О темных лордах и магии крови

И поэтому, когда мертвая леди вопросительно посмотрела на меня, я опустила глаза. Она вернулась, рухнула на скамью, одарила меня мрачным взглядом, после встала, сходила за прутиком, вернулась и, сев на самый краешек скамьи, начала писать: «Неизбежное всегда происходит».

И посмотрела на меня. Я — недоуменно — на нее.

Она посидела, подумала, потом затерла надпись ногой и написала: «Тебя спасет любовь».

Прочитав это, была вынуждена честно признаться:

— И вот с этим у меня тоже возникли проблемы.

Мертвая леди придвинулась ближе, готовая ловить каждое мое слово, но слов не было. Я просто не знала, что сказать. Перед глазами, как наяву, проносились воспоминания о Рике, как мы вместе сидим за партой на лекциях, украдкой обмениваясь взглядами, как он помогает мне собирать учебники и мои неизменные отточенные карандаши, когда переходим в другую аудиторию, как мы вместе обедаем или ужинаем, как идем, держась за руки, когда он провожает меня в мое общежитие… Я была счастлива с ним. По-настоящему счастлива. Мне было просто хорошо, светло, радостно и тепло, я просыпалась утром с радостной мыслью, что сейчас увижу Рика, который стоит и ждет меня внизу у крыльца…

Рика у меня отобрали.

Демонстративно, решительно, безжалостно. «Тарна я не потерплю»…

Когда с ресниц сорвались слезы, я просто налила себе еще воды и принялась пить маленькими глотками. Идут годы, я взрослею, а пришедшее еще в детстве понимание, что теряю всех, к кому привязалась, становится лишь сильнее.

— И в то же время есть Норт, — прошептала я почему-то вслух.

Свое отношение к Норту я не могла объяснить даже самой себе. Но каким-то странным образом лорд Дастел Веридан из врага, угрозы и шантажиста стал близким другом, человеком, о котором я беспокоилась, тем, о ком невольно начала заботиться и чьи чувства старалась беречь. И вот с чего бы, да? Я не знала.

— И я боюсь. — Это тоже произнесла вслух.

Произнесла и лишь потом осознала, насколько действительно боюсь. Боюсь его потерять. Как теряла до этого всех, абсолютно всех, кто был дорог. И Эль-таимы… Я могла сколько угодно оправдываться перед самой собой, что сделала артефакты из-за того, что парни возьмут Гобби в финал Королевских мертвых игр, а на самом деле — боялась. Дико, безумно боялась, что однажды Норт, Эдвин или Дан будут умирать у меня на руках, как когда-то мама, как дядя Тадор. И наверное, я именно поэтому легко смирилась с тем, что ректор перевел Рика в другое учебное заведение, забрав от меня подальше — теперь я могу хотя бы за него не переживать…

Мертвая леди молча протянула руку и коснулась моей ладони… только тогда я поняла, что плачу. Давно и безмолвно, просто слезы текут и текут по щекам.

— Любовь меня не спасет, — сказала, вытирая лицо рукавом.

«Спасет», — возразила, беззвучно прошептав, мертвая леди.

— Нет, — я горько улыбнулась, — вы просто не знаете, но все… все, кого я любила, сейчас мертвы. Папа, мама, дядя Тадор… Отчим как-то сказал, что я приношу несчастья, поэтому никогда не давал мне видеться с братьями.

Она хотела было возразить, указала на себя, мол, она же рядом и с ней все хорошо… но опустила руку, осознав, что да, она тоже мертва. Картина вырисовывалась нерадостная.

Некоторое время после мы сидели молча, я — попивая воду, она — делая вид, что составляет мне компанию. Все это время я искренне пыталась думать о новой магии, о предупреждении лорда Гаэр-аша, о том, что может принести мое обращение к заложенному в кровь резерву… но не выходило. Я, привыкший к рациональному мышлению артефактор, постоянно скатывалась мыслями к чувствам… своим чувствам, которые даже мне самой по факту были не нужны. Лорд Гаэр-аш очень правильно их охарактеризовал — никому не нужные чувства. Вообще никому. Ни мне, ни Норту. А что касается лорда Гаэр-аша — у него они и так пройдут. Эта страсть изначально являлась какой-то противоестественной, рада, что теперь и он сам это понял. Еще бы понять, кто конкретно «он сам»…

И я вдруг только сейчас подумала о том, что означал их диалог:

«Контроль полный?»

«Абсолютный».

«Мне жаль».

Норт произнес это «жаль» искренне. С нескрываемым сочувствием. Как сказал бы умирающему, которого уже невозможно спасти. О чем они говорили? Неужели с ректором произойдет что-то еще более жуткое, чем уже случилось? Хотелось бы верить, что нет, но… слова Норта.

Мертвая леди вдруг взяла палочку и написала: «Смерть ощутит в тебе Смерть».

Это было очень… странное замечание. Настолько, что я опять ничего не поняла.

«Мертвый заговорит», — продолжила леди.

Да как бы уже вполне разговаривает, если смотреть объективно на ситуацию.

Глянув на меня, мертвая леди осознала степень моей догадливости, приближающейся примерно так к догадливости бревна, стерла все вычерченное и, улыбнувшись, прошептала одними губами: «Когда в твоем сердце расцветет любовь, смерть обернется жизнью».

Я молча допила воду, пытаясь понять, правильно ли я расшифровала движения ее губ, потому как… снова ничего особо не было понятно.

Мертвая леди улыбнулась снова и написала: «Норт любит тебя».

Стакан в моей руке дрогнул.

Леди же дописала: «Его ждет долгая, полная величия жизнь».

Это следовало понимать, как то, что, если он станет мне дорог, он не умрет?

— Правда?! — шепотом спросила я.

Она величественно кивнула, а затем добавила все там же острым краем палочки на покрытой пылью и тленом земле: «Его судьба предопределена. Но…»

И она вдруг перестала писать. Задумалась, вычерчивая что-то непонятное на земле, а затем медленно, словно неуверенно, добавила: «Тебя спасет любовь».

— Любовь не спасает никого, — прошептала я.

Мертвая леди лишь улыбнулась, не собираясь мне ничего доказывать, а затем написала: «Вернись по венам Некроса».

И встала, намекая, что разговор завершен.

* * *

Возвращалась я, доверившись мертвой леди, по венам Некроса. Возвращение было безрадостным, вообще навалились апатия и горечь. Мне было безумно жаль лорда Гаэр-аша, я вновь и вновь думала о Норте, мне было важно хотя бы попрощаться с Риком, сначала узнать, как он, а потом попрощаться. И видит Тьма, лучше пусть так, чем еще и Рик пострадает от моей любви, дополнив список тех, кого я потеряла.

Я остановилась у прозрачной стены, устало посмотрела вниз и затаила дыхание…

Сердце Некроса было красным!

Не синим с черными прожилками, не мертвым, нет — оно выглядело и билось, как живое! Размеренно, четко, без задержек, и трубки вен, те, что были ближе к нему, тоже начинали менять цвет. Я глазам не поверила! Ожило не только сердце Некроса, оживала вся система туннелей, что оплела внушительный грот под Академией некромантии.

«Когда в твоем сердце расцветет любовь, смерть обернется жизнью» — так сказала леди.