О Русских Немцах

Николая. Ну что, знает племяш про отца своего, успела нет Мария ему рассказать.

Николай покачал головой, да, сейчас знает, Мария не успела, она скоропостижно

умерла, я рассказал, она мне так всегда говорила, что я расскажу если она не успеет.

Варвара одобрительно закачала головой, да, конечно, такая история и ведь многие о

ней знали. Но каждый не хотел брать на себя и болтать. Видно не спроста приехал

племянник, историю свою подробней узнать хочет. Вот завтра пойдём в их дом и

начнём раскручивать что вспомним, и вы приходите. Игнат и Варвара пошли, а

20

Афанасий попросился к Кузьме в помощники убираться со скотиной. Николай как

всегда пошёл к своему трактору, устал родимый, надо его тоже подготовить к обратной

дороге, пусть чистым отдохнёт, чтоб довёз до дома, не подкачал, а то пешком не так

близко и на корабль можно не успеть.

Утром Афанасий встал вместе с Кузьмой, и первым что сделал Кузьма, он растопил под

навесом печь и сказал ну смотри, скора и у Варвары печка задымит, все утренние

хозяйственные дела закончены и можно пойти смотреть Тювинку, или прощаться с ней,

вряд ли она ещё долго так простоит. Они вышли за калитку и направились в сторону

Игната и Варвары, но Афанасий, сделав шаг остановился и повернулся в сторону дома

где он родился и рос, Николай заметил это и сказал иди, племянник, а мы потом к тебе

придём. Николай понял, что лучше ему одному пойти туда, это очень личное. Афанасий

не забыл дорогу к своему дому, он не шёл, почти бежал. Их дом стоял почти заросшим

высокой травой, давно здесь никто не ходил. Афанасий открыл калитку, сколько раз он

это делал, и его встречала бабушка, а мама почти всегда была на свиноферме. Но

сейчас его не встречали, стояла гробовая тишина, ни калитка, ни двери были не

закрыты, окна тоже не забиты, просто вот так вышли хозяева и где-то задержались, а

трава не заставила себя ждать. Афанасий толкнул дверь, в нос ударило затхлостью и не

смотря на то что лето ещё только перешло в осень, а из дома пахнет сыростью. Дверь

он не стал закрывать, и прошёл дальше, всё, казалось, стоит на месте, и печка большая,

и стол, но каких-то вещей нет. А вот даже сундук бабушки стоит. Афанасий подошёл и

поднял крышку, в глаза ему бросилась его школьная сумка, типа рюкзака, Рука сама

потянулась за этой сумкой, когда он её открыл, там лежали его школьные тетрадки, За

просмотром этих тетрадей и застали его дядька с соседями. Они зашли тихо и

остановились не сговариваясь, мешать такому занятию никто не хотел. Афанасий

отложил рюкзак и стал перебирать содержимое сундука, больше ничего особенного не

попадалось, потом он посмотрел в приксринке сундука, и там увидел старую газетку, в

которую было что-то завёрнуто. Афанасий взял этот свёрток, повертел в руках и стал

разворачивать, кажется Николай догадался что там может быть. Да он не ошибся, там

была фотография и письмо. Это уже похоже, Мария положила в сундук после смерти

матери. Афанасий сидел неподвижно, он не смотрел ни фото. Ни письмо. Николай

подошёл к нему и сказал, почему ты не смотришь на фото. Афанасий молчал, у матери

всё время была фотография отца и она ему её не показывала. Всю жизнь он завидовал

пацанам у которых были отцы, и сколько раз просил рассказать про отца, но мать

молчала. А когда он был уже взрослый и жил в Томске и у него была семья, он снова

попросил мать рассказать, и она пообещала при следующей встречи расскажет, но

следующей встречи не получилось. Николай положил руку на плечо племянника и

сказал, я тебе уже рассказал про твоего отца, а сейчас мы все вместе попробуем тебе

всё объяснить если сможем.

Из депортированных Герман был. Их семьи привезли во время войны. Помню глубокая

осень уж была. А у них ни одежды, ни еды. Наш председатель хотел. Видно,

выслужится перед районом, сильно на них наседал, а может на своих не смел, а с

этими понял, что беззащитные. Трудно тогда было и с сознанием деревенских. Кто

жалел их, помогал как-то из-под тишка, страшно было, кто знал, что будет дальше. А

кто просто так проявлял не приязнь, а у кого кто-то уже погиб на войне или воевал. Вот

и в деревне закончилась мирная жизнь. И война закончилась, а напряжение в селе не

спало. Варвара помолчала и продолжила. В нашей семье относились к

депортированным как к обычным людям, и знаю, что мать часто потом ещё

рассказывала. Что она в тайне давала им молоко и так что могла, а потом картошку на

21

посадку они собирали в тайне от тех, кто бунтовал против них. А мать всегда

добавляла, нельзя так дети у них, да и мы ж сами люди. Вот-вот и мои родители тоже

так говорили, поддержал Игнат. Отец с фронта раненым пришёл, а когда заходила

очередная ругачка из-за них. Он говорил, давайте будем людьми, мы сейчас не на них

нападаем, мы себя и наших детей ломаем. Зачем зло в сердцах разжигаем и сами

стаём как фашисты. Дети не должны это видеть. К нам наслали и других не только

немцев, а скандалим только из-за них. Наступила тишина, было такое ощущение, что

они вошли не в бывший его дом, а в прошлое их деревни. Старики, точно, потерялись

во времени. Я с Германом и твоей матерью учились в одном классе. Одно — это

предложение Кузьмы вывело Афанасия из оцепенения. Он подскочил, держа в руках

фото и письмо, подошёл к Кузьме и сказал, расскажи мне о нём. Да что особого я знаю,

не думал, что придётся рассказывать и не запоминал. Он был такой же как мы все, но,