О телевидении и журналистике

Иногда можно услышать предостережения об опасности снижения уровня (это тема характерная для реакционной мысли, ее можно встретить, в частности, у Хайдеггера). Эта опасность может возникнуть из-за вмешательства медиатических требований в поля культурного производства. Необходимо одновременно защищать право на эзотерику, свойственную (по определению) любому передовому исследованию, и необходимость переводить эзотерическое во внешний план, и при этом бороться за получение возможностей делать это в наиболее подходящих условиях. Другими словами, нужно защищать условия производства, необходимые для прогресса универсального, но в то же время стремиться сделать всеобщими условия доступа к универсальному, таким образом, чтобы все большее число людей отвечало условиям, необходимым для овладения универсальным. Чем сложнее идея (по причине того, что была произведена в независимом универсуме), тем тяжелее она поддается реституции.Чтобы преодолеть это препятствие, необходимо, чтобы производители сумели выйти из своей маленькой крепости и начали бороться сообща за улучшение условий распространения, за распоряжение собственностью на средства распространения. Необходимо также вместе с преподавателями, профсоюзами, ассоциациями и т. п. бороться за то, чтобы те, кто получает информацию, получали образование, направленное на повышение их уровня понимания. Основатели Республики в XIX веке говорили — об этом часто забывают, — что цель образования не только научить людей читать, писать и считать, чтобы сделать из них хороших работников, но также дать им средства, необходимые для того, чтобы быть хорошими гражданами, способными понимать законы, понимать и защищать свои права, создавать профсоюзные объединения… Нужно бороться за универсализацию условий доступа к универсальному.

Мы можем и должны бороться против рейтинга во имя демократии. Это может показаться очень парадоксальным, потому что те кто защищает царствование рейтинга, утверждают, что нет ничего более демократичного (это любимый аргумент самых циничных из рекламодателей, поддерживаемый некоторыми социологами, не говоря уже о недалеких эссеистах, принимающих критику опросов общественного мнения и рейтинга — за критику принципа всеобщего голосования), что люди Должны иметь право на суд и выбор («вы считаете это ничтожным из-за ваших интеллектуалистских и элитаристских предрассудков»). Рейтинг есть санкция со стороны рынка и экономики, т. е. внешнего, чисто коммерческого законного порядка. Поэтому подчинение требованиям этого маркетинговою инструмента в том, что касается культуры, является точным подобием того, что демагогия опросов общественного мнения представляет собой в отношении политики. Телевидение, управляемое рейтингом, способствует оказанию рыночного давления на считающегося свободным и просвещенным потребителя. Это не имеет ничего общего с демократическим выражением рационального и просвещенного общественного мнения и общественного разума, как в этом уверяют некоторые циничные демагоги. Критически настроенные мыслители и ассоциации, взявшие на себя выражение интересов доминируемых, недостаточно ясно представляют себе суть проблемы, а это в немалой степени способствует закреплению описанных мною механизмов.

Власть журналистики

Объектом нашего внимания станет не «класть журналистов» — и тем более не журналистика как «четвертая власть» — но власть, которую механизмыполя журналистики, все более подчинящегося требованиям рынка (читателей и рекламодателей) оказывают, в первую очередь, на журналистов (и интеллектуалов-журналистов), а затем, не без их участия, на различные поля культурного производства: юридическое, литературное, артистическое, научное. Таким образом, мы рассмотрим, как структурное влияние, оказываемое этим полем, в свою очередь подчиненным давлению рынка, более или менее сильно изменяет силовые отношения внутри различных полей, затрагивая то что в них делается и происходит, и производя сходные эффекты в этих феноменологически очень разных универсумах. Делая это, мы постараемся не допустить одной из двух противоположных друг другу ошибок: иллюзии «доселе невиданного» и иллюзии «неизменного».

Власть, которую поле журналистики и, через его посредничество, логика рыночных отношений оказывают даже на самые независимые поля культурного производства, не представляет собой ничего радикально нового: опираясь на тексты писателей прошлого века, можно было бы нарисовать вполне реалистичную картину общих эффектов, производимых им в этих защищенных универсумах ^{9} . Но надо постараться не забывать об особенностях нынешней ситуации, которая помимо сходств, обязанных эффекту гомологии, обладает также беспрецедентными характеристиками: изменения, которые развитие телевидения произвело в журналистском поле и через него во всех других полях культурного производства, по своим глубине и размаху не входят ни в какое сравнение с изменениями, связанные с появлением печатной индустрии и массовых печатных изданий, вызвавших у писателей того времени реакцию возмущения и негодования, что привело, по словам Реймона Вильямса, к современному определению содержания «культуры».

Журналистское поле оказывает на другие поля культурного производства влияние, форма и эффективность которого определяются структурой этого поля, т. е. с распределением различных СМИ и журналистов согласно степени их независимости по отношению к внешним видам давления: давлению рынка читателей, с одной стороны, и рынка рекламодателей — с другой. Степень независимости того или иного СМИ определяется долей доходов, получаемых им от рекламы и от государственных субсидий, а также степенью концентрации рекламодателей. Что же касается степени независимости того или иного журналиста, она зависит, во-первых, от степени концентрации СМИ (чем меньше потенциальных нанимателей рабочей силы, тем сильнее страх потерять работу); во-вторых, от положения газеты, в которой он работает, по отношению к остальному газетному пространству, т. е. от ее относительной близости либо к «интеллектуальному», либо к «коммерческому» полюсу; в-третьих, от его положения в газете (собственный корреспондент, контрактник и т. д.), определяющего его статусные г арантии (в частности, связан! (ые с известностью) и зарплату (выступающую как фактор защищенности по отношению к мягким формам общественного принуждения и меньшей зависимости от приносящей деньги «халтуры», отдающей его во власть заказчиков); наконец, от его способности к созданию независимой информации (некоторые журналисты являются наиболее зависимыми, например, те, кто работаег в области экономики или поггуляризации научных исследований). Совершенно очевидно, что власти, в частности, правительственные инстанции, действуют не только с помощью экономического принуждения, которое они в состоянии оказывать, но и с помощью разного рода давлений, связанных с монополией на легитимную информацию — в частности, на информацию ил официальных источников.Для правительственных влас тей и администрации, например, полиции, а также для власти юридической или научной эта монополия является оружием в борьбе, противопоставляющей их журналистам, в ходе которой они пытаются манипулировать информацией и агентами, задачей которых является ее передача. В свою очередь, пресса пытается манипулировать теми, кто владеет информацией с i (елью получить как эту информацию, так и эксклюзивное право на нее. Нельзя также забывать об исключительной символической власти, которой наделяются государственные деятели в силу своей способности определять посредством своих действий, решений и вмешательства в журналистское поле (интервью, пресс-конференции и т. д.) повестку дняи иерархию событий, навязываемую журналистам.

О некоторых особенностях поля журналистики

Чтобы понять, каким образом поле журналистики способствует усилению «коммерческого» аспекта и ослаблению «некоммерческого» во всех другах полях, поддержке производителей, наиболее подверженных соблазну со стороны экономических и политических властей, во вред тем, кто наиболее привержен принципам и ценностям своего «ремесла», — нужно обратить внимание как на то, что оно организовано согласно структуре, гомологичной другим полям, так и на то, что давление «коммерциализации» проявляется в нем с особенной силой.

Поле журналистики образовалось в XIX веке на основе оппозиции между газетами, предлагающими прежде всего « новости» сенсационного характера и газетами, публикующими аналитические материалы и «комментарии», которые стремились подчеркнуть свое отличие от первых, громко провозглашая свою «объективность» ^{10} . Оно является местом проявления оппозиции между двумя логиками и способами легитимации: признания со стороны равных по отношению к тем, кто наиболее полно признает внутренние принципы и «ценности», и признания со стороны масс, материализующегося в виде числа читателей, слушателей или зрителей, а следовательно, в количестве продаж ( best-sellers) и денежной прибыли; санкция со стороны плебисцита является в данном случае вердиктом рынка.

Как литературное и художественное поля, журналистское поле — это место, действующее согласно специфической, чисто культурной, логике, которая навязывает себя журналистам через механизмы взаимного давления и контроля, окапываемого ими друг на друга, и соблюдение которой (нередко принимающее деонтологический характер) лежит в основе профессиональной чести и репутации. Кроме случаев «подхватывания» [материала другими журналистами], ценность и значение которых зависит от положения в поле тех, кто их делает, и тех, кто извлекает из этого пользу, существует очень небольшое количество относительно бесспорных позитивных санкций. Что же касается негативных санкций (например по отношению к тем, кто забывает цитировать свои источники), то их практически не бывает, поэтому существует тенденция цитировать журналистские источники, особенно, если речь идет о незначительных изданиях, только для того, чтобы снять с себя ответственность.

Но точно так же, как экономическое и политическое поли, и в гораздо большей степени, чем поля научное, художественное, литературное и даже юридическое, журналистское поле постоянно подвергается испытанию вердиктом рынка, либо посредством прямой санкции со стороны клиентов, либо косвенной через механизм рейтинга (даже если помощь государства может обеспечить некоторую независимость по отношению к непосредственному давлению рынка). Журналисты тем более склонны принять «критерий рейтинга» по отношению к производству (стараться подавать «краткий» и «простой» материал) или оценке продукции и производителей («хорошо идущий», «проходной» материал), чем выше занимаемое ими положение (директор телеканала, главный редактор газеты и т. д.) и чем непосредственнее зависит от рынка орган прессы, в котором они работают (коммерческий телеканал или культурный). Молодые и не занимающие стабильного положения журналисты, напротив, более склонны противопоставлять принципы и ценности своей «профессии» более реалистичным и циничным требованиям своих старших коллег [5] .

5

Как и в литературном поле, иерархия на основе внешних критериев (коммерческого успеха) является более или менее полной противоположностью иерархии на основе внутренних критериев «серьезной» журналистики. Сложность такого распределения на основе невидимой структуры еще больше усложняется тем фактом, что внутри каждого органа прессы (печатной, радио- или телевизионной), действующего как субтюле, встречается та же оппозиция между «культурным» и «коммерческим» полюсами, что организует структуру поля в целом. Таким образом складывается серия включающих друг яруга структур (что соответствует типу: а: b:: b1: Ь2).

В соответствии со специфической логикой поля, ориентирующегося на производство таког о скоропортящегося товара как новости, конкурентная борьба за потребителей приобретает форму конкурентной борьбы за приоритет, т. е. за самые новые новости, т. е. за сенсацию — и это, естественно, тем сильнее, чем ближе к коммерческому полюсу находится орган прессы. Давление рынка оказывается исключительно через посредничество эффекта поля: в действительности большая часть этого сенсационного материала, считающегося козырем в борьбе за аудиторию, обречена на то, чтобы пройти мимо внимания зрителей или читателей, и будет замечена только конкурентами (журналисты — это единственные, кто читает все газета…). Будучи вписанной в структуру и механизмы поля, конкурентная борьба за приоритет привлекает и отдает предпочтение агентам, обладающим профессиональными диспозициями, склоняющими их проводить свою журналистскую практику под знаменем скорости (или спешки) и постоянного обновления [6] . Эти диспозиции постоянно усиливаются временным аспектом журналистской практики, которая, заставляя жить и мыслить одним днем и отдавать предпочтение информации в зависимости от ее актуальности, благоприятствует своего рода постоянной амнезии, являющейся изнаночной стороной восхваления всего нового, а также склонности судить о продукции и производителях, исходя ИЗ ОППОЗИЦИИ между «новым» и «устаревшим» [7] .

6

Именно с помощью временных рамок, часто определяемых совершенно произвольным образом, осуществляется практически незаметная структурная цензура,оказывающая давление на речь приглашенных в студию.

7

Если утверждение: «это устарело» сегодня часто заменяет, в т. ч. и далеко за пределами журналистского поля, любую критическую аргументацию, то потому, что претенденты, спешащие занять то или иное положение, очевидно заинтересованы в применении подобного принципа оценки, поскольку он дает безусловное преимущество новичкам, т. е. молодым, и, сводясь к практически лишенной содержания оппозиции между тем, что было раньше и тем, что есть теперь, освобождает их от необходимости доказывать собственную состоятельность.

А вот еще один пример достаточно парадоксального эффекта поля, мало способствующего установлению как индивидуальной, так и коллективной, независимости: конкурентная борьба заставляет держать под постоянным наблюдением (которое в т. ч. может принять форму взаимного шпионажа) деятельность своих конкурентов с тем, чтобы воспользоваться их промахами, избежать таких же ошибок, снизить их успех, попытавшись воспользоваться предполагаемымиинструментами этого успеха: подхватить темы специальных выпусков, рассказать о книгах, о которых «нельзя не упомянуть» потому, что их заметили другие, пригласить в студию того-то, «обработать» то или иное событие, о котором рассказали другие и даже перемаиить к себе того или иного журналиста, причем не столько из удовольствия иметь его у себя, сколько из желания помешать в этом конкурентам. Таким образом, в этой области, как и в других, конкуренция, вместо того, чтобы породить нечто оригинальное и отличное от других, стимулирует единообразие предложения. В этом можно легко убедиться, сравнив содержание крупных еженедельников, или массовых телеканалов и радиостанций. Но последствие от действия этого очень мощного механизма — незамет ное навязывание полю в целом инструментов распространения, наиболее непосредственно связанных с рынком, например, телевидения. Оно способствует ориентации продукции в целом на сохранение существующих ценностей, как об этом свидетельствует, например, тот факт, что периодические рейтинги, с помощью которых интеллектуалы-журналисты пытаются навязать другам свое видение поля (и в логике «оказания взаимных услуг» заручиться признанием себе подобных) помещают в один ряд авторов скоропортящейся культурной продукции, чей удел — продержаться с; их помощью несколько недель в списке бестселлеров, и признанных авторов, являющихся одновременно «неоспоримыми величинами», свидетельствую щи ми о хорошем вкусе тех, кто их выбирает, и авторами-классиками долгосрочных бестселлеров. Другами словами, хотя эффективность механизмов, действующих в журналистском поле, проявляется в результате деятельности отдельных индивидуумов, интенсивность и направленность этих механизмов, а также эффектов, которые они производят в других полях, определяется характеризующей их структурой.