О смелой мысли
Шрифт:
Словно сказочная жар-птица, «электролет» ускользнул от него, и лишь маленькая деталь осталась в руках — необыкновенная, как перо жар-птицы. То была первая в мире электрическая лампа накаливания, предназначавшаяся для освещения машины. В этой первой лампе еще не было угольного волоска, а раскаливался током тонкий угольный стержень.
В 1873 году в Петербурге Лодыгин показывал электролампы для уличного и комнатного освещения, для железнодорожной сигнализации, для освещения подземных и подводных работ. Слава русского изобретения прокатилась по всему миру. В 1877 году в Америке лейтенант Хотинский показал электрическую лампу
Теперь, казалось бы, Лодыгину должны были дать средства для постановки производства ламп. Но правители царской России не поддержали изобретателя. Уволенный газовой компанией, учуявшей в его изобретении соперника газа, Лодыгин поступил в петербургский Арсенал слесарем. Одно время, казалось, счастье улыбнулось изобретателю. Петербургский банкир Козлов организовал акционерное общество по производству электрических ламп. Но акционеры видели в электрической лампе лишь повод для разных денежных махинаций, на совершенствование лампы денег не давали. В результате общество прогорело.
А тем временем Эдисон в Америке жадно принялся совершенствовать русское изобретение. Один из финансовых владык США, Пирпонт Морган, оказал ему полную поддержку. Вскоре фирма «Эдисоновское общество освещения» получила громадный капитал. И пока Лодыгин корпел за слесарными тисками, ботанические экспедиции Эдисона обшаривали земной шар, колесили по Уругваю, Парагваю, Бразилии, Кубе, Эквадору, Колумбии, Японии в поисках единственно нужного волоконца для угольной нити. Но только через семь лет после Лодыгина Эдисону удалось сделать годную лампу накаливания и поставить ее производство.
И когда американские газеты принялись безудержно восхвалять Эдисона, как творца электрического освещения, ведущий электротехнический журнал того времени «La Lumi`ere Electrique» («Электрическое освещение») дал гневный отпор американским фальсификаторам: «А Лодыгин? А его лампа? Почему не сказать, что и солнечный свет изобретен в Америке?»
Однако российские капиталисты по-прежнему тормозили в России производство электрических ламп, предпочитая ввозить их из-за границы.
Лодыгин решает дать бой Эдисону в самой Америке. Американские предприниматели были непрочь загрести жар талантливыми русскими руками. Фирма Вестингауз дала Лодыгину возможность построить большой завод электрических ламп. Здесь он еще раз опередил Эдисона, изобретя в 1890 году лампу с нитью из вольфрама, молибдена, осмия. В этом виде электрическая лампа сохранилась до наших дней.
Заграничные успехи не тешат Лодыгина. Он пытается возвратиться на родину. Но в тогдашние тугие для русских изобретателей времена Лодыгин — человек огромного технического размаха — получает в России лишь должность заведующего подстанцией петербургского трамвая. В стране, где электротехника была отдана на откуп иностранцам, его опыт и знания терялись.
Золотая цепь
Так явилась на свет непредвиденная противница свечи — лампа накаливания.
Она стала теснить свечу Яблочкова во всех областях.
Свеча горела полтора часа, а лампа в пятьсот раз дольше!
Свеча, однажды погаснув, не могла зажечься вновь, а лампа тысячи раз зажигалась и гасла!
Свеча не могла стать маленькой,
потому что глохла электрическая дуга, а лампа свободно вмещалась даже в карманный фонарик. Можно было тысячи ламп подключать к одной машине.И на выручку свечи шел и вязнул в нескончаемых опытах Яблочков.
Чтобы хоть как-то удлинить срок горения дуговых ламп, он стал ставить по нескольку свечей в один колпак и придумал изумительно простое устройство, чтобы свечи сами загорались одна за другой.
Он решил, наконец, и почти нерешимую задачу: свечи стало возможным гасить и зажигать многократно. Все же угольная лампа накаливания продолжала теснить электрическую свечу.
Гениальным чутьем изобретателя чувствовал Яблочков, что правда науки, правда жизни отныне не на его стороне. И сердце его к свече охладело.
Он начал опыты по накаливанию током каолиновых стерженьков.
Это был плодотворный путь, много лет спустя приведший немца Нернста к замечательной лампе накаливания.
Вот что было сказано об этой лампе на Первом всероссийском электротехническом съезде в 1900 году:
«Волею судеб эта яблочковская лампа через 24 года воскресла с такою помпою под именем лампы Нернста. Пусть Нернст ищет славы и благодарности человечества, но только в области механизмов для предварительного нагревания магнезии, а не присваивает себе принципа этой лампы. Пусть он будет только ювелиром, оправляющим в чудную оправу перл русской изобретательности. Так повелевают поступить честь и справедливость».
Но Яблочкову самому не удалось довести до конца свое изобретение.
Ему помешали жестокие законы капиталистического мира.
В этом мире деньги правили жизнью людей. В электрических свечах были деньги пайщиков, их судьба. И пайщики цеплялись за электрические свечи, как за жизнь.
«Яблочков рубит сук, на котором мы сидим!» — кричал французский синдикат.
«Яблочков рубит сук, на котором сидит он сам!» — кричало русское товарищество.
Страх затемнял их рассудок.
Они висли у Яблочкова на руках и толкали, толкали его на старую, избитую колею, загоняли в обжитый безысходный тупик. Золотая цепь приковала Яблочкова к свече, и он тщетно рвался с этой цепи.
Новое, растущее, неодолимое шло против него, а его вынуждали бороться с этим новым против разума, против сердца. Яблочков отказался продолжать борьбу.
Тогда пайщики предали Яблочкова.
Они в панике побежали из товариществ и компаний, словно крысы с тонущего корабля.
Они выстроили дом, притащив каждый по кирпичу, а теперь бежали из дома, расхватав свои кирпичи.
Здание рухнуло, погребая под обломками нерасторопных.
Компании, товарищества лопнули. Яблочков был разорен совершенно.
Золотые оковы упали с его рук. Он был свободен.
Свободен ли?
И тут Яблочков с полной ясностью понял, что в мире, где деньги властвуют над людьми, изобретатель, как бы велик он ни был, в сущности, раб, бесправный человек.
На заре электрического света стоял Яблочков у развилины двух дорог.
Одна вела к лампе дуговой, другая к лампе накаливания.
Яблочков выбрал первую. И сейчас же хлынул вслед золотой поток, подхватил, закружил Яблочкова и понес с собой, как щепку.