О том, что сильнее нас
Шрифт:
– Нет, сегодня никак, гости из Питера со вчерашнего дома сидят, только поздно в ночь уедут. Завтра.
– А опять уболтает? Мы же не знаем, как он это делает? Опять наркоты подольёт?
– Нет. Уже всё. Вчера уже сказала, что ухожу. Он сказал — хорошо, уходи.
– И не попробовал остановить?
– У него не было возможности, при гостях был разговор.
Связь прервалась. Поезд в туннель въехал. Чорт побери. Ведь опять беда будет. И ведь фиг что сделаешь. Опять упёрлась как последняя дура, опять суёт голову в петлю… Ну почему, зачем, какого — лучшие женщины так часто похожи на противоестественный гибрид страуса
День завтрашний. Звонок по телефону.
– Володь, ты дома?
– Дома.
– Можно я прямо сейчас приеду?
– Конечно.
– Только разговор будет неприятный.
– Приезжай, увидим.
В квартиру — её опять приходится заводить и помогать раздеваться. Опять жутковатое напряжение всех мышц. И — мой бог, что с глазами! Глаза — горят. Нет, не сверкают. Горят постоянно и ровно. Совсем незнакомым мне огнём. Страшным огнём.
Провожу на кухню, наливаю чай.
– Тебя сразу убивать или погодить?
– Чашку чаю выпей сперва, а там я отгадать попробую. Выпила? Наливай вторую… Итак. Ты вдруг опять обнаружила, что беременна? Тебя или твою мать шантажируют? Он опять тебя уболтал, и ты опять сдалась?
– Так. Во-первых, сразу предупрежу, что фиг вы меня отсюда выгоните. Пока всё не объясню. Не первое. Почти третье.
– М-да?
– Пойми. То, что было в письмах и разговорах, было правдой. До вчерашнего вечера. А вчера Миша стал другим человеком. Он теперь никогда не будет лжецом, никогда не будет трусом, никогда не будет подлецом. Я поняла, что не только я в дерьме. Он — тоже в дерьме. И я должна его оттуда вытащить.
– Он тебя наркотой накачал?
– Нет. Я последние дни ничего не ем, только чай пью. Завариваю сама.
– Ты что, не понимаешь, что он при гостях не стал ничего делать, ждал, пока уедут, а потом — сделал что-то с тобой?
– Нет, не понимаю. Он теперь другой человек, он в дерьме, я должна его вытащить.
– Ты не знаешь, что в таком возрасте подонок не может стать нормальным человеком? Не понимаешь, что это — в точности такой же спектакль, как и во все предыдущие разы?
– Нет, это не спектакль.
– Ты правда не понимаешь, что ни в каком он не в дерьме, что это всё постановка?
– Я знаю, что он там. Он уже полтора месяца как там.
– Постой, полтора месяца назад вы с ним как раз нормально уехали в Адыгею отдыхать и на раскопки, а когда вернулись — и было это две недели назад — он радостно заваливал весь Интернет своими «репортажами», последний за день до твоего прошлого визита сюда? Когда у него хоть что-то не так, он этого не делает…
– Я лучше тебя знаю. У него всё плохо. У него ничего не получается, он со всеми поссорился, раз он решил стать другим — его надо жалеть и ему помогать.
– Что за чорт!
– Пойми! Да поверь ты мне! Блин! Я должна! Ты не понимаешь, что я! Сейчас! Ставлю! На! Себе! Крест!
Любая тема — немедленно возвращается сюда же. Одни и те же ответы — по первому кругу, по второму, по третьему… Ленка уже орёт. Я тоже. Ника ушла в комнату. Фонтаны слёз, мольбы, чтобы я понял, чтобы я поверил… По пятому
кругу то же самое…Пожалуй, всё. Пора прекращать. Не выдержу иначе. Вышел из кухни, обнаружил, что забыл там сигареты, попросил Нику принести. Оделся. И — ушёл. Прогуляться. Если честно — в тайной надежде, что Ника за это время Ленку выгонит. Или та уйдёт сама.
Фигушки. Когда я через час вернулся — они сидели уже в комнате. Залитая слезами Ленка молотила кулаками по полу и орала во весь голос. Ника, воплощённое спокойствие, по эн плюс первому разу пыталась хоть что-то понять, хоть что-то сделать.
– Лен, ты его любишь?
– Нет!
– У тебя с ним есть общие интересы, общие цели в жизни?
– Нет!
– И ты с ним жить дальше собираешься? Зачем?
– Я должна его из дерьма вытащить!
– Лен, это даже не смешно. Он — сам себя наказал, подлецы должны нести наказание.
– Подлецы — тоже люди! Им тоже надо помогать!
– И ты — ради этого с ним живёшь и жить будешь?
– Да!
– Но ты же его не любишь?
– Если справится — может быть, когда-нибудь и смогу полюбить!
– И детей ему рожать будешь?
– Нет, я хорошо предохраняюсь…
– А когда он опять врать начнёт?
– Он! Этого! Не! Сделает! Он! Знает! Что! Разрушит! Этим! Всю! Мою жизнь! Он меня любит! Любит! Любит!
– Ну а если?
– Я буду изучать под микроскопом каждое его слово. Одна маленькая ложь — и я уйду в ту же секунду.
– Лен, а у тебя самой-то — какая цель в жизни?
– У меня! Сейчас! Одна! Цель! В жизни! Отучить! Мишу! Лгать! И! Подличать!
Ленка, оказывается, вообще не заметила моего ухода. Продолжала разговаривать с Никой как будто со мной. Только уже когда переместились в комнату, да и то сильно не сразу, она заметила, что меня и здесь нет. Спросила Нику, та сказала, что я ушёл. Ноль реакции.
Наверное, самым жутким зрелищем — была та валяющаяся на полу туристическая сидушка пенковая. Ленкина. Забытая здесь три года назад. В течение разговора Ленка ТРИЖДЫ зацеплялась за неё взглядом, и каждый раз, покрутив её перед глазами, произносила ДОСЛОВНО одну и ту же фразу: «Странно. Похоже, что моявещь. У меня была такая же. И цвет такой же. И швы — как будто я сама шила…»
На третий раз Ника не выдержала — принесла Ленкины болотные сапоги и рюкзак.
– Лен, заберёшь?
– А что это?
– Твои сапоги и рюкзак.
– Зачем? У меня есть…
– Затем, что они носят названия «Ленкины сапоги» и «Ленкин рюкзак». И никак больше не называются и не будут называться. А если к тебе нет уважения, этих названий в доме звучать не должно. Значит — уноси!
Молчание.
Пора было включаться мне. Успел немного обдумать. Логика не катит, мягкость не катит, придётся бить.
– Лена, значит, так. Я тебя поздравляю. Ты — хорошая ученица у хорошего учителя. Ты великолепно научилась лгать и подличать.
– Я не лгу и не лгала!
– Вот монитор. Вот моё письмо. Вот твоё письмо. Найди, где я оказался неправ. Найди, где ты написала хоть слово правды.
– Ещё вчера утром всё это было правдой.
– Правды «вчера» и правды «сегодня» — нет. Все твои слова, с первого до последнего, — ложь.
– Нет! Верь мне!
– Чорта с два. Ни единому слову больше верить не собираюсь.