своей верхушкой секанула по одному из проводов, натянутых от столба к дому. В доме всё стихло. Не стало слышно даже "шёпота"холодильника. И тут Ястреб, непонятно зачем (как он впоследствие, уже в больнице скажет, подумал, что провод, лежащий на земле, идущий от дома, не под напряжением) подошёл к одному из срезанных елью проводов и взял его в руку.
Серёга и Прохор Владимирович некоторое время, с отупением смотрели на этот беззвучный иностранный танец под названием- "брейк данс" в исполнении своего друга- собутыльника. Затем, в голове Прохора Владимировича пронеслась мысль о том, что сейчас, через несколько минут, от Ястреба останутся одни лишь только воспоминания и он, схватив первое, что ему попалось под руки, в данном случае, здоровенный дрын, описал этой дровенякой полукруг и влепил, что есть силы, по "ястребиному крылу", в смысле- по руке, в которой был зажат смертоносный кусок металла.
Попрыгав несколько минут, до того времени, видимо, когда боль, из разряда острой, перешла в разряд тупой, Ястреб, всё также бережно зажав руку, присел на табуретку. Вдруг из-за забора послышалось:
– Мужики! Вы тут, в брёвнах, случаем, литруху самогонки не находили? А то я, по- пьяни вчера, здесь на брёвнах с бутылкой уснул, потом проснулся и домой пошёл, а сегодня с утра вспомнил, что где-то в этом штабеле спрятал!
Это орал со стороны улицы Сашка- разбойник. Пригласили, значит, хозяина бутылки к столу. Серёга, как и обещал, съездил за догоном.
И только лишь на следующий день, Ястреб, вместе с Прохором Владимировичем, соизволил таки добраться до районной больницы, где Ястребу поставили диагноз- "Сильный ушиб с растяжением". А могло быть и хуже. Вдруг лом рядом валялся бы?
Прохор Владимирович и водка в колодце.
На вяло бредущего по пыльной поселковой улице походкой бомжа, одетого лишь в потерявшую свой изначально- белый цвет майку- "алкашку" и советские треники чёрного цвета, с бессильно свесившимися руками, Прохора Владимировича, страшно было смотреть. Глаза его, наполненные жуткой тоской, походили на глаза кобеля, который в один момент потерял всё. А именно-мозговую сахарную косточку, течную подругу- сучку и постоянное место ночлега, в виде конуры. Он шёл, как слепой певец- калика, которые бродили по Средневековой Руси в превеликом множестве и зарабатывали себе на жизнь игрой на гуслях, ложках, рожках и душераздирающими песнями, похожими на те, которые, в недалёком нашем прошлом, исполняла группа "Ласковый май", а ныне, подняв упавший было стяг сиротских напевов, с блеском их заменивший Стас Михайлов. Ещё, он напоминал бредущего вдоль берега моря отца Фёдора Вострикова в тот самый момент, когда он, бывший священнослужитель, а ныне- искатель сокровищ мадам Петуховой, перерубив топором мебельный гарнитур инженера Брунса, вдруг понял, что клада нет и поэтому дальнейшее его пребывание на этой грешной земле никому, даже ему самому, уже не нужно. Вот так выглядел, бредущий по грунтовой дороге, Прохор Владимирович. Как вы уже догадались, его степень отупения от безысходности, достигла апогея.
Добредя до середины улицы, Прохор Владимирович заметил склонившихся над колодцем, расположенном возле одного из заборов, двух своих приятелей- Ивана и Семёна, которые гулкими голосами тихо переговаривались, являя миру лишь свои ноги и зады. Любопытство являлось одной из главных черт нашего героя, потому что не раз оно, это самое любопытство, вознаграждало его халявной выпивкой. Нутро подсказывало, надо тормознуть и попытаться влезть в диалог двух голов, которые, в данный момент, не были видны. Он решил не тянуть резину, а сразу взять быка за рога. Поэтому, он тоже склонился в сторону внутренностей колодца и хриплым голосом произнёс:
– А чего вы там потеряли?
Парочка резко повернула головы в сторону вопрошавшего. Вот если бы Прохор Владимирович был в более свежем состоянии, то тогда он несомненно заметил бы "чертей" в глазах приятелей. Ванька как-то равнодушно сквозь зубы процедил:
– Решили мы с Сёмкой водку охладить, три бутылки, да иопустили её в колодец в авоське, а она, зараза, видать с дырками большими была, вот поллитровки из неё и выскочили. Мы уже и лестницу принесли. Теперь решаем, кто полезет. Вода- то там, ледяная. Сам знаешь, в этом колодце родник. А кому охота туда нырять-то? Я бы полез, но у меня ноги сразу сведёт. Да и глубина самой воды метра полтора. Это же подныривать придётся. А Сёмка может сразу ангиной заболеть. Горло у него слабовато.
Прохор Владимирович, молча сопя, оттолкнул обоих и резво (и откуда только прыть взялась?) начал спускаться вниз, в холодную темноту. Минут пять он честно погружался в ледяную воду. Ничего на дне не было! Вконец уже задубев, Прохор Владимирович, как-то конвульсивно перебирая одеревеневшими конечностями, стал подниматься наверх. По мере подъёма, дикий смех наверху усиливался! До него начал доходить смысл всего того, что только сейчас произошло. Он еле полз по ступеням, в сторону становящегося всё громче смеха и зверел! Он уже представил себе, кому первому из своих корешей звезданёт прямо по сопатке. Так, чтобы кровища брызнула во все стороны! Показалось верхнее кольцо.
И первым, что увидел наш неудачный ловец бутылок, был доверху наполненный стакан водки, в одной руке и солёный огурец, в другой. Перевалив через край, похожий уже на Робинзона Крузо, в исполнении Куравлёва, Прохор Владимирович молча взял стакан и одним махом опрокинул его в глотку. Не успел он закусить огурцом, потому что выпил сразу второй стакан, поднесённый к его носу. Только после этого он взял овощ в руку и смачно хрустнул. В глазах его читался немой вопрос, поэтому парни, тут же рассказали ему об их споре, который они затеяли совсем недавно. Вот на что они поспорили. Нырнёт ли первый встречный в колодец за водкой или нет?